— Светлые Небеса, за что же ей всё это? — горестно вздохнул Кайл. — Почему судьба оказалась так несправедлива?

— А то сам не знаешь? — хмыкнула Шэрми. — Нельзя душеньку свою предавать, мальчик! Нельзя! Ведь она тебя любила. И ты её любил. Я знаю это наверняка. Но гордыня ей не позволила с сыном рабыни жизнь связать. Против сердца она пошла. Соблазнилась на миражи золотые. Это всё сестрицы твои, змеюки ядовитые, разум ей отравили! Не знаю, отчего так вышло… Ведь она такой умненькой девочкой была. Она с тобой рядом росла и не гнушалась этого. Отчего потом всё так изменилось?

Шэрми уже откровенно пустила слезу, Дэини слышала отчётливо её тихие всхлипы.

— Знала я, когда милорд их с Шеали благословил, что не будет у девочки нашей счастья. Потому как тот, кто сердце своё предаёт, никогда счастья обрести не сможет. Как-то раз пришла она ко мне. Села, молчит. Вижу, лица на ней опять нет. Спрашиваю. А она снова в слёзы и говорит: «Шэрми, я думаю… у меня ребёнок будет…» Я удивилась сперва, они же с Шеали давно уже не… А потом-то смекнула, что это после той ночи, когда он над ней надругался, и Кея на него с ножом кинулась. Бывает же так! Иные годами дитя просят, а тут и не надо, а вот…

Шумный вздох уже явно принадлежал не Шэрми.

— Она плачет: «Что мне делать, Шэрми?» Тут уж я опешила совсем: «Как это, что делать? Радоваться! Всё утешение тебе будет. Это же дитя, родная кровиночка!» Она помолчала и говорит: «Я не хочу этого ребёнка. Не хочу, чтобы мой сын был похож на этого мерзкого…» Я разозлилась тогда на неё за такие слова. «Уж какого выбрала, — говорю, — девочка моя!» Она поднялась из-за стола, глазки в пол опустив. «Я завтра хочу Талвара снова отправить — Кайла поискать. Пусть по всем окрестным землям поспрашивает. Не мог же он исчезнуть». Я только руками развела: «Теперь-то зачем? Когда ты от Шеали на сносях…» А она знай свою песню: «Ты не понимаешь, Шэрми. Я жить не смогу, если он меня не простит. Это всё, что мне надо. Я же не о любви его умолять хочу. Это я уже навсегда потеряла. Мне бы только знать, что он простил». Знаешь, с тех пор я каждый день в молитвах к Матери Мира просила, чтобы она тебя привела обратно домой. Так я надеялась, что однажды ты вернёшься, и всё снова будет как в прежние добрые времена. А теперь думаю: «Вот дура старая! Зачем?» Мне и в голову не пришло, что за столько лет ты уже семьёй обзавёлся.

— Так, выходит, у Келэйи ребёнок есть? — Кайл вернул старушку к оборванному повествованию.

— Ты слушай по порядку, не перебивай! Талвар уехал на рассвете. Сдаётся мне, он и сам давно подумывал, что надобно тебя разыскать. Не было его почти месяц. И снова всё, как тогда… Ночь, помнится, ненастная такая была. Гроза. Гром грохочет. Слышу сквозь шум, крики вроде какие-то. Толком не разобрать. Подхватилась, кинулась туда. Когда я прибежала, они наверху стояли, вцепившись друг в друга, что те псы, кость не поделившие. Ругались, кричали.

Шэрми умолкла на миг, словно не решаясь продолжить.

А потом тихо добавила:

— Но он её не толкал… Сама она… Правда, сама!

— Светлые Небеса! — охнул Кайл.

— Она просто вырваться хотела из его рук. Он не пускал. Она его оттолкнула. Не устояла. И прямо до последней ступеньки, до самого низа.

Долгая тишина.

Шэрми заговорила снова, и Настя догадалась, что она просто пыталась взять себя в руки.

— Дитя она в ту же ночь скинула. Да и саму едва выходили… Талвар вернулся, снова в драку кинулся. Опять растаскивали всем замком их. На какое-то время Шеали потише стал. Да коли совести нет, откуда она возьмётся? Как понял, что Кея выжила, так опять его понесло. Давай снова глотку заливать, хамить да сквернословить. Полюбовниц своих уже и прятать перестал. Одного Талвара побаивался немного. А все остальные ему вовсе не закон были. Келэйя постепенно на ноги встала. Да только улыбаться разучилась вовсе. Так и жили мы, сынок, так и жили…

Кайл не торопил старушку, когда она затихала. Этот рассказ от неё требовал слишком много сил.

— А на годовщину смерти милорда Ратура, девочка велела мне ужин поминальный приготовить. Ну, я всё сделала честь по чести. И Шеали она распорядилась позвать за стол. И хоть сама не пошла за ним, а меня отправила, но всё-таки надежда у меня в сердце проснулась — авось, помирятся… Сколько же можно так мучиться? Почтили мы все вместе память хозяина. Талвар ушёл скоренько, поскольку за одним столом с Шеали сидеть ему не по душе было. Я тоже тихонько отошла. Думаю, пусть поговорят. А сама-то ушки на макушке. Тут Келэйя и говорит ему: «Уезжай отсюда, Шеали! Добром прошу. Не могу я больше тебя видеть в своём замке». А он вскочил, кукиш её под нос сунул и так с гонором заявил: «Это теперь и мой замок тоже. Тут всё моё! И скорее ты отсюда уйдёшь, уйдёшь нищенкой бездомной. Хочешь войны — я тебе устрою!» Она усмехнулась только: «Пусть будет так!» и прочь пошла. Да судьба так распорядилась, что до войны дойти не успело… Он долго ещё пил в тот вечер. А наутро девица прибежала из прислуги, перепуганная, плачет. Я сначала и разобрать ничего не могла. Поднялась к Шеали, а он уже неживой.

— Так… что с ним всё-таки… — растерянно уточнил Кайл.

— Не знаю, мальчик, не знаю, — поспешно ответила домоправительница. — Должно быть, от пьянки… Молодой ведь ещё был, да и не болел шибко. И вот так — за одну ночь!

— Шэрми… — Кайл с трудом заставил себя закончить фразу, — но ведь не она же его?

Настя вслушивалась в тишину, но ответа так и не последовало.

Эливерт, неторопливо спускавшийся вниз по лестнице, замер на последних ступеньках, изумлённо уставился на Рыжую. Он явно не ожидал застать Дэини за столь неподобающим занятием, как подслушивание чужих разговоров.

Настя умоляюще приложила палец к губам, отошла на цыпочках от двери и, вцепившись в руку вифрийца, без объяснений утащила того на улицу.

На крепостной стене такой ветер гулял, что Настя моментально замёрзла.

Лето на Севере обманчиво. Впрочем, как и всё остальное здесь…

— Ты чего такая?

Настя покосилась на Эливерта, размышляя, стоит ли с ним говорить о таких деликатных вещах.

А если не с ним, то с кем? Во всей Долине Ветров не найдётся второго такого человека, кто понимал бы тебя лучше, чем он, Рыжая!

Настя посмотрела вдаль на серебристую морскую гладь.

— Нельзя было сюда приезжать, Эл… Но я ведь хотела, как лучше сделать! Я думала, возвращение сюда ему поможет.

— Да что случилось? Объясни толком! — нахмурился Ворон.

— Эши мне однажды предсказала, что Кайла отнимет Север. Я гибели его боялась. А выходит, она совсем другое имела в виду.

— Дэини, разве можно из-за каких-то пророчеств так расстраиваться? Перестань!

— То, что предсказано, всегда сбывается, Эл. Просто мы не всегда это понимаем, или толкуем неправильно. Ты ведь тоже теперь об этом знаешь. Мы можем забыть слова пророчества, но это не значит, что у их исполнения есть срок давности. То, что должно свершиться, всё равно происходит. Всегда.

— Да, — кивнул Ворон, — но мы можем изменить даже самое страшное пророчество.

— Ты ведь не смог. И я не смогла. Все пророчества, которые я слышала, исполнились, так или иначе.

— И всё-таки я верю, что мы сами выбираем дороги.

— Только я выбрала не ту… — вздохнула Настя.

Эливерт помолчал, задумчиво глядя на Рыжую, спросил, наконец, нерешительно:

— Дэини, а она Кайлу кто? Они про отца что-то говорили. Но… она ведь не сестра, да? Сёстры так не встречают. Даже если десять лет не виделись. Или, сколько там прошло?

— Сёстры так не встречают… — горько усмехнулась Рыжая. — Кузина. Дальняя родственница. А ещё «первая и, пожалуй, единственная любовь», как он мне однажды сказал.

— Но… это ведь было до тебя.

— Первая любовь не забывается…

— Дэини!

Настя обернулась на далёкий оклик.

Кайл стоял посредине двора, запрокинув голову и щурясь на закатное солнце.

— Иду! — спешно откликнулась Рыжая.