Эрик, судя по всему, не до конца понимая, что происходит, и что с ним опять делают, куда его волокут, еле переставлял ноги, шел, низко опустив голову и не пытаясь сопротивляться. Винсент, у которого одна рука все-таки оставалась свободной, кое-как помог молодому графу выбраться из клетки и, поддерживая его, беспомощно оглянулся.

Татьяна, до сей поры безмолвно созерцающая процесс освобождения ее измученного мужа, почти оцепеневшая от лицезрения его мук, вздрогнула и, всполошившись, бросилась к любимому, осторожно касаясь его щек и заглядывая в глаза.

Обнаружив в них равнодушие и холод, девушка отшатнулась. Эрик не был похож на себя, он казался многократно ухудшенной версией того себя, каким предстал пред нею в первый миг — с его памятью Альберт, должно быть, тоже поработал и, если братьев своих парень еще помнил, то вот с женой возникали некоторые затруднения.

— А он тяжелый, — Людовик, глубоко вздохнув, и продолжая одной рукой удерживать брата, уверенно махнул второй. Рядом с ошарашенным Владиславом возник стул, и молодой человек поспешил подвинуть его поближе к пленнику, дабы тому не пришлось преодолевать дополнительного, пусть и маленького, расстояния.

Роман благодарно кивнул, сам толком не зная, кому — не то брату, не то другу, — и уверенно повлек Эрика к стулу, спустя несколько мгновений не без помощи Луи усаживая графа на него.

Блондин немного ссутулился. Голову он по-прежнему не поднимал, руки его безжизненными плетьми свисали вдоль тела, — освобожденный от цепей граф по-прежнему выглядел живым мертвецом, не узнавая почти никого. Татьяна, безмерно желающая обнять его, прижать к себе и поцеловать, замерла, немного прячась за Винсента — такой Эрик ее откровенно пугал, и как вести себя с ним, девушка не знала.

Луи тяжело вздохнул и, вновь схватив брата за подбородок, поднял его голову, внимательно вглядываясь в замутненные серые глаза.

— Винс, посвети… — буркнул он и, дождавшись, когда хранитель памяти, выполняя его просьбу, поднесет источник освещения ближе, осторожно коснулся ладонями щек освобожденного пленника, поворачивая его голову то в одну, то в другую сторону. Затем аккуратно оттянул сначала одно его веко, потом другое, пару раз щелкнул перед носом пальцами и, наконец, тяжело вздохнув, аккуратно отпустил голову графа. Тот мгновенно опустил ее — держать прямо ему, казалось, не доставало сил.

— Он изможден, — негромко вымолвил молодой маг, не сводя взгляда с пленника, — Ни воды, ни еды… Альберт, по-видимому, колол ему поддерживающие растворы, но кормить или поить даже не пытался. Надо дать ему воды… — он вздохнул и, повернув ладонь набок, вытянул ее в сторону. Затем немного сжал пальцы, будто беря что-то и, потянув руку на себя, вытянул из небытия высокий стакан, полный чистой воды. После чего внимательно оглядел всех присутствующих здесь, за исключением несчастного графа и вопросительно приподнял бровь.

— Кто-нибудь убедится, что это не яд? Я, в общем-то, заказывал Вселенной воду, но мало ли, вдруг она все перепутала… Что, энтузиастов совсем нет? Роман!

— Что — Роман? — интантер, негодующе хмурясь, замахал перед собой руками, — На Романа яды не действуют, Роман даже понять не сможет, что ты ему подсунул! И вообще, Роман вышел, когда будет — не знаю, а я вместо него пробовать яд не намерен.

— Лишь бы все на меня свалить, — Луи тяжело вздохнул и, неодобрительно покачав стакан в руке, обреченно кивнул, — Ладно, я…

— Кто вы такие? — граф де Нормонд, внезапно поднявший голову и решивший подать голос, заставил всех мгновенно умолкнуть, обращая внимание на него, — Чего хотите от меня?.. Ты… и ты, — он смерил взглядом сначала Людовика, затем Романа, — Выглядите, как мои братья, говорите, как они… Это вновь игры Альберта с моим разумом, верно? Вы не существуете, это лишь кажется мне…

— Может, его ущипнуть? — Влад неуверенно покосился на Винсента и, заметив осуждение в глазах того, виновато вздохнул, — Как еще привести в себя человека, который не может даже понять, где реальность, а где нет?

— Эрик, попей водички, — Людовик закусил губу и, действуя с удивительной для него осторожностью, поднес стакан к бледным губам брата, — Давай, тебе это поможет. Мы не глюки, кстати, мы самые, что ни на есть, живые и настоящие. Пришли тебе на выручку, все мы — я, Роман, Винсент, Влад и Татьяна. Пей же!

— Татьяна… — по губам графа скользнула бледная тень слабой улыбки, — Я помню… Ты хочешь отравить меня, да? — голос его прозвучал до такой степени равнодушно, так спокойно и даже где-то наивно, что Луи откровенно опешил. Затем неуверенно оглянулся на друзей, вновь воззрился на брата и, нахмурившись, решительно глотнул из стакана, внимательно глядя в пустые глаза напротив.

— Я выпил, — коротко произнес он, — И я жив. Выпей и ты, я уверен, тебе это поможет.

Эрик с видимым трудом приподнял плечо, пожимая им и слабо кивнул.

Пил он, не сводя взгляда с удерживающего у его губ стакан, юноши, пил жадно, большими глотками, и Луи, поначалу напряженный, заметив, наконец, как проясняется взгляд несчастного пленника, приободрился.

Вода кончилась. Эрик глубоко вздохнул и неуверенно тряхнул головой, затем с некоторым усилием поднимая руку и вытирая губы. Взгляд его медленно становился осмысленнее — вода, предложенная молодым магом, оказала на графа поистине живительное действие.

Он еще раз тряхнул головой и, пару раз моргнув, окинул своих спасителей долгим взглядом. В глазах его засветилось радостное узнавание; на губах отразилась улыбка.

— Луи… — негромко, с определенным удивлением, вымолвил он, — Роман, Винсент!.. Татьяна… — взгляд серых глаз остановился на девушке, и Эрик немного подался вперед, едва не падая со стула: слабость его никуда не делась, и восполнить утраченные силы одним лишь стаканом воды было затруднительно.

Девушка, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы, едва ли не бегом бросилась к нему и, замерев рядом, осторожно опустилась на корточки, мягко сжимая испачканные в чьей-то крови пальцы любимого супруга.

— Эрик… — сорвался с ее губ тихий вздох, и блондин заулыбался шире. Воспоминания возвращались к нему стремительными скачками, осознание реальности происходящего буквально затапливало молодого человека, а вместе с ним приходило и невероятное, всепоглощающее счастье.

— Моя Татьяна… — вновь прошептал он, и медленно, глубоко вздохнул. С этим вздохом к нему, казалось, возвратилась жизнь — на бледных щеках заиграл слабый румянец, губы порозовели, в глазах появился почти утраченный блеск. Если вода помогла молодому человеку немного прийти в себя, опомнившись от пережитых ужасов, то близость любимой девушки действительно сумела возвратить его к жизни.

— Здесь еще есть Влад, — Людовик, не бывший большим поклонником романтических отступлений, быстро улыбнулся и, указав через плечо на мотоциклиста, окинул старшего брата долгим задумчивым взглядом, — И да, мы все настоящие, Эрик. И все пришли спасти тебя из застенок этого чертова мастера…

— Разве ты не на его стороне? — граф де Нормонд, от которого, видимо, предыдущие признания младшего брата благополучно ускользнули, чуть приподнял брови, переводя на него взгляд, — Кажется, в прошлый раз… — он нахмурился, — В прошлый… да-да… ты же убил его, правильно?..

— О да, он его убил! — Роман саркастически хохотнул, скрещивая руки на груди, — И благодаря этому завертелась вся эта карусель, мир изменился, дядя стал мастером, а нас разбросало по всему свету! Ну, а ты оказался в плену. Что он делал с тобой?..

— Я не знаю, — Эрик облизал губы и, кашлянув, неуверенно попросил, — Можно мне еще попить?.. — и, дождавшись, пока стакан в руках его младшего брата, подчиняясь его же воле, наполнится, осторожно принял его, поспешно опустошая.

— Я не знаю, — повторил он по прошествии еще нескольких секунд, — Он требовал объяснить, почему я могу ранить его. Иногда бил, словно проверял, способен ли и он причинить мне вред… Колол мне что-то, много каких-то препаратов, затем впихивал в руку нож или еще какой-нибудь острый предмет, и приказывал ранить его. Каждый раз он надеялся, что мне это не удастся, и каждый раз мне это удавалось… — он прерывисто вздохнул и, приподняв правую руку, потер пальцы, перепачканные в засохшей крови, друг о друга, — Его кровь оставалась на моих руках, он злился и уходил. А потом возвращался снова… Он не объяснял мне ничего, но я понимал — то, что он мне колет, должно изменить мою сущность, должно помешать мне причинять ему вред… Но у него ничего не получалось, он злился, бил меня, и повторял все, снова и снова… — молодой человек содрогнулся и напряженно стиснул пальцы Татьяны. В ней он находил поддержку, какую не мог бы дать ему ни один человек в мире, включая даже и обоих братьев.