— Подождите, подождите… — Винсент, сжав виски руками, устремил напряженный взгляд в стол, — Когда я вспомнил все, вспомнил, кто я и что я, вспомнил, как создавал кошку… Я почувствовал, что в ней что-то изменилось. Легенда уверяла, что колдун лишил кошку злой силы, заключив ее в предметах, но было что-то другое… Я говорил, что после смерти учителя сила, передаваемая кошкой, рассеивалась в никуда. Но теперь направленность канала передачи изменилась… Да-да, точно… Он не мог разрушить мое заклятие, наложенное мною на Тиону в миг создания — я был молод, глуп, и каким-то образом сделал его нерушимым, даже учитель не мог совладать с ним! — он не мог уничтожить созданное мною существо, ибо я сделал кошку бессмертной… Но он мог изменить направление канала передачи, чтобы осуществить собственные цели! — мужчина поднял голову, окидывая внимающих ему людей пораженным взглядом, — Значит… он направил поток силы, передаваемый кошкой, в браслет и кулон. Они впитывали в себя силы этого места, энергию замка и невольно делились ею с теми, кто носил предметы… Но почему два предмета? Почему он оставил их оба здесь?!

— Но здесь как раз все более или менее понятно, — Альберт, доселе стоявший, медленно опустился на стул и, сцепив руки в замок, задумчиво облизал губы, — Кошка передавала силу одним сплошным потоком, он разделил его на два и каждый предмет наделил дополнительными возможностями. Я говорил, и не раз, что я знаю, как обращаться с кулоном и браслетом, я умею направлять их силу… Так вот. Кулон — это защита и созидание, тогда как браслет — атака и разрушение. Свой мир я создал, используя силу кулона, чтобы справиться с врагами в нем, использовал браслет. Кошка передавала силу в эти два предмета и, сколько бы ими не пользовались, пока она сама оставалась в замке, они непрестанно накапливали силу, ее становилось все больше и больше… Она защищает носителя, потому что чует в нем хозяина, чует родственную душу — ведь с ним она связана нерушимо благодаря Венсену. Я удивлен лишь благородством Чеслава, который велел разделить предметы между двумя, чтобы кошка могла защищать обоих.

— Ты его недооцениваешь, дядя, — Людовик, внимательно слушающий неожиданные и весьма удивительные известия, пока еще остающиеся на уровне догадок, насмешливо хмыкнул, — Их двое, носителей двое… Кошка бы в любом случае не смогла быть одновременно в двух местах. Отбить их друг от друга, отобрать предметы — ну, что может быть проще для вораса и оборотня? Если бы наследники не пожелали делиться, ребятки бы нашли способ убедить их, и кошка не была бы помехой.

— Пожалуй, ты прав, — Альберт глубоко вздохнул и задумчиво потер подбородок, — Но в таком случае, Чеслав просчитался. Я уверен, Татьяну Анхелю велел похитить он и они будут держать ее у себя до наступления Великой Ночи… Он думал, что кошка останется в это время в замке, и силы предметов будут расти и множиться. Но Тиона пошла с хозяйкой. И теперь силы, накопленные ею, она использует для защиты Татьяны… — он закусил губу и широко улыбнулся, — А нам остается лишь оказаться поблизости в нужный момент, вот и все!

— Нет, опять не все, — Роман, решительно поднявшись на ноги, упер одну руку в бок, хмуро глядя на дядюшку, — Ты забываешь про Анри и Анхеля, дядя! И про Вика, кстати, тоже. Кто-нибудь из членистоногих, обидевшись, может подобраться к мальчику, а учитывая их особенности, их и поймать-то будет непросто. Нельзя вот так взять и забрать Татьяну, нужно действовать больше хитростью! Если вы правы в своих догадках насчет браслета и кулона, то у нас есть преимущество — они не знают, как много нам известно. Но преимущество это катится прочь, как перекати-поле, потому что не дает нам ровным счетом ничего!

— Может, тебе есть, что предложить нам? — Ричард, тоже по большей части отмалчивающийся, вопросительно приподнял бровь, — Ты все говоришь о хитрости, Роман, но Чес может оказаться хитрее всех нас, вместе взятых! Я же говорил — он шахматист…

— Стоп! — виконт, осененный какой-то идеей, в восторге хлопнул в ладоши и едва ли не подпрыгнул, — Шахматист, говоришь? Он ведь любит всякие игры, не так ли?

— Карты, шахматы… — Эрик, неожиданно тоже включившийся в разговор, пожал плечами, — Разве это что-то дает нам?

— Мы можем отыграть Татьяну, — Роман широко улыбнулся, разводя руки в стороны, — Кто за то, чтобы устроить шахматный турнир для волка? Победитель получает все!

— За нами следят, — Анхель, скрестив руки на груди, окинул долгим взглядом фигуру замершего возле окна друга. Тот, любующийся из-за приподнятой занавески окружающими окрестностями и речушкой внизу, тонко улыбнулся, не поворачиваясь.

— Верно. Но в ближайшее время он не пойдет докладывать Ренарду о наших делах, у него будут свои заботы… Как ты думаешь, твой протеже способен подбить хищного зверя?

— Подбить труда не составит, — ворас слегка дернул плечом, — Труднее притащить сюда. Но зачем он нам? К нашему плану отношения он не имеет, да и Вик пока занят тем, что сторожит Татьяну.

— Она, конечно, ждет меня, — оборотень хмыкнул и, немного приподняв подбородок, вгляделся в какую-то точку за окном, — А он, конечно, не уйдет, пока не выведает все, что захочет. Все, что посчитает нужным… Вели Виктору поохотиться, — он оглянулся через плечо, — Как он приволочет зверя в поместье, мне неинтересно, я дал ему довольно сил. За Татьяной же… послежу я сам.

Анхель со вздохом опустил руки и слегка покачал головой.

— Я ведь говорил, что не люблю бессмысленной жестокости, Чес? Зачем тебе пантера?

— У тебя своя месть, а у меня своя, — оборотень широко ухмыльнулся и, задрав рукав на правой руке, продемонстрировал несколько шрамов на запястье, — В прошлый раз эта тварь едва не откусила мне руку, я хочу поквитаться. Конечно, если он будет ранен, игра может быть не такой интересной… — он пожал плечом, о чем-то размышляя, — Но если Виктору так сложно донести его сюда… пусть привяжет где-нибудь в лесу. Только так, чтобы он не сумел перегрызть веревку! Позже я займусь им, а пока… — он быстро глянул на столик, украшающий собою комнату и, усмехнувшись, взял с него только что появившийся поднос с едой и кувшином воды. Пришло время навестить пленницу, следовало наведаться к ней в гости, и медлить с этим вопросом оборотню не хотелось. Виктора же, представлявшегося в данной ситуации ненужным свидетелем, он уже заочно отослал на охоту, тем самым освобождая себе дорогу и развязывая себе язык.

Анхель хмыкнул и, сунув одну руку в карман, равнодушно пожал плечом.

— Если ты полагаешь, что у нас есть время мстить за несколько шрамов — вперед. Только мне кажется, что ты зря считаешь, что ребятки из старого замка будут сидеть и ждать, пока мы не закончим то, что задумали. Они придут за девчонкой, Чес, поверь мне, придут быстрее, чем ты можешь ожидать… Я знаю их. Я довольно пробыл рядом с ними!

— Тем лучше, — Чеслав хладнокровно улыбнулся и, мягко отодвинув приятеля, направился на выход, — Я знаю, как беседовать с ними и что говорить. Если они заберут девчонку, быть может, просто снимут с наших плеч обузу… Ну, да неважно. Ты пойдешь со мной?

— Представлю тебя госпоже графине как полагается, — ворас слегка кивнул, кривовато ухмыляясь, — Я обещал ей организовать вашу встречу.

Оборотень усмехнулся и, не отвечая, решительно направился вперед. Если Анхель и намеревался представить его пленной госпоже графине честь по чести, то к дверям ее маленькой камеры он все равно хотел подойти первым.

— Не забудь о Викторе, — бросил он через плечо. Анхель негромко фыркнул и, промолчав, устремился следом за другом. О своем протеже он помнил, и как говорить с ним, прекрасно знал, сознавая и то, что встречи с Чеславом Татьяне придется подождать еще немного…

…Беседа с Виком много времени не отняла. Стоило лишь Анхелю приблизиться, как экс-граф мгновенно принял человеческий облик и, вытянувшись по струнке, склонился в приветственном поклоне. Его создатель тонко усмехнулся. Ему льстило такое уважение, граничащее с раболепием, со стороны человека, по статусу не ниже, чем он сам, льстила его беззаветная преданность и доставляла удовольствие совершенная уверенность в нем. Он знал, что упрашивать Виктора не придется — стоит только сообщить, что и где ему надлежит сделать, как тот отправится выполнять задание. Таков уж был Виктор де Нормонд, таким уж он стал.