— Он говорил, что яд обессилит его, что он лишит его сил колдовать… Видимо, силы оставляют Альберта не постепенно, а рывками, сразу.

— Но это же не значит, что он сейчас… что… — девушка запуталась в собственных словах и эмоциях и, задохнувшись, просто спросила, — Не значит?

Винсент, следя за тем, как мастера осматривает Луи, отрицательно мотнул головой.

— Нет, не значит. Он жив… пока, во всяком случае, определенно дышит. Но, боюсь, силы и в самом деле могут оставить его, к тому же, это тело смертно… — он внезапно прыжком поднялся с земли, решительно выпрямляясь, — Нужно доставить его к учителю! Рейнир наверняка сумеет помочь, я не сомневаюсь в этом! Идем… Между прочим, лошадь придется кстати. Роман, Луи, помогите мне погрузить вашего дядю на коня.

Роман тяжело вздохнул и, покосившись сначала на брата, а потом на девушку, благоразумно промолчал. Момент для острот на предмет погрузки великого мага на лошадь был определенно не подходящим.

…Избушка Рейнира, куда они стремились всей душой и всем сердцем, обиталище великого мага, на которого возлагали такие надежды, была видна еще издалека — лес вокруг еще не был столь густым, как в настоящем времени, и домик сквозь деревья прекрасно просвечивал.

Завидев его, путешественники прибавили шаг, следя, впрочем, за тем, чтобы не потревожить едва сидящего в седле Альберта, поддерживая его и сдерживая шаг коня. По счастью, великий маг, даже находясь в бессознательном состоянии, держался на лошади довольно твердо.

Первым в дверь домика решил постучать Винсент, заметно волнующийся и нервничающий и, приблизившись к створке, замер, осторожно поднимая руку.

— Ну, чего ты тянешь? — нетерпеливый Роман, подождав около двух секунд, не выдержал, — Тут у нас дядя вот-вот копыта отбросит свои вместе с лошадиными, а ты канителишься!

— Я волнуюсь, — огрызнулся хранитель памяти, — Я… не видел учителя столько лет…

— Если ты сейчас не постучишь, постучу я! — безапелляционно заявил не менее нетерпеливый Людовик, и так угрожающе шагнул вперед, что мужчина предпочел не дожидаться исполнения его угрозы.

Постучал он, однако, довольно робко, как будто стесняясь и, ожидая ответа, замер, прижимая руки к груди.

— Вот будет прикол, если он сейчас на шее у Рейнира повиснет, — шепнул Роман брату, — Я бы поглядел, как Винс будет слезами обливаться!

— Ты жестокий, — недовольно поморщилась прекрасно слышащая все это Татьяна, — Пожалел бы…

Виконт нескрываемо возмутился.

— По-твоему, я не жалею? Да я самый жалеющий…

Закончить он не успел. Дверца домика распахнулась, являя взорам путешественников во времени величайшего мага, известного миру — могущественного Рейнира.

Он был стар, но не дряхл; морщинист, но не неприятен, и абсолютно лыс. Одет был в просторную, свободную тунику и штаны под ней; стоял в дверях прямо и гордо, расправив плечи и, по всему судя, ничуть не ощущал тяжести прожитых лет.

— Винсент, что случилось? — маг чуть склонил голову набок, изучая ученика подозрительным взглядом, — Ты странно выглядишь. И кто твои спутники, зачем ты привел их ко мне?

Винс вскинул опущенную доселе голову, и губы его дрогнули.

— Учитель… — прошептал он и порывисто шагнул, было, вперед… но, спохватившись, остановился и только глупо улыбнулся, — Я… я очень рад видеть вас.

Рейнир нахмурился — он, по-видимому, не был рад видеть такого Винсента, и питал определенные сомнения в его искренности.

— Кто ты? — маг немного отступил назад, сверля ученика пронзительным взглядом, — Ты ведешь себя не как мой ученик. Кто ты, отвечай!

— Извините, — Ренард, не желая ждать, пока душещипательная сцена завершится рыданиями отвергаемого Винсента и битьем кулаком себя в грудь, решительно шагнул вперед, — Здравствуйте, месье. Я постараюсь объяснить вам все более или менее коротко и ясно, и надеюсь, вы поверите мне… Мы все — из будущего. И Винсент, этот Винсент — ваш ученик, прибывший в прошлое, чтобы поговорить с вами, а я…

Рейнир вскинул руку, прерывая баронета и вновь перевел взгляд на своего ученика, всматриваясь в него.

— Из какого времени? — тихо произнес он, не сводя взора с лица хранителя памяти. Тот слабо улыбнулся.

— Полторы тысячи лет вперед, учитель.

Маг помолчал, изучая его лицо, вглядываясь в глаза, ища в них опровержение или подтверждение словам… Затем глубоко вздохнул.

— Это большой срок. Заходи, мой мальчик, приглашай своих друзей. Я с удовольствием побеседую с вами.

— Простите! — теперь уже Татьяна, не выдержав, подалась вперед, — Извините, месье, что я вмешиваюсь и вообще… но сейчас у нас нет времени на беседу — мой отец умирает! — и она, повернувшись, показала на Альберта, сидящего, подобно восковой кукле, в седле.

Старый маг, окинув ее долгим, задумчивым взглядом, перевел его на конника и удивленно вскинул брови.

— Антуан ла Бошер? Прошу прощения, мадемуазель, но у маркиза, насколько мне известно, было лишь два сына…

— Это часть нашей сложной истории, учитель, — Винс, определенно начавший ощущать себя увереннее, чуть поморщился, — Этот человек — не мой отец, это мой потомок, по странной шутке судьбы похожий на моего отца. Вообще, все должно было быть по-другому! Но после того, как Чеслав использовал силу парадокса…

— Чеслав? — мудрый старик нахмурился, серьезнея на глазах, — Я вижу, мальчик мой, в будущем вас постигло действительно большое несчастье — если этот оборотень опасен сейчас, и если он сумел прожить столько лет… — он не договорил и, покачав головой, махнул рукой, — Снимайте вашего друга, несите его в мой дом! Я постараюсь помочь ему, чтобы с ним ни произошло. А вы, тем временем, расскажете мне, что же привело вас из будущего в эти дни.

Чарли не видел рыжего оборотня уже несколько дней и совершенно не был расстроен этим. Скорее наоборот — отсутствие на корабле старшего помощника дарило ему чувство свободы, упрочивая и усиливая наслаждение от плавания под парусами. Фрегат казался капитану живым, слушался малейшего приказа, легкого движения рулевого, а матросы исполняли все команды без лишних вопросов.

В иные моменты Чарли даже испытывал благодарность Чеславу за возвращенный из небытия корабль, за вернувшуюся команду, которой рыжий так промыл мозги, что ребята и в самом деле начали считать себя пиратами. Во всяком случае, по мачтам они лазили с той же ловкостью, что и в мире мастера Альберта.

Уже несколько дней на борту царило спокойствие и умиротворение — черти не подбивали капитана на кровавые подвиги, да и сам Чарльз пока не рвался вершить разбой, — плавание было приятным, море тихим, и атмосфера совершенного блаженства застилала, казалось, все вокруг.

Именно в один из таких сладостных моментов, стоя на мостике и любуясь морскими волнами, капитан, скользнув взглядом по палубе, вдруг заметил знакомую рыжую шевелюру, и настроение его тотчас же испортилось. Чеслав вел себя, казалось бы, мирно, очень спокойно и ненавязчиво — переходил от одного матроса к другому, улыбался каждому, кивал и что-то говорил, опять что-то говорил, капал на мозги честным морякам!

Чарли, ощущая свою ответственность за этих людей, за их жизнь, честь и достоинство, торопливо сбежал вниз, дабы переключить внимание оборотня на себя.

С первого взгляда стало понятно, что Чеслав доволен. Доволен до такой степени, что, кажется, даже не лелеет больше своих жутких планов, не желает подбивать ребят на совершение противоправных действий… И причиной этого благостного расположения духа могло быть только одно — Чес привел в исполнение какое-то из своих мерзких намерений, и сильно навредил нормондцам. Последняя догадка Бешенного совершенно не вдохновляла, но, к своему сожалению, в ней он был уверен почти абсолютно. И, не желая зла своим друзьям он, тем не менее, жаждал выяснить подробности о злодеяниях рыжего, дабы при случае суметь помочь им.

— Чес! — окликнул старшего помощника он раньше, чем успел подумать об этом. Оборотень живо обернулся и, обнаружив серьезного, мрачного капитана, расплылся в широкой улыбке.