В балласте бриг идет довольно резво, особенно если его подгоняет свежий попутный ветер. В Нанте я сказал, что собираюсь загрузиться в Бордо вином. Мол, денег мало, все ушло на покупку чина и постройку дома в городе, а работать на других не хочу. На вине заработаю меньше, зато все будут мои. Мы действительно зашли в Бордо, но всего на два дня. Встали на якорь в эстуарии Гаронны, куда нам на баркасе доставили два десятка больших бочек дешевого красного вина для рядовых и три небольших дорогого белого для офицеров. После чего пошли дальше на юг, до островов Зеленого мыса, а потом повернули в сторону Южной Америки. Экипаж был уверен, что идем в Карибское море, и пытался угадать, почему без груза. Версий было несколько. Самая оптимистичная — наберем на Эспаньоле полный трюм флибустьеров и отправимся захватывать какой-нибудь испанский город. Добычи возьмем так много, что прибылью от перевозки товаров можно будет пренебречь. По большому счету они были правы, только направлялся я на тихоокеанское побережье Америки и не собирался пополнять экипаж. Чем меньше людей, тем меньше расход еды, вина и воды.

После того, как бриг по моему приказу начал забирать все дальше на юг, экипаж приумолк. Ладно бы ветер был попутный, а то ведь шли в полборта. Первым не выдержал шкипер, мой старший помощник по имени Гильом Буланже. Он совершает со мной уже третий рейс, лучше остальных понимает, что идем не в сторону Карибского моря.

— Куда мы идем, виконт? — спрашивает он, когда я, пользуясь тем, что ветер сменился на восточный, приказываю взять еще левее.

Гильом Буланже предпочитает подчиняться виконту. Наверное, так повышается его самооценка.

— За богатой добычей, — отвечаю я.

— В Бразилию? — предполагает он.

— Дальше. Туда, куда без меня ты бы не добрался. Хотя и со мной есть шанс не доплыть, — говорю я.

Мы вышли к мысу Сейшас — крайней восточной точке Южной Америки. Отсюда до Африки рукой подать. Может, не совсем рукой, но ближе, чем от любого другого мыса. Это скала высотой метров сто с песчаными пляжами. Но табличка с указанием самой восточной точки будет находиться на соседнем мысу Кабу-Бранку, на маяке — бело-черной прямоугольной башне в центре постамента в виде белой четырехлучевой розы ветров. В первый раз я принял этот маяк за мемориал погибшим воинам. Поджавшись к берегу южнее этих мысов, мы легли в дрейф часа на три и набрали пресной воды в речушке, наловили сетью свежей рыбы. Такие короткие остановки поднимают настроение экипажа. И пошли на юг, подгоняемые Бразильским течением и не сильно удаляясь от берега, который постепенно начал уходить на запад.

Карты этого района у меня нет, но в будущем бывал здесь частенько. Два контракта проработал на бразильском лесовозе, перевозя пиломатериалы в Аргентину. Агент по заказу судовладельца делал мне разрешение на работу в Бразилии. Я еще подумал, не остаться ли там шутки ради на время отпуска и поработать кем-нибудь на берегу? Бразильцы — моряки никудышные, особенно штурмана. Они ведь или танцуют, или в футбол играют, или сексом занимаются, а на мостике не с кем. Был у меня второй помощник, молодой пацан. Как ни зайду на мостик, он обязательно играет с чем-нибудь в набивного — бьет предмет ногой, не давая упасть. Вместо мяча использовал всё, начиная от зажигалки или пустой пачки из-под сигарет и заканчивая свернутыми в комок сигнальными флагами. В Бразилии есть только одна достойная профессия — футболист, а всем остальным не повезло, пусть даже зарабатывают больше. Если шли близко к берегу и телик ловил сигнал и показывал футбол, вахтенный штурман, в лучшем случае, забегал в кают-компанию всего на пять минут, но через каждые две. Приходилось подыматься на мостик, потому что на встречных судах наверняка такие же несостоявшиеся футболисты на вахте, а в случае столкновения отвечать придется мне.

К Магелланову проливу подошли в начале июня. Здесь была зима. Температура чуть выше нуля днем и чуть ниже ночью. Если бы оказались здесь летом, я бы повел бриг в обход мыса Горн, по проливу Дрейка, но сейчас туда лучше не соваться. Зимой там штормит почти каждый день, а высота волн метров пятнадцать-двадцать. В такой шторм даже на рефрижераторе-пятитысячнике начинаешь чувствовать себя, как в лодочке. Владелец рефрижератора имел проблемы с чилийскими властями, проход с рыбой по Магелланову проливу был для судна закрыт, вот я и узнавал, почем фунт морского лиха в проливе Горна. По моему мнению, с которым соглашались многие капитаны, это самое поганое место Мирового океана. Поэтому я решил рискнуть пройти через Магелланов пролив.

В будущем в Магеллановом проливе будет обязательная лоцманская проводка на входном из Атлантики участке, а дальше — по желанию. Проход будет занимать около полутора суток, в зависимости от скорости судна и погоды. Есть там один открытый участок. Если в Тихом океане штормит, то приходится становиться на якорь в заливе Пьедрас и ждать. Иногда долго. Еще в проливе сильные приливно-отливные течения и обычное западное, которое может поменять направление в зависимости от ветра, прилива или отлива. Одна радость — глубины хорошие, можно поджиматься почти вплотную к береговым скалам. Но не увлекаться, иначе встрянешь в берег. В проливе несколько крутых поворотов, и у каждого свой список загубленных кораблей.

Сейчас в Магеллановом проливе нет ни лоцманов, ни маяков. Есть сильный юго-восточный ветер, редкий в этих местах, и снег с дождем. Помогая ветру, отлив несет нас на запад, из залива Ломас в узкий пролив, название которого я не помню. У нас подняты только штормовой стаксель и зарифленный по-штормовому фок, но скорость приличная, узлов шесть. Когда в первый раз проходишь этот участок, кажется, что впереди нет прохода, сейчас на всем ходу впилишься в скалы. Они мокрые, темные, из-за чего кажутся еще опаснее. Матросы смотрят испуганно на скалы, а потом на меня. Даже Гильом Буланже что-то тихо бормочет, наверное, молится и, стараясь, чтобы я не заметил, крестится. Я спокоен и не похож на сумасшедшего. Это немного успокаивает и экипаж. Наверняка говорят себе, что не такой у них придурочный капитан, чтобы припереться в такую даль и так глупо погибнуть. В скалах появляется узкий просвет, становясь все шире и шире. Экипаж перестает паниковать. Кто-то смеется, но с нотками истерики. Дальше пролив становится все шире, а ветер слабее. Мы оказываемся в заливе Святого Филиппа.

Я приказываю разрифить фок и поднять кливер и грота-трисель. Нам надо до того, как начнется и наберет силу прилив, и до наступления темноты проскочить второй пролив, который чуть шире, добраться до полуострова Брунсвик. Там удобная бухточка, можно встать на якорь, переночевать и переждать прилив. В восточной части прилив высотой до двенадцати метров и в некоторых местах набирает скорость до восьми узлов. Несмотря на то, что судно в балласте, прилив может запросто выкинуть нас назад, в Атлантический океан, если не разобьет о скалы. Парусность великовата для ветра такой силы, тем более, для судна в балласте. Бриг кренится на правый борт и медленно сносится к правому, материковому берегу пролива. Левый берег — архипелаг Огненная Земля. Я не вижу там ни одного огонька.

Мы успели встать на два якоря до того, как прилив набрал силу. Берег здесь низкий, песчаный. Дальше идут высокие, заснеженные горы. Пока здесь пусто, но в будущем будет город Пунта-Аренас. Город рыбаков, нефтяникови шахтеров. С домами с разноцветными крышами, в том числе многоэтажными, которые издали на сером природном фоне казались инородными предметами, выкинутыми на берег штормом. Лоцман, живущий в этом городе, рассказывал, что у них есть памятник Магеллану. Вы даже не представляете, как я удивился, услышав это!

На рассвете, в конце отлива, мы снялись с якорей и пошли дальше, пользуясь юго-восточным ветром. Шли вдоль берега полуострова Брунсвик за юго-юго-запад. Бриг быстро набрал скорость. Пролив здесь сильно расширяется. Теперь мы могли побороться с приливным течением, которое чем дальше на запад, тем слабее.