1801
Пуншевая песня
Перевод Л. Мея
Внутренней связью
Сил четырех
Держится стройно
Мира чертог.
Звезды лимона
В чашу на дно!
Горько и жгуче
Жизни зерно.
Не растопите
Сахар в огне:
Где эта жгучесть
В горьком зерне?
Воду струями
Лейте сюда:
Все обтекает
Мирно вода.
Каплю по капле
Лейте вино:
Жизнь обновляет
Только оно!
Выпьем, покамест
Кубок наш жгуч;
Только кипучий
Сладостен ключ!
1802
Желание
Перевод В. Жуковского
Озарися, дол туманный,
Расступися, мрак густой;
Где найду исход желанный?
Где воскресну я душой?
Испещренные цветами,
Красны холмы вижу там…
Ах, зачем я не с крылами?
Полетел бы я к холмам.
Там поют согласны лиры,
Там обитель тишины;
Мчат ко мне оттоль зефиры
Благовония весны;
Там блестят плоды златые
На сенистых деревах,
Там не слышны вихри злые
На пригорках, на лугах.
О, предел очарованья!
Как прелестна там весна!
Как от юных роз дыханья
Там душа оживлена!
Полечу туда… напрасно!
Нет путей к сим берегам:
Предо мной поток ужасной
Грозно мчится по скалам.
Лодку вижу… где ж вожатый.
Едем!.. Будь, что суждено!..
Паруса ее крылаты,
И весло оживлено.
Верь тому, что сердце скажет,
Нет залогов от небес;
Нам лишь чудо путь укажет
В сей волшебный край чудес.
1802
Кассандра
Перевод В. Жуковского
Все в обители Приама
Возвещало брачный час,
Запах роз и фимиама,
Гимны дев и лирный глас.
Спит гроза минувшей брани,
Щит, и меч, и конь забыт,
Облечен в пурпурны ткани
С Поликсеною Пелид.
Девы, юноши четами
По узорчатым коврам,
Украшенные венками,
Идут веселы во храм;
Стогны дышут фимиамом,
В злато царский дом одет;
Снова счастье над Пергамом…
Для Кассандры счастья нет.
Уклонясь от лирных звонов,
Нелюдима и одна,
Дочь Приама в Аполлонов
Древний лес удалена.
Сводом лавров осененна,
Сбросив жрический покров,
Провозвестница священна
Так роптала на богов:
«Там шумят веселых волны,
Всем душа оживлена,
Мать, отец надеждой полны,
В храм сестра приведена.
Я одна мечты лишенна:
Ужас мне — что радость там;
Вижу, вижу: окрыленна
Мчится Гибель на Пергам.
Вижу факел — он светлеет
Не в Гименовых руках,
И не жертвы пламя рдеет
На сгущенных облаках;
Зрю пиров уготовленье…
Но… горе, по небесам,
Слышно бога приближенье,
Предлетящего бедам.
И вотще мое стенанье,
И печаль моя мне стыд:
Лишь с пустынями страданье
Сердце сирое делит.
От счастливых отчужденна,
Веселящимся позор, —
Я тобой всех благ лишенна,
О предведения взор!
Что Кассандре дар вещанья
В сем жилище скромных чад
Безмятежного незнанья
И блаженных им стократ?
Ах! почто она предвидит
То, чего не отвратит?..
Неизбежное приидет,
И грозящее сразит.
И спасу ль их, открывая
Близкий ужас их очам?
Лишь незнанье — жизнь прямая;
Знанье — смерть прямая нам.
Феб, возьми твой дар опасной,
Очи мне спеши затмить:
Тяжко истины ужасной
Смертною скуделью быть.
Я забыла славить радость,
Став пророчицей твоей.
Слепоты погибшей сладость,
Мирный мрак минувших дней,
С вами скрылись наслажденья!
Он мне будущее дал,
Но веселие мгновенья
Настоящего отнял.
Никогда покров венчальный
Мне главы не осенит:
Вижу факел погребальный,
Вижу: ранний гроб открыт.
Я с родными скучну младость
Всю утратила в тоске, —
Ах, могла ль делить их радость,
Видя (жорбь их вдалеке?
Их ласкает ожиданье;
Жизнь, любовь передо мной;
Все окрест очарованье —
Я одна мертва душой.
Для меня весна напрасна,
Мир цветущий пуст и дик…
Ах, сколь жизнь тому ужасна,
Кто во глубь ее проник!
Сладкий жребий Поликсены!
С женихом рука с рукой,
Взор, любовью распаленный,
И, гордясь сама собой,
Благ своих не постигает:
В сновидениях златых
И бессмертья не желает
За один с Пелидом миг.
И моей любви открылся [330]
Тот, кого мы ждем душой:
Милый взор ко мне стремился,
Полный страстною тоской…
Но — для нас перед богами
Брачный гимн не возгремит;
Вижу: грозно между нами
Тень стигийская стоит.
Духи, бледною толпою
Покидая мрачный ад,
Вслед за мной и предо мною
Неотступные летят,
В резвы юношески лики
Вносят ужас за собой;
Внемля радостные клики,
Внемлю их надгробный вой.
Там сокрытый блеск кинжала,
Там убийцы взор горит;
Там невидимого жала
Яд погибелью грозит.
Все предчувствуя и зная,
В страшный путь сама иду:
Ты падешь, страна родная,—
Я в чужбине гроб найду…»
И слова еще звучали…
Вдруг… шумит священный лес…
И зефиры глас примчали:
«Пал великий Ахиллес!»
Машут фурии змиями,
Боги мчатся к небесам… [331]
И карающий громами
Грозно смотрит на Пергам.
