Поначалу Даша воспринимала Никиту просто как приятного собеседника, из уважения позволяла иногда себя провожать и принимала скромные букетики, которые парень регулярно приносил ей, приходя в гости к Жене. А потом она как-то сама не заметила, как вышла за Гвоздика замуж. Наверное, ей просто надоело в девках ходить. Все вокруг женились, рожали детей… Говорят же, что женщины любят ушами. А вешать на них лапшу Никита умел…

— Хорошо же все сначала было, да? — частила Лида в трубку.

— Да-да, конечно, — торопливо согласилась я. — А потом, ты же помнишь…

— Ха! — воскликнула подружка. — Еще как помню! Ты же к нам на ночь глядя прибежала.

Как выяснилось, ничего необычного в истории Даши не было. Вежливый и обаятельный Никита оказался просто лентяем, под стать моему бывшему — Толику. Может, это его кармический близнец? Из котельной он ушел, правда, формально продолжал там числиться, чтобы ему не пришили статью за тунеядство. Поначалу Никита перебивался случайными заработками, или «шабашками», как он их сам называл, но потом забросил и их и твердо вознамерился стать поэтом.

— Послушай мои стихи, Дарья! — встречал он вечером жену, у которой после шести проведенных уроков и внеклассного часа уже отваливался язык.

— Ты на работу устроился? — устало вопрошала жена. — Оформлен в котельной, а работает за тебя другой. Я вон объявление видела у подъезда: дворник требуется. Может, сходишь?

— Опять ты все о мирском, — супруг морщился и уходил в комнату к поэту Жене…

Дальше — хуже. Никита связался со спекулянтами. Не впечатлила его даже история бывшего мужа Дашиной соседки Анечки, который отбывал наказание в местах, не столь отдаленных, за сбыт поддельных купюр. После того, как кубышка с заначкой опустела, он начал выносить из дома вещи, чтобы продать.

От прежней галантности супруга не осталось и следа. Манеры его стали хуже, чем у самого отбитого портового грузчика. Он мог громко рыгнуть на людях, в хлебном магазине запросто почесать зад вилкой для хлеба, совершенно перестал за собой следить, а уж в употреблении матерных слов тот самый портовый грузчик и вовсе не мог соревноваться с Дашиным супругом. А потом Никита подсел на игру в карты и начал проигрывать все, что можно.

Как-то раз Даша застала мужа за попыткой вынести телевизор, на который она целых два года откладывала со своей учительской зарплаты. Ее терпение иссякло, и она встала в дверях, не давая мужу выйти. Однако Никита, весящий больше центнера, легко отбросил пятидесятикилограммовую супругу. Испуганная Даша выскочила в коридор, муж-картежник бросился за ней. Шедший из кухни в комнату подросток Егорка кинулся ей на помощь, но легко был отброшен в сторону. Остановить Никиту удалось только Митричу, новому Анечкиному мужу, отчиму Егорки. Невозмутимый и немногословный Митрич, который мог за день сказать всего три-четыре слова, моментально скрутил негодяя и силой заставил того поставить телевизор на пол в коридоре.

— Урод! Еще раз тронешь женщину — убью. Пшел вон отсюда! — мрачно сказал он, превысив дневную норму слов, потом снова установил телевизор на тумбу в Дашиной комнате и позвал учительницу: — Пойдем, Дарья, у нас пока отсидишься. А там что-нибудь придумаем.

— Пойдем-пойдем, мама как раз ужин приготовила, с нами поешь, — поторопил Дашу Егор.

Униженный Никита злобно посмотрел на жену и ринулся на улицу, пообещав «еще вернуться вечером, чтобы поговорить». Однако та уже решила: «La commedia e finita». Когда поздно вечером картежник заявился домой, его ждал сюрприз в виде плотно запертой на новый замок двери и сумки с вещами, стоящей у порога. Даша, успокоенная Анечкой, Егором и Митричем, заботливо и аккуратно уложила туда все: и бритву, и трусы, и даже тапочки. А Митрич, проникнувшись сочувствием к несчастной учительнице, мигом поменял дверной замок и раздал всем жильцам, кроме Никиты, новые ключи. На ночь Даша уехала к своим друзьям — Лиде и Андрею.

Разозленный Никита начал орать и пинать ногами створку двери, но совершенно напрасно. Ему никто не открыл. Довольно скоро приехала вызванная соседями милиция и загребла дебошира в обезьянник. А поскольку Никита не был прописан в этой квартире, то он вполне справедливо получил законные пятнадцать суток, которые отрабатывал, уныло подметая пыльные московские улицы. За это время Даша Кислицына уже успела наведаться в ЗАГС и подать заявление о разводе.

Детей у пары не было, поэтому развели Кислицыных довольно быстро. К счастью, делить имущество не пришлось. Поживиться Никите после расторжения брака было нечем: скромное учительское барахлишко в виде пары платьев и туфель и стопки книг его не интересовало, а к телевизору Митрич ему строго-настрого и с добавлением нескольких непечатных выражений и вовсе запретил приближаться. Поэтому выпихнутому за дверь обратно в маменькину квартиру Гвоздику досталась только Дашина фамилия, с которой он и решил не расставаться.

Надо же, а я ничего этого не знала. Честно говоря, я ни разу даже не заглянула в свой паспорт после очередного возвращения в СССР.

— Значит, снова объявился Гвоздик этот, будь он неладен? — зло сказала Лида, закончив историю, которую настоящая Даша, конечно же, и сама знала. — И чего ему надо?

Чуть не рыдая в телефонную трубку, я выложила лучшей подружке Лиде все как на духу: мой бывший супруг объявился нежданно-негаданно у подъезда дома, караулил меня там несколько часов, а потом, когда я из жалости, решив сыграть в милосердного самаритянина, пригласила его домой попить чаю и согреться, решил, что останется у меня аж на целую неделю, уходить отказывается, еще и ручищами своими сальными обнимать меня пытается…

— Фу, мерзота какая… Еще и руки распускает? Вы же разбежались уже давно! По шеям бы за такое! Слушай, может быть, можно мужиков каких позвать, чтоб наваляли? — возмутилась Лида. — Хотя вряд ли. Вериного Власа не попросишь, он же интеллигент до мозга костей, да и дрищ к тому же. А из оставшихся соседей у Вас, похоже, тоже одни старички? Пожалуй, эти тоже — тебе не помощники. Никита их попросту в больничку отправит. Я же помню, как он на тебя с кулаками бросался… Я б Андрюху своего попросила, этот посильнее будет, здоровяк, за словом точно в карман не полезет, мигом твоему хаму бывшему табло поправит и по лестнице спустит, но далеко ты…

— Навалять, конечно, можно попробовать, если кого-то из знакомых попросить, — согласилась я. — Только у бывшего моего, кажись, натура-то подленькая. Если как-то сумел разузнать мой новый домашний адрес, значит, без труда узнает, где работаю. А ну как в школу заявится и начнет права качать? Я же только-только в новой должности работать начала. А тут, представь себе, бывший муж заявляется на порог с разборками. Мне же потом работать спокойно никто не даст — такая почва для сплетен. А ежели он скандал устроит, в драку полезет, придется защищаться. А из охраны у нас — только сторож Василич, который, кажется, еще Первую Мировую помнит. Беда, в общем…

— Может, тогда тебе опять к нам на выходные свалить, как тогда, когда он телевизор пытался вынести, помнишь? — предложила подруга. — Постелим тебе на диванчике на кухне, там просторно и уютно. Билеты в кассе наверняка еще есть. Если поторопишься, успеешь на «Красную Стрелу»…

— Ну уж нет! — твердо сказала я. — Из своего дома я больше никуда не побегу.

— Да, дела… — выслушав мою тираду, согласилась подружка и, подумав, добавила: — А если так?…

Выслушав то, что предлагает Лида, я поначалу расхохоталась, а потом призадумалась. А если и впрямь сделать так? Для этого мне пришлось сделать еще один важный звонок.

— Алло! — раздался в трубке звонкий бодренький голос.

— Маргарита Петровна? — узнала я. — Это Даша. А Макса можно к телефону? Или спит еще?

— Здравствуй, Дашенька! — образдовалась пожилая соседка моего приятеля по кличке «Зингер». — Да можно, можно. Проснулся давеча Максим только, со смены утром пришел из котельной. Снова друга своего, Бориса, подменял. Он тоже не женат, кстати, высокий такой, симпатичный. Хочешь, заходи к нам в гости как-нибудь? Я и их приглашу, вдвоем. Может, кто тебе по сердцу придется?