Вопрос направления для столбом стоящей посреди раскаленного песка парочки решил кот. Рыжий комок меха недовольно мявкнул и, выкрутившись из рук иергона, уверенно потопал в направлении, которое приглянулось Швиусвису первым. Правда, через полметра он притормозил и сел на упитанный зад. Когда невольные путешественники подошли, кот одним прыжком запрыгнул на руки к иергону, перебрался к нему на плечи и залег там меховым воротником, прижмурив глаза с полным достоинства выражением «я вам показал дорогу, а вы теперь туда меня несите».

Довольно увесистая тушка, видимо, не обременяла худого сиреневого мужчину с хвостом, и он спокойно двинулся вперед, даже похвалив наглого пушистика:

— Вот видите, ваш ректор, или его часть, считает, что нам туда. А еще он все же что-то понимает. Оставил мне свободными руки, значит, здесь не безопасно. Держитесь рядом, и если заметите что-то подозрительное, то говорите сразу. Неизвестно, какие сюрпризы нас тут могут ждать.

Нельзя сказать, что Светлане Львовне это понравилось, тем более что при попытке снять надоевшие туфли и пройтись по песочку пешком Швиусвис категорически велел обуться, а рыжая зараза у него на шее, открыв один глаз, мерзко завопила, полностью его поддерживая.

Следуя за иергоном и наблюдая за мерно раскачивающимся над песком сиреневым хвостом, на котором только темно-бурые пятна напоминали об укусе, Света по сторонам не смотрела. Жара ее совсем разморила. Пот тек градом по давно несвежей блузке, посеревшей от предыдущих ползаний по скалам, уже мокрой насквозь и прилипшей к телу. Дурацкие туфли забились песком и натирали, а глаза слезились, не выдерживая отражения солнечных лучей от блестящего золота песка.

Неведомое нечто на горизонте, казалось, вовсе не собиралось приближаться. Больше всего Свете хотелось ущипнуть за упитанный бок вольготно развалившуюся на чужих плечах тушку Жорика, который и в ус не дул, а ведь именно из-за него она тут оказалась.

Завидуя безмятежности и удобству кота, раздраженная Райская уже почти протянула руку, чтобы все же осуществить свои коварные намерения, но идущий впереди Швиусвис резко затормозил и прислушался.

— Слышите?

— Что? — Светлана Львовна не очень поняла, что она должна была услышать. — Ветер шелестит песком. Никаких посторонних звуков. Похоже, в этом гиблом месте, кроме нас троих, живых нет и в помине.

— Вы очень ошибаетесь. — Иергон напрягся и каким-то странным, оценивающим взглядом прошелся по фигуре женщины сверху вниз. — Это шуршит не песок и не ветер, а еще мне кажется, что лучше с источником этого звука не встречаться.

Он ткнул тонким пальцем тоже встревожившегося и беспокойно усевшегося торчком у него на плече кота. Кот, мявкнув, спрыгнул на песок и вознамерился вернуться на прежнее место, но Швиусвис, проигнорировав животное, шагнул к Светлане Львовне и мощным рывком, которого она от его худой длиннорукой фигуры не ожидала, закинул ее себе на плечо, как мешок с картошкой.

Возмутиться она не успела. На ее обтянутую юбкой попу, торчащую на плече этого нахала, вихрем взлетел которектор, вцепившись в ткань когтями, а сам иергон огромными скачками помчался по песку вперед.

Висеть головой вниз на костлявом плече прыгающего, как спятивший кузнечик, существа, когда в твою пятую точку сквозь материал впиваются когти пытающегося удержаться зверька, было тем еще испытанием. Вздымаемый ногами иергона песок забивался в рот и нос, мешая дыханию, Свету мутило, женщина кашляла и отплевывалась, но то, что она мельком заметила среди всей этой круговерти, заставляло ее сжимать зубы и терпеливо молиться про себя всем богам.

Из ручейков, стекающих с барханов, собиралась черная блестящая лавина. Она потрескивала, шелестела и пощелкивала, стремясь нагнать беглецов.

«Божечки, помоги. Ну хоть как-нибудь, ну хоть что-нибудь пошли нам во спасение, — молила Светлана Львовна неизвестных создателей этого безумного места. — Не может быть, чтобы я вляпалась в эти чудеса и магию только для того, чтобы меня в дурацкой пустыне сожрали заживо неизвестные насекомые!»

Иергон скакал, но черная река неведомых тварюшек медленно, но неумолимо сокращала расстояние. Было понятно, что если чуда не свершится, то Швиусвис рано или поздно выдохнется.

И даже если они достигнут оазиса, непонятно, смогут ли там укрыться от своих преследователей.

«Божечки, только не это. Только не такая мерзкая смерть!»

Светлана не знала уже, что и думать. Она исщипала себе всю руку, надеясь увериться, что, может, она спит. Но боль от щипков, песок везде, где только можно, и нытье в отбитых ребрах при особо резких подскакиваниях иергона давали понять, что сном тут и не пахнет.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

А еще ей наконец стало понятно, что она не ошиблась. За ними действительно двигалась целая армия насекомых. По песку неслись, преследуя свою добычу, здоровые помеси жука с муравьем, блестя глянцем хитиновых панцирей и щелкая жвалами.

— Миау-ау-у-у! — неожиданно дурниной взвыл кот и так запустил когти ей в мягкое место, что Света завизжала не хуже него.

Их накрыла огромная тень, и над головой раздалась пара громких хлопков, словно на ветру хлопал парус корабля.

На своем языке речитативом ругнулся иергон, как заяц запетляв из стороны в сторону, но помогло это мало. Гигантские лапы с когтями подцепили всю троицу и стремительно потащили в небо. Потом что-то вспыхнуло, опять пару раз хлопнул «парус», и их швырнуло в голубую прозрачную воду.

Светлана Львовна почувствовала, как разжались на ней руки Швиусвиса, как которектор, мгновенно отцепившись и вопя, забил лапами по воде, стремясь выбраться.

К ее огромному счастью, она умела плавать, а отплевавшись и проморгавшись, поняла, что берег недалеко и ее спутник тоже, пытаясь подражать Аджарасу, бьет руками по воде и держится на плаву. Похоже, плавать иергон не умел, но не пытался спастись сам и как-то добраться до берега. Только убедившись, что женщина не тонет и умеет передвигаться в воде, он, смешно барахтаясь, медленно погреб к суше, на которую уже выполз тощий и облезлый после купания кот.

Выбравшись на берег, Светлана рухнула на песок. Туфли утонули где-то в озере оазиса, и радовало то, что водичка была пресной, нещадно натертые ими мозоли не щипало.

Солнышко сушило одежду, от которой даже стал подниматься парок, организм после пережитого стресса и купания пытался впасть в дрему, словно после действия артефакта общежития «изгоев».

— Какая интересная гора, — услышала Света неподалеку голос иергона.

«Гора? Откуда в пустыне гора?» — текли в голове ленивые и тягучие, как патока, мысли. Борясь с сонливостью, Светлана Львовна приоткрыла один глаз, чуть подняла голову и взглянула в ту сторону, где, судя по звукам, находился Швиусвис.

Тот сидел на песке к ней спиной, обвив ноги хвостом, и разглядывал высившуюся над пальмами треугольную макушку настоящей всамделишной пирамиды.

— Это пирамида, — хрипловато прокомментировала Света и закашлялась, сплевывая тягучую серую слюну с песком. — На Земле такие в Египте были, в них фараонов хоронили. Надеюсь, с покойниками ожившими нам не придется иметь дело?

— Не придется, — грозно прошелестел прибрежный песок, и закачались, шурша, листья пальм. — Идите сюда и поторопитесь, если не хотите почувствовать на себе всю мощь пустыни.

Словно подтверждая, что слова неизвестного хозяина оазиса не пустые угрозы, ближайшая пальма сложила листики в пучок и всосалась в песок, как спагеттина в рот едока. За ней последовала еще парочка.

— Какое оригинальное приглашение в гости. — Света нахмурилась и поднялась на ноги, морщась оттого, что боль отзывалась в каждой клеточке ее тела. Казалось, ее долго и изощренно расстреливали из трубочек сухим горохом противные хулиганистые мальчишки. Вроде и травм нет, а больно.

— И конечно, ни отказаться, ни проигнорировать нельзя. — Она отряхнула юбку, поправила блузку и, дождавшись, когда иергон тоже поднимется на ноги, философски посетовала на жизнь: — Оказывается, я не люблю чудеса, не люблю за то, что они всегда возникают не тогда, когда нужно, и избежать их появления в жизни совершенно невозможно.