Поцеловать.

Правило обычно работает в том случае, когда женщина изначально твоя, но, если вы не боитесь огрести по самое не хочу от какой-нибудь незнакомки, то смело можете использовать.

Минут десять назад моя девочка уверенно выступала перед целой толпой, а теперь, когда мы наедине в тихом углу, тычется мне носом в шею, потому что хочет спрятать свои очаровательно-розовые щеки и блеск в глазах.

— Тебя уже можно украсть, малышка, или остались дела, которые без твоего участия потерпят крах?

— Где-то внутри меня вырос змей-искуситель, нашептывающий мне бросить всё и сорваться в твою пещеру, но, к сожалению, я тут вроде как главная и без меня, правда, что-то может пойти не так. Я здесь до ночи застряла, — она дует губы и тянется к телефону, который назойливо жужжит возле ее бедра. — Вот, — разворачивает ко мне экран. — Очередной выход через десять минут. Представить еще одного инвестора, спеть ему дифирамбы и исчезнуть до следующей хвалебной оды.

— Пойдем тогда справляться с твоими делами, малыш. Ты шикарно смотришься на сцене, но мне придется отвлечься, чтобы раздобыть тебе что-нибудь серьезнее клубники.

Вредина вкладывает ладонь в мою, а я, как прыщавый пацан, радуюсь от ощущения её маленьких пальчиков, сплетенных с моими. Малышка ужасно нервничает, а я нагло пользуюсь этим положением, чтобы просто быть рядом с ней, поддерживать и целовать в перерывах между пафосными благодарностями.

Почему-то я уверен, что текст составляла не моя малышка.

В очередной раз я утаскиваю её на кухню и кормлю какими-то маленькими бутербродами, пока она в перерывах между жеванием выговаривает сложнопроизносимое название компании-партнера, которую тоже нужно публично отблагодарить за доверие.

— Не могу больше, — смеется и отфыркивается от очередной тарталетки, болтает босыми ногами и вымученно смотрит на свои же туфли, которые ей скоро снова возвращать на место.

Я бы и свои ей предложил, но, боюсь, лыжня сорок пятого размера на хрупкой женской стопе вызовет вопросы в массах.

Запрещаю себе смотреть на то, как моя девочка улыбается престарелым хреновым ловеласам в сопровождении жен, потому что каждый раз хочется замотать её в пиджак, увести от них подальше, а потом уже одному вернуться и настучать по каждой сальной роже. Вижу ведь, куда обычно их взгляд опускается, когда Вредина вынуждена вести с этими упырями светские беседы.

Лора куда-то умотала с вечера, так что у меня без вариантов поговорить с этой сукой. Позже.

Позже мы со всем разберемся, единогласно с моей девочкой пошлем нахер всех сующих не в своё дело носы и больше не будем бегать друг от друга.

Сегодня я здесь ради поддержки, потому что, какой бы сильной не хотела казаться Вредина, ей нужна опора.

А я готов подставить ей своё плечо, даже если она навалится на него всем весом. Плечо, шею, на которую она сможет забраться, руки, которые за неё любого в пыль сотрут. Всего меня со всеми потрохами, явками и паролями.

Мне без неё не дышится.

— Настоятельно советую уделить время Вашей даме, а то шампанского на этом вечере не останется, — я сбросил чужую руку со спины моей малышки и притянул её к своему боку, махнув головой в сторону блондинки лет сорока, которая все это время опустошала бокалы и ревностно смотрела на флиртовавшего с Врединой мужика, который, очевидно, решил, что его собственная женщина уже вышла в тираж и такому завидному лысеющему пню срочно требуется свежее мясо.

— Мы пока не составляли план, первое время хотим продвигаться без сторонней рекламы, чтобы заинтересовать читателей именно материалом, извините, — Вредина мило ему улыбается и вздрагивает, когда я сильнее сжимаю лежащие на её талии пальцы.

— Зря упускаете такую возможность, я не каждой предлагаю сотрудничество. Не каждой редакции, — спешит исправиться, но я уже уловил его намерения.

— Свалил бы ты отсюда, пока мой кулак не вошел в тесное сотрудничество с твоим носом. Не извините.

Мужик поджимает губы, кивает осуждающе моей женщине и после очередного похотливого взгляда оставляет нас в покое.

— Надеюсь, этот хрен не очень важен? — я ожидал, что Вредина устроит мне хоть какой-нибудь возмущенный концерт, но она лишь тихо хихикает в ладонь и смотрит на меня так, будто я только что спас весь живой слой планеты от вымирания.

— Надеюсь, он получит от своей жены, — в очередной раз после ее слов убеждаюсь, что у нас одна волна.

К концу всего этого праздника жизни малышка едва на ногах держится. Я хожу за ней по пятам, чтобы поймать в случае чего, пока она раздает последние на сегодня указания и оценивает масштаб убытков от разбитой гостями посуды.

— А можно нам с девочками закуски оставшиеся разделить поровну на всех? Жалко же, пропадут, — смущенно тараторит совсем молоденькая нанятая официантка, глаза которой жадно пожирают все эти креветки с кубиками сыра.

— Пусть только всем желающим достанется, чтобы все честно было, — от моей сердобольной малышки другого ответа я и не ждал.

— Мы и Вам контейнер приготовим! И шоколад там еще остался, который растопить не успели. Вы какой больше любите: молочный или темный?

— Я с сегодняшнего дня вообще его не люблю, — для полной достоверности Вредине еще бы перекреститься. От греха, так сказать. — Спасибо, но не надо, девочки. Делите между собой, я успела несколько набегов на стол совершить за этот вечер. Уста-а-ала… — это уже мне адресовано.

Малышка закидывает руки мне на плечи и сонно хлопает глазам, мурлыкнув, когда я ладонь ей на поясницу опускаю и мягко поглаживаю, не покушаясь на территорию ниже.

— Завтра будешь отсыпаться? А то у меня для тебя одно предложение есть.

— Какое? — тут же загорается, мгновенно вспыхивает новогодней гирляндой и усталости будто не было.

— Предлагаю уже довести до ума твоего феникса, а то как-то затянулся он.

Активно начинает кивать головой, я ловлю её за подбородок, чтобы у неё в шее от такой активности ничего не хрустнуло, и мягко прикасаюсь к её губам, ощущая дрожь моей девочки своим телом.

— Вечером никого в студии не будет. Я весь твой, — не хочу я, чтобы её голые ноги с попкой кто-то видел, а заматывать Вредину во что-то при таком расположении рисунка не очень удобно.

— Как профессионал. Ты весь мой в профессиональном плане.

— Конечно, малыш. Как скажешь, — она еще упирается, это что-то такое чисто женское, когда ты не можешь перед своим мужиком не вредничать.

Почему бы и не дать малышке больше уверенности в её правоте? Я-то знаю правду.

Никуда мы не денемся друг от друга. Это зажглось в ту минуту, когда я в нашу первую встречу успокаивал девочку, с которой изначально связался из-за желания банального траха, без каких-либо подтекстов в виде её сорванных трусиков из чувства благодарности.

Мне просто в один миг стало важно стереть её слезы.

Вчерашний вечер закончился сонным причмокиванием Вредины в моей машине.

Я отвез её домой, к ней домой, осторожно перетащил малышку с пассажирского сидения в свои руки и отнес в постель. Мне даже не пришлось возиться с содержимым её черной дыры, которую женщины обычно называют сумкой, потому что в бардачке нашелся дубликат ключей от квартиры. По необъяснимым причинам я всегда возил их с собой.

Вредина открыла глаза, лишь когда я опустил её на кровать и подтянул одеяло практически до самого носа. Соблазн раздеть её был велик, но пришлось бить себя по рукам и до последнего играть в джентльмена, который не покушается на честь уставшей женщины. Пусть даже и своей.

Вряд ли я получил бы отказ, и она даже отвечала бы на мои поцелуи, как обычно впиваясь пальцами в плечи сильнее в ответ на каждый глубокий толчок, только вот между нами все равно стояли бы чужие трусы, а я не хотел в этот момент допускать в голову моей девочки посторонние мысли.

Там должен быть только я. Без всяких «но».

— Так я принят? — на горизонте маячит тот самый протеже Стаса, а у меня мысли уже вообще в другом направлении, где через пару часов Вредина будет стыдливо стягивать свои джинсы вместе с бельем и забавно прикрываться руками под моим взглядом.