— У Женьки одеколон взял в поездку, — будто прочитав мои мысли, сказал Никита и огляделся вокруг: — Слушай, а хорошую тебе комнатку-то дали… Самые что ни на есть расписные хоромы… А осталась бы со мной — так и квартиру получили бы лет через пять. Проворонила ты, Дашка, свое счастье. Так что хавать-то будем? Жрать хочется, аж живот к спине прилип.
Сказать бы пару назойливому посетителю пару ласковых слов и выпроводить его на лестницу пинком под одно место, да, боюсь, силенок у меня не хватит. Вдруг еще с кулаками полезет? А призывать на помощь соседей я не хотела. Да и соседи — такие себе помощники. Влас, Верин муж, несмотря на то, что заводской рабочий — интеллигент до мозга костей, даже матом никогда не ругается. Женщин и пенсионеров тоже не попросишь. Остается одно: изображать прохладную вежливость и выпытать хоть что-то, после чего мне станет понятна причина внезапного появления Никиты на пороге моей квартиры. Точнее, квартиры, в которой я пока живу. Никакая она, конечно же, не моя…
— С Женькой мы друзья — не разлей вода, — сообщил Никита мне «радостную» новость, по приятельски плюхаясь на диван. — Вместе когда-то работали. Он, кстати, до сих пор в издательстве своем горбатится корректором. А мог бы тоже, как я, серьезными делами ворочать. Чайничек-то поставишь хоть, бутеров наделаешь? Жрать охота, говорю.
— А ты где горбатишься? — полюбопытствовала я, проигнорировав вопрос про ужин. Если поговорка: «Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты» верна, то с мужем мне в первый раз, кажется, не повезло…
— Совсем у тебя башка прокисла, — с горечью хамски констатировал бывший. — Я ж тебе рассказывал, я большими делами занялся. Серьезные дела, не то что у тебя — журналы заполнять да пионеров гонять…
— А чего гостиницу не снял? — спросила я, начиная уже потихоньку закипать. — Если серьезными делами ворочаешь. Сейчас уже октябрь, белые ночи давно закончились, туристов меньше. Снял бы себе какую-нибудь комнатенку и делал там свои дела…
— Я же говорю, — Никита придвинулся ближе и снова сделал попытку меня приобнять. — Чувства у меня к тебе. Хоть и дурная ты у меня, но тянет к тебе, понимаешь.
Я инстинктивно отшатнулась, почувствовав запах перегара и нечищенных зубов и чуть не врезала незадачливому Ромео оплеуху. За пару лет жизни с приличным, работящим, вежливым и интеллигентным Гошей я уж и забыла, каково это, когда тебя ни в грош не ставят.
— А не пойти бы тебе на… (в голове всплыло неприличное слово, но его я говорить не стала) Московский вокзал? — предложила я, вставая и отходя в дальний угол комнаты. — Там и сможешь переночевать. А завтра утром обратно в Москву поедешь…
На комоде рядышком стояла ваза, оставшаяся от предыдущей соседки. Ее-то я и схватила, приготовившись обороняться от назойливого бывшего. Честно говоря, я рассчитывала, что он испугается и чуть поумерит свой пыл. Однако наглец, кажется, и не собирался останавливаться. Более того, он, демонстративно скинув дырявые носки, растянулся на диване.
— А никуда я не пойду, — заявил он мне, взбивая старенькую подушку, и демонстративно растянулся на кровати. — На гостиницу у меня денег нет. А обратный поезд у меня только через недельку. На вокзале столько времени жить неудобно. Хочешь — вызывай милицию. А что ты скажешь? Я — твой муж, хоть и бывший. У нас даже фамилии одинаковые. Скажу, что приехал помочь тебе, поддержать после развода, а ты на меня с кулаками кинулась. Видишь, фингал у меня небольшой? Скажу, что ты поставила. В общем, дела мне кое-какие надо порешать. Связался я с очень серьезными людьми, Дарья, и я им денег должен.
— Как это? — спросила я.
— Так это, — вздохнул бывший, мигом погрустнев. — Товара набрал у барыг, перепродать хотел. Поперся в общагу студенческую, там ребята как раз «стипуху» получили. Хотел толкнуть вещи поприличнее: футболки, джинсы, очки, даже жвачки… А там проверка нагрянула. Я пацанчику какому-то на хранение сумку оставил, а сам бежать. Договорились, что потом вернет. У студентов-то под кроватями шариться не будут. А я — человек незнакомый, меня бы в коридоре с сумкой точно тормознули.
— А дальше? — поторопила я нового знакомого.
— А дальше его и след простыл, — мрачно ответил Никита. — А деньги за товар надо вернуть. Там на полтыщи деревянных товара наберется.
В этот момент он уже не выглядел так нагло. Бывший Дашин супруг напоминал, скорее, моего подопечного Серегу Лютикова из шестидесятых, который когда-то серьезно проштрафился. Помочь бы ему, да как?
«Стоп, Галочка-Даша!» — осадила я себя. — «Ты по крупинкам выдавливала из себя синдром спасительницы, так не дай сейчас ему тебя целиком и полностью захватить. Неясно, что это за Никита, но он, судя по всему — взрослый работоспособный мужик, вот пусть сам и решает свои проблемы».
— Мне бы недельку где-то перекантоваться, Дашка! — уже по-другому, жалостливо попросил Никита. — Я тебя не стесню. А спать на полу могу… Да не бойся ты, силком тебя не трону. Дура ты просто, своего счастья не понимаешь. Хочешь в разводе сидеть — ну и сиди, пока все остальные замуж выходят. Ну недельку хотя бы… Ну будь человеком… Ты же такая красивая, хорошая, добрая… — и он снова потянулся ко мне ручищами.
На этот раз я не стала миндальничать, а просто шлепнула мужика по рукам и велела:
— Ты, кажется, жрать хотел? Пожалуйста. На кухне ведро нечищенной картошки, лука, на столе стоит чайник. Чисть картошку, набирай воду, ставь чайник, разогревай сковородку.
Будь моими гостями Лида с семьей, я бы, конечно, ничего подобного говорить не стала бы. Напротив, я бы суетилась вокруг лучшей подруги и ее родных, пытаясь быть гостеприимной хозяйкой. Но напрягаться ради этого мутного типа мне совершенно не хотелось, как и оставлять его одного в своей комнате. А посему я отправила его на кухню, наплевав на то, что скажут соседи, а сама направилась к телефону и набрала знакомый номер.
— Алло! — услышала я в трубке знакомый бас.
— Артем! — обрадовалась я. — Это Даша. Позови маму, пожалуйста.
— Привет, Даша! — бодро ответил старший сын Лиды. — Рад тебя слышать. Ты ленинградка теперь, значит… Сейчас. Мама, это тебя!
Почему-то все дети от мала до велика упорно не хотели называть меня «тетей». Просто по имени меня звал и Артем, и сосед по коммуналке — маленький Егорка, который, конечно же, теперь уже не был маленьким. Может, и правда права была мудрая Катерина Михайловна, и у меня есть способности к педагогике? Раз дети ко мне так тянутся.
— Алло! — прощебетала Лида. — Здорово, Дашка! Ну наконец-то позвонила. А то больше недели от тебя ни слуху ни духу. Я уж думала, ты совсем там с ума сошла… Да шучу, шучу! Как у тебя там дела? Сколько дымовух пионеры уже устроили?
— Пока парочку, — улыбнулась я. Знакомый веселый тон подруги передался и мне, и настроение стало чуточку получше. — Тут это… бывший мой внезапно объявился.
— Гвоздик, что ль? — удивилась Лида. — Погоди немного, Дашка, у меня сгущенка варится. Щас убавлю… — И чего он?
— Какой гвоздик? — теперь уже мой черед настал удивляться.
— Гвоздик, хахаль твой бывший, муж то есть, — частила Лида. — Или ты фамилию его позабыла? Никита Гвоздик. Он же фамилию твою после свадьбы взял, чтоб не дразнили. Эх, жаль я тебя от свадьбы с ним тогда не отговорила… Помнишь, мы как-то гулять пошли вчетвером? Я, Андрей и ты с ним. Так он тогда отказался тебе газировки в автомате купить. Сказал, что дома в кране вода тоже течет, и бесплатно.
— А ты слышала о нем что-нибудь? — аккуратно стала я задавать наводящие вопросы. Да уж, фамилия у Никиты под стать настоящей Гале. Представляю, как хохотали бы сотрудницы ЗАГСа, если бы мы с ним в действительности подали заявление на брак. Пряник и Гвоздик…
Спустя пять минут выяснилось следующее. В самом начале семидесятых, когда Даша Кислицына преспокойно работала учительницей русского языка и литературы в московской школе, однажды вечером заявился в гости к поэту Жене некий юноша по имени Никита. Никита был не особо красив и уже тогда начинал лысеть, работал простым сотрудником котельной, но был вежлив, знал наизусть тысячи стихов, умел, что называется, «лить в уши» и каким-то образом все же сумел втереться в доверие к Даше. А еще он очень хотел стать журналистом и учился в литературном институте.
