— Бешенный! Рад видеть тебя в добром здравии, старый друг, очень рад. Как кстати, что ты окликнул меня — я как раз тебя искал.

— Зачем? — подозрение в голосе Чарли скрыть удалось, но вот взгляд его выдал. Собеседник, не прекращая улыбаться, легко пожал плечами.

— Показать кое-что хочу… не на людях, — он поманил капитана к себе, — Идем, идем, капитан, увидишь. Тебе понравится, обещаю.

— Да что б меня на рее вздернули, если я хоть одному твоему слову поверю! — мигом вспыхнул капитан, однако же, к негодяю шагнул, считая своим долгом держать его под контролем. Чеслав ухмыльнулся и, дождавшись, когда «старый друг» подойдет поближе, панибратски обнял его за плечи.

— Побереги шею, капитан, не для пеньки она у тебя, — он прищелкнул языком и, увлекая грозного Бешенного вперед, негромко промурлыкал, — Тем более, что скоро тебе вновь предстоят подвиги…

— Гром и дьяволы! — Чарльз передернул плечами, сбрасывая руки помощника, — Не смей мне указывать, гиена сухопутная! Я под твою дудку плясать не стану, никогда Бешенный никому не подчинялся!

Рыжий, самодовольно хохотнув, хлопнул его по спине, подталкивая вперед.

— Узнаю своего капитана! Да не вспыхивай, Бешенный, не надо, я ведь не на виселицу тебя веду. Всего-навсего к штурвалу, идем же, идем…

— И какого осьминога тебе надо у штурвала? — подозрительно осведомился капитан, однако, слегка успокоенный, вперед все-таки пошел. К штурвалу, так к штурвалу, может этот придурок думает, что там подслушивать их будет некому. Секреты какие-то на ровном месте сочиняет, тьфу просто, кретин сухопутный! А ведь лгал когда-то, прикидывался морским волком, а на деле? Сухопутный шакал — вот он кто, проныра, вечно выдумывающий гадости для других!

— Ну, вот штурвал, — Чарли упер руки в бока, останавливаясь в нескольких шагах от рулевого, — И чего?

— Боб, прогуляйся пока, будь добр, — Чес широко улыбнулся, подходя к последнему и, хлопнув его по плечу, легонько толкнул, — Ну, давай, не трусь — я послежу за курсом. У нас с капитаном дело конфиденциальное.

Толстяк Боб, получивший в былые деньки прозвище Добрый Боб, бывший на военном корвете коком, а на фрегате получивший место рулевого, недовольно заворчал, выпуская штурвал.

— «Дело» у них, «конфиденциальное»! — передразнил он старшего помощника, — Чуть что дело, а как с курса собьемся — Боб виноват будет? Ну, нет, дьявол прокляни мою кровь, надолго я штурвал не брошу! Дай-ка закреплю его… Чес, да чего ты?

Рыжий легко, но уверенно оттолкнул рулевого, не позволяя закрепить штурвал и широко, совершенно очаровательно улыбнулся.

— Проваливай, собака, — голос его прозвучал достаточно холодно, чтобы Боб почувствовал, что «начальство» не в духе, — Нам с капитаном поговорить надо о том, что твоим ушам рановато слышать.

Толстяк растерянно заморгал, потом тяжело вздохнул и, обреченно махнув рукой, отправился куда-то в сторону фок-мачты, бормоча на ходу, что коли так, то он бы рому глотнул.

Чарли проводил его неодобрительным взглядом, но говорить ничего не стал, предпочитая излить недовольство на собеседника.

— Тебе кто право дал, собака рыжая, моими чертями помыкать?!

— Заткнись, капитан, — лениво бросил оборотень и, хмыкнув, окинул его задумчивым взглядом, — Мне нравится твоя дикость, Чарли. Очень нравится, всегда нравилась, я поэтому и пошел за тобой когда-то. Но в этом мире тебе сложно найти ей применение, она рассеивается впустую, увы, увы… Думаю, я смогу помочь, — желтые глаза сузились; в них заплясало нехорошее пламя, — Помогу тебе дать выход ярости, сумею направить твои пушки в нужную сторону, капитан! Ты помнишь, я сказал, что ты не заметил, как окропил своей кровью корабль?

Бешенный, чувствуя всей душою, всем сердцем подвох, настороженно кивнул, внимательно глядя на собеседника. Чеслав вздохнул.

— Это удивительная магия, Чарли, крещение кровью, это нерушимая связь крестителя с окрещенным предметом… Прекрасная, прекрасная магия. Особенно потому, что если окрещен корабль, то управляющий кораблем будет управлять и крестителем.

Чарли вздрогнул, начиная понимать, зачем треклятый мерзавец подвел его к штурвалу. Скользнул взглядом по Чесу, отметил, что к штурвалу тот стоит непозволительно близко… Оборотень неспешно протянул руку.

Бешенный, действуя скорее по наитию, почти неосознанно, рванулся вперед, вцепляясь в горло мерзкому ублюдку… но не успел. Когда его пальцы коснулись шеи старшего помощника, рука того уже лежала на штурвале. Когда пальцы сжались, рука слегка повернула штурвал, меняя курс корабля, меняя курс капитана.

Пальцы разжались; Чарли отступил, не понимая, почему не может задушить мерзавца. Почему больше не хочет этого делать…

— Ну, что же, капитан, — старший помощник криво ухмыльнулся и легко хлопнул капитана по плечу, — Пора в бой.

Чарли ответил тихо, хрипло и уверенно, совершенно убежденно, без малейшего сомнения.

— Я сделаю, что ты скажешь.

Виктор сидел у кровати своей маленькой дочери, когда неожиданно заметил бегущего по прикроватному столику белого паука. Тот, тоже поняв, что его заметили, подбежал к краю столешницы и замер в ожидании чего-то. Графу почудилось, что паук смотрит на него, что он пытается что-то сказать, передать…

Он глубоко вздохнул и, действуя по какому-то странному наитию, подставил пауку руку. Тот легко взбежал по рукаву на плечо и приблизился к уху.

— Иди… в ссвои покои… — послышался свистящий шепот, и Вик, еще раз вздохнув, слабо улыбнулся. Затем протянул руку, погладил спящую девочку по волосам и, поднявшись, резкими шагами направился не в свои покои, а в свой кабинет — место настоящего уединения, где он мог спокойно побеседовать со старым знакомым.

Там он остановился и, убедившись, что дверь плотно закрыта, и в тайном ходе из библиотеки не спрятался никто из шаловливых отпрысков, нахмурился.

— Ты обещал, что мои дети не пострадают, — негромко вымолвил мужчина, — Говорил, что Чеслав не станет проклинать мой замок… Но вот замок уже проклят, и дочь моя умирает! Как ты можешь оправдать это, Анхель?

Паук легко скользнул вниз по его рукаву, сбежал по одежде и, наконец, добрался до пола. В кабинете словно вспыхнула молния, ярко высвечивая высокую фигуру появившегося вораса.

Он был по-прежнему бледен, но сейчас выглядел как будто старше, был очень серьезен и где-то даже мрачен.

— Не я передвигаю время в произвольном порядке! — в голосе Анхеля зазвенела сталь: обвинения в свой адрес, как и в адрес друга, мужчина полагал несправедливыми, — Если кого и следует винить, так это твоих ненаглядных родственничков, черт бы их побрал! Они рушат мне все планы, не дают сделать то, зачем я пришел сюда, не дают… — он внезапно осекся и продолжил не так, как планировал, — Не дают спасти тебя!

Виктор, стоящий к ворасу вполоборота, резко повернулся, взирая на него в упор.

— Мои родственники? Ты же говорил, что это бандиты с большой дороги, негодяи, что мне только кажется…

— Тебе только кажется, Вик, — альбинос устало вздохнул и, покачав головой, присел на край большого письменного стола, скрещивая руки на груди, — Говоря о твоих родственниках, я подразумеваю их, оставшихся в настоящем. Они, должно быть, следят за происходящим здесь, поэтому передвигают время…

Граф, чувствуя, что запутывается еще больше, нахмурился и недоуменно потряс головой.

— Но зачем им это? Мои родные никогда не желали мне зла, зачем бы им заставлять меня вновь проходить через этот ужас? Может быть… Анхель, может быть, это не они, может, это Чеслав?..

Ворас поморщился — людская глупость всегда претила ему.

— Для того, чтобы передвигать время, чтобы заставлять события сменяться с огромной скоростью, нужно обладать способностями хранителя памяти, Вик, а Чес таковых не имеет. Мой друг, безусловно, очень способен, но, увы…не настолько. Умей он это, полагаю, он бы скорее помог нам с тобой, а не мешал.

— Помог бы вам, господин Анхель, — мрачновато уточнил Вик, — Вы сами говорили, что меня он не выносит.