— Опять?! — Света грозно нависла над которектором. — Сгинь с глаз моих! Только и знаешь, что имя коверкать. Пользы никакой, даром что Жорик, толстый, как диванная подушка, и беспардонный, как все коты мира!

— Какая еще беспардонная подушка? И я уже говорил, что я Аджа...

Что-то вспыхнуло у кота над головой, академическая фигулька на цепочке, висевшая у Райской на шее, нагрелась, и с тихим «пых» пушистый нахал опять исчез.

— И правильно. — Света вздохнула и обмахнулась бланками, зажатыми в руке, как веером. — Толку никакого, только раздражает. А у меня дела, и, сдается, легкими и приятными они не будут. Дорогу узнала, и ладушки.

Следуя указанному маршруту, нужный кабинет она нашла быстро и подивилась на богатую отделку и резные элементы монументальной двери, ведущей в обитель хранителя материальных ценностей.

Изумрудно-зеленая дверь, украшенная резьбой в виде четырехлистного клевера с блестящими желтыми, возможно даже золотыми, заклепками и ручкой в виде бутона, была просто произведением искусства.

— Вот это я понимаю! Вот это, несомненно, оправданные расходы, — ехидно буркнула себе под нос Светлана Львовна, вспомнила убожество дома для поступающих и решительно постучала по самому крупному лепестку клеверного узора, намереваясь выбить все положенное в полном объеме!

— Войдите, — раздалось из-за двери, и Света нажала ручку.

Помещение, в которое она попала, вызвало восхищенный вздох. Кабинетик в зелено-золотистых тонах был потрясающе уютным.

— Доброго дня, милейшая мадам. Позвольте вашу накидочку, а то у меня жарковато, — поприветствовал ее, встав из кресла около камина, невысокий старичок с ярко-рыжими волосами вокруг лысинки и точно такой же бородой. Даже на кончиках острых ушей шла миленькая бахрома из тонких золотистых волосков.

Приняв у Светланы Львовны уже опостылевшую пелеринку, добродушный дядечка усадил ее в кресло, сложил ручки на объемистом пузике, обтянутом парчовым жилетом, и с улыбкой поинтересовался:

— Так зачем столь милая особа посетила мой скромный кабинет? Мы ведь незнакомы, поэтому вряд ли я смею надеяться, что вы пришли навестить дядюшку Гво просто так?

Светлане даже стало немножко неудобно: она чуть ли не биться собралась за каждую монетку с каким-то чудищем, а здесь вполне милый и приятный старичок. К тому же вежливый.

Под этим впечатлением она рассказала улыбчивому дедульке и про попадание, и про изгоев, и про ворюг, и про заместителя ректора, а еще поделилась планами привести в порядок старое общежитие для поступающих и наладить там нормальное питание.

— Ну вот зачем вам столько беспокойства, а мне убытков? — Мохнатая рыжая бровь вопросительно приподнялась на морщинистом личике, а в травянистой зелени глаз мелькнул и пропал кроваво-багряный отблеск. — Гардеробчик я еще понимаю, дама вы молодая, симпатичная. Зеркальце хотите? Тоже придумаем что-нибудь, вон хоть свое отдам. Мне-то, старику, оно без надобности, просто как память висит, как-никак подарок. А вот продукты если сами будете покупать, то это убытки! Большие убытки, деточка. И опять же ремонт. Ну, понимаю, если у вас в комнате, так и это без надобности. Я вас хоть сейчас апартаментами обеспечу, трехкомнатными. Оставьте вы эти хлопоты.

— Поймите же, я так не могу! — пыталась донести до лепрекона Светлана. — Да и положено по всем документам, я узнавала.

— «Положено»! — раздраженно фыркнул дедуля, теряя терпение. — Оптовые закупки меньше станут, цена возрастет. С кухни надо будет единицу персонала куда-то перевести, раз готовки меньше. А уборщиков и вовсе уволить!

— Так у нас они и не убирают, — возмутилась Света. — Наоборот, экономия же, зачем им платить!

Дедулька опять сладенько заулыбался.

— Не горячитесь, деточка! Мы сейчас все порешаем. Давайте за чайком. — Сияя добродушием так, что вокруг глаз лучиками разбежались морщинки, дядюшка Гво шустро соскочил с кресла и побежал к бархатным темно-зеленым шторам.

Светлане Львовне до этого казалось, что там должно быть окно, но, когда лепрекон нырнул между полотнами ткани, она успела мельком увидеть теряющийся во тьме коридор и блестящие металлом дверцы разнокалиберных сейфов, стоящих вдоль него, как дома на улице.

Лепрекон обернулся и, заметив, что женщина смотрит, опять заулыбался, только в этот раз Свету кинуло в дрожь. Ей показалось, что под пышными рыжими усами зубы во рту дедульки заострились, а взгляд был совсем не добрый.

«Спокойно, Райская! Пришла за деньгами, заметь, положенными по всем документам, вот и добывай их. И нечего пугаться, это, наверное, тень от пламени камина, а ты уже навоображала себе. Чаю попей, окажи уважение, может, на что и договоришься. Хотя бы на продукты и часть ремонта», — внушала она себе, сидя в удобном кресле-качалке.

В камине за позолоченной решеткой потрескивали дрова. Полумрак помещения, легкий запах дыма, книжные полки с толстыми фолиантами в кожаных переплетах с тиснением на корешках, низенький, под рост лепрекона, письменный стол на резных ножках с пузатой чернильницей, радужным пером и печатью на специальной подставке — все это как-то расслабляло, вызывало в душе чувство спокойствия и уюта.

Когда, толкая перед собой слегка дребезжащий столик на колесиках, показался рыжий дядюшка Гво, Светлана почти задремала и совсем не хотела уже чего-то добиваться и доказывать.

— Надеюсь, моя гостья тут не сильно заскучала в ожидании? — весело топорща усы, осведомился лепрекон, подавая женщине изящную чашечку с чаем, от которого одуряюще вкусно пахло травами и фруктами. — Думаю, пара глоточков хорошего чая всегда поможет договориться!

— Несомненно! — Ледяной голос над самым ухом и вылетевшая из рук чашка подействовали на Светлану Львовну как холодный душ.

— Изейдомафук! — Раздраженное шипение лепрекона заставило поднять на него глаза, и вот тут от доброго и милого дядюшки Гво ничего не осталось и в помине. Зато появились острые треугольные зубки, красноватые горящие глаза и пальцы, которые удлинились и обзавелись небольшими крючковатыми коготками.

— Гворкенстон, выдай мадам Райской все запрошенное, — не терпящим возражения тоном приказал Мафука, непонятно как появившийся в кабинете. — Я проверил все запросы лично! Они правомерны. Проверку по расходованию средств и выполнению взятых ей на себя обязательств я буду проводить сам, возглавив комиссию.

Злобные красные гляделки опять сменились на добренькие зеленые глазки рыжего старичка. Подхватив столик на колесах с оставшимся чаем и воздушными пирожными, он посеменил за шторки к своим сейфам.

Ушастый дроу сел в оставленное лепреконом кресло, покрутил в тонких пальцах Светину чашку и, задумчиво смотря на огонь, отхлебнул глоток

— Надо же, как вы его впечатлили! — Голубые ледышки глаз косым взглядом пронзили женщину. — Даже не пожалел смеси согикона и заусметиции. Эта щепотка, чтобы вы понимали, стоит половину вашего жалованья.

— Он меня что, отравить хотел? — поразилась Светлана, недоверчиво изучая безобидную чашечку с золотыми вензелями. — Вы же вот пьете! Шутите так?

— Какие шутки? — Дроу еще раз глотнул из чашки. — Просто чаек лепрекона обеспечил бы вам кому, а мне он совершенно безопасен.

— И почто вы барышню пугаете! — Ворчливый нахмуренный дедок волок тележку, доверху наполненную туго набитыми мешочками. — Поспала бы сладенько весь годик без забот и в свой мир бы вернулась себе на радость. Без прибытка, так зато и без проблем! Вот, считайте свои монеты! Без обмана все, серебром отдаю.

Заместитель ректора провел рукой над тележкой и кивнул.

— А серебром, чтобы кучка была повнушительнее? — чуть с ехидцей спросила Светлана, борясь с вновь накатывающей паникой и думая: «Куда ни шагни, везде подвохи и опасности. Жутковатая какая-то академия, совсем не как в книжках».

Мафука промолчал, а Гворкенстон, злобно зыркнув на него, с раздражением ответил:

— Это чтобы уважаемый заместитель ректора а'Хасшд не решил, что я вам лепреконское золото подкинуть пытаюсь. Вот и тележечку отдам, чтобы довезти смогли...