Вдалеке послышалось то ли пение, то ли ворчание дребезжащим старческим, очень подозрительно знакомым тенорком:

— Ну и расти, расти, а вот как тебя переместить-то, скажи на милость? Вот кто тебе велел тут, а не там? Горгошенька моя так и расстроиться может. Может, и расстроится. Расти, расти...

Не понимая, где она слышала такие интонации и что там происходит, Светлана, кряхтя и постанывая, вновь поднялась и заторопилась на звуки.

Тереть глаза запыленными и грязными после восхождения по каменистому склону руками Светлана Львовна не решилась, но вот несколько раз закрыть и потом открыть, ущипнуть себя за руку и дернуть за ухо все же пришлось.

На почти такой же каменной площадке, как та, где она оставила своего спутника и кота в компании пожилой представительницы древнегреческой мифологии, расхаживал вокруг крупной ромашки мэтр Август Пшечек. Потому и голос Светлане был знаком, но предположить, что под видом деда, ушедшего в позапрошлом году, она встретит на горе преподавателя ЧСников, она не могла.

— Мэтр Пшечек, а вы как сюда попали? — сразу решила поинтересоваться Света, с подозрением разглядывая припыленного серой каменной крошкой старичка. Все-таки коварный удар в спину от мэтрессы Хелариус не прошел даром, и знакомые личности теперь казались более подозрительными, чем незнакомцы.

— Ась? Чегой? — Дедок развернулся довольно шустро, но потом скривился и ухватился за поясницу. — А ты тут откуда взялась, деточка? Чья будешь? И меня откуда знаешь? На студентку не похожа, да и не должен Мартик сюда никого допустить. А он бы проглядел — так Элнида точно не подвела бы, обязательная девочка раньше была, не в пример моему шалопуту.

Август Пшечек мог бы еще долго обсуждать достоинства своих знакомых по академии, но у Светланы Львовны не было на это ни времени, ни терпения.

— Вообще-то, — невежливо перебила она седовласого старичка, — именно мэтресса Хелариус меня сюда отправила. И кто такой Мартик? А еще мне бы очень хотелось знать, как вы сюда попали.

Дедуля Пшечек подслеповато заморгал глазками, как-то беспомощно оглянулся на крупный камень, около которого стоял, шагнул в сторону и присел на соседний обломок, приглядываясь к стоящей напротив него женщине.

Магом эта особа точно не являлась, и он искренне недоумевал, зачем Элниде было отправлять ее в межмирье, место непростое и, откровенно говоря, небезопасное. А самое главное — как это произошло? Что пошло не так?

— А давайте вы мне расскажете, как тут очутились, а я отвечу на ваши вопросы, — предложил он. — И может, вы назовете свое имя, раз уж мое вам известно и мне не надо представляться?

— Ой! — Светлане стало неловко. К тому же она одновременно чувствовала себя не в своей тарелке, заново знакомясь с уже, казалось, знакомым ей человеком. — Меня зовут Светлана Львовна Райская, я воспитатель в общежитии «изгоев», готовлю их к поступлению, у меня магический контракт. Я не из вашего мира.

С этими словами она достала из-за ворота блузки цепочку с пластинкой, вспомнив, что дурацкая магия договора почему-то не помогла ей избежать ловушки Элниды.

Глаза Августа Пшечека округлились по-совиному, и он, как эта птица, завертел головой, втягивая ее в плечи и наклоняя то вправо, то влево.

— Это что ж это творится? Ничего не понимаю! Изгои-то — это недомаги, у которых дар забирают? Так ежели они поступят, то дар их хранительница не получит... А это же хорошо! Или Аджарас нашел способ вернуться? Хотя ты бы сюда не попала.

Было видно, что пожилой мужчина все сильнее нервничает, руки его, сложенные на коленках, все больше суетливо дергались. Пшечек перебирал пальцами, прищипывал складки брюк и расправлял их обратно.

— Где ж это я не учел? Что и когда проглядел? — Казалось, ушедший в себя ЧСник и про Свету забыл, пытаясь сложить в голове мозаику из деталей, которых явно было недостаточно.

Чтобы как-то вывести его из транса, Райская принялась рассказывать, начав с появления рыжего кота в электричке. Старичок, очухавшись, слушал внимательно и не перебивал, заволновался только тогда, когда Светлана подошла к появлению его самого.

— Это Мартик, племянник мой. Март Пшечек. Он, неловко признаться, иногда заменял меня на уроках, когда я был занят своими разработками. Я изготовил ему для этой цели костюм, делавший его моей точной копией. Сам-то я никогда не носил костюмов, зачем мне? Только притворяться пожилым, если ты молод, сложно. Видимо, поэтому Март не мог носить мою личину постоянно. Получается, там два костюма? Моей работы, чтобы казаться мной, и сверху его, чтобы не притворяться все время стариком, а выглядеть мужчиной помоложе. Без костюма-то его бы сразу узнали и преподаватели, и персонал. — Август совершенно искренне недоумевал, зачем его племяннику это понадобилось. — Если он хотел получить мое место, то я бы и сам с радостью ему уступил. Все же преподавать в моем возрасте уже сложновато... А что же там дальше было?

Его живое любопытство побудило Светлану Львовну продолжить рассказ, хотя ей гораздо интереснее было узнать ответы на свои вопросы. К тому же немного беспокоила тревога за оставшегося со странноватой старушонкой Швиусвиса.

К концу ее рассказа Август Пшечек уже не сидел, а суетливо ходил около Светы, бурча под нос:

— И чем только Элнида думает? Хотя знамо чем! Надеется. А Март — прохиндей еще тот, ведь и меня обманул! Но посмотрим, посмотрим. Я, конечно, не жалуюсь, но и не потерплю! Каков щенок! А кстати, иергон, который с тобой провалился, где? — вдруг заозирался он по сторонам. — Неужто прячется или удрал?

Светлана еще не успела рассказать Пшечеку о встрече с его Горгонушкой.

— Его бабулька себе хочет забрать, как и кота, который вроде ректор. Точнее, часть ректора. Ей скучно, вы же давно ушли.

Что мэтр Пшечек может так вспылить от новостей, она не ожидала.

— Вот вертихвостка! Даром что каменная. Иергона ей подавай молодого да шустрого! — Август стал торопливо спускаться со своей горы по тропе, придерживаясь за крупные камни. — Я ей там подарок нашел на именины, да все не мог вернуться. Сначала не росло, а потом стало непонятно, как перенести. Думал вот!

Как можно думать больше года, Света не представляла, зато очень боялась, что, вернувшись и затеяв ссору, мэтр ничего не расскажет, а бабулька, получив назад своего деда, отправит их восвояси.

Поэтому, спускаясь за шустрым Пшечеком, она напомнила о том, что тот обещал ей взамен свою историю.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Видимо, энтузиазм ЧСника, столкнувшись с недостатком физподготовки, спасовал, и дедуля, присев отдышаться на первый подвернувшийся камешек, кивнул, откашлялся и начал.

— Аджарас, будь неладно его любопытство, давно тот дом, ну, ваше общежитие «изгоев» подо что-нибудь приспособить пытался. Снести вроде здание нельзя, почти живое, но и пользы нет. То ли уснуло, то ли подохло, не разберешь. Нежилое оно было тогда, при ректоре-то.

Мужчина закашлялся и, едва Света открыла рот, чтобы спросить, замахал на нее руками, чтобы не перебивала.

— Только вот наш ус Баренд был упрямый, да еще ему Гворкенстон все мозги проел за расход части академической территории на бесхозные здания, не приносящие пользы. — Август пошевелил бровями, почесал переносицу и махнул рукой, словно сокрушаясь. — Я ведь тоже хорош, не подумал и нашел разработки того проекта. Очень древний раритет, между прочим. Сейчас таких и не делают, неудобно жить в доме с самосознанием, и обидеться может, и рассердиться. Вот нашего ректора и зацепило любопытством. Так что моя вина в том, что его в межмирье утянуло, тоже есть.

По словам Августа Пшечека выходило, что Аджарас вначале еще мог как-то передавать послания Элниде и написал, что за его свободу хранительница требует отдать огромное количество магии.

— А кто же магию отдаст, коль она всем для себя нужна? — Пришамкивая губами и нервно дергая плечами, мэтр ерзал на камешке. — Вот разве что сама Элнида, она тогда еще выпускницей была, и наш ректор успел невестой ее назвать. Красивая пара. Она ж упрямая тоже была, как и он, ни одну стихию гасить не желала. Потому и магичкой была хоть и с большим потенциалом, но плохонькой. Резерв огромный, а сила — пшик один. Но это для хранительницы все равно крохи.