Грабить теперь можно только по приказу, который отдавали редко. Война перестала кормить сама себя. Поэтому за армией двигался длинный обоз с провиантом и боеприпасами. Каждый солдат тащил в своем ранце хлеба на три дня, в полковом обозе находился шестидневный запас, а в армейском обозе везли муку на девять дней. Поэтому на пятый день армия останавливалась и ждала три-четыре дня, когда испекут свежий хлеб. Как следствие, удаляться от складов дальше, чем на пять переходов (километров сто двадцать пять), армия не могла. Поэтому добирались до крепкой крепости или большого города, осаждали его, а после захвата перевозили туда армейские склад и двигались дальше. К счастью, осады продолжались не месяца и годы, как раньше, а недели. Особенно ловко осаждал крепости любимец короля и всей французской армии маркиз Себастьян де Вобан, с которым мне пока не довелось повстречаться. Он сперва уничтожал крепостную артиллерию, а затем продвигал вперёд пехоту при помощи прикрывавших её, длинных окопов или траншей, названных им «параллелями», и закладывал мины под стены. Генеральных сражений все еще избегали. Бились только в крайнем случае, останавливая идущих на выручку осажденной крепости или городу, хотя сейчас от одного, даже очень важного, сражения не зависела судьба страны, как это было лет двести назад. В принципе, это была всё та же, так любимая западноевропейцами, осадная война, только большими силами и в более быстром темпе.

Солдаты моего полка о большой войне не мечтали и, как подозреваю, надеялись, что и она не будет мечтать о них. Они все еще ждали, что восстанут гугеноты. Иноверцев можно будет, не сильно рискуя, убивать, грабить и насиловать, не придерживаясь никаких законов войны, которые уже появились. К сожалению, гугеноты убедились, что победы им не видать, и предпочли уехать из Франции. Говорят, из Нормандии и Бретани только в прошлом году перебралось на другую сторону Ла-Манша около четверти миллиона человек. Многие были моряками и рыбаками. Видимо, они вместе с голландцами и станут основой будущего морского могущества Англии. Вот так одним идиотским законом страна лишила себя морского могущества.

Осенью вернулись оба брига и сделали меня еще богаче. Поскольку холода еще не наступили, заставил их сделать рейс на Лондон, а на обратном пути загрузиться овсом в Саутгемптоне. В этом году овес сильно подорожал. Его закупали интенданты, ведавшие снабжением армии. В сентябре была образована Аугсбургская лига — военный союз Испании, Священной Римской империи, Голландии и Швеции против Франции, поэтому фураж везли на баржах вверх по Луаре до Орлеана, а потом на гужевом транспорте дальше на запад. Скорее всего, делали запасы на складах на границах с членами лиги.

Война началась на следующий год. Сначала Людовику Четырнадцатому не понравилось, кого избрали архиепископом Кельна, а в сентябре он ввел войска, около восьмидесяти тысяч солдат, в курфюршество Пфальц, на которое претендовала жена его младшего брата, сестра умершего курфюрста. У правителя Священной Римской империи Леопольда Первого был свой кандидат на этот пост, но отреагировал не сразу. Французская армия без особого напряга заняла города курфюршества. Так понимаю, населению курфюршества было без разницы, кто будет стричь его. Вот только французы совершили стратегическую ошибку: военный министр маркиз де Лувуа решил, что лучшей защитой от нападения врагов будет разорение приграничной полосы. Армия с удовольствием выполнила этот приказ, чем обозлила местное население. Близлежащие немецкие княжества тоже сделали правильные выводы. Четырнадцатого февраля Аугсбургская лига объявила войну Франции. Не вся сразу. Испания сделал это только в апреле. В нантской газете появилась карикатура, на которой великан Людовик Четырнадцатый в мундире мушкетера сражается на шпагах с восемью противниками-карликами. Любому дураку было понятно, кто победит, а французы дураками себя не считали.

В июне к лиге присоединилась Англия, что оказалось для меня неприятной неожиданностью. В предыдущей войне с Голландией Англия была союзницей Франции, и до прошлого года ей правил католик Яков Второй. Он попытался вернуть в страну католичество, разогнал парламент, который противился этому, за что и поплатился. По призыву «народных масс» на острове высадился с большой армией правитель Голландии Вильгельм Оранский, племянник и зять английского короля. Погибать за Якова Второго по большому счету никто не захотел. Мои суда в то время стояли в Лондоне, поэтому знаю это из их рассказов. В январе в нантской газете прочитал новость, что Вильгельм Оранский под именем Вильгельма Третьего и его жена Марию Вторую стали равноправными монархами Англии. Через месяц они короновались.

Меня это не насторожило. В Англии решение о войне принимает не монарх, что должен был понять и нынешний на примере предыдущего, а англичанам, как я думал, незачем лезть в драку с Францией. Время от времени удивляюсь сам себе. Вроде бы считаю себя умным, и опыта жизненного на несколько жизней, а иногда простейшую двухходовку просчитать не могу и влипаю по-полной. Тешу себя мыслью, что подобное случается из-за того, что слишком умный. Я отправил бриги в Америку, а шхуна продолжила работать на линии Нант-Лондон-Саутгемптон. Она приносила не намного меньше прибыли, чем бриги, потому что цены на овес росли стремительно. Во время объявления войны Англией, шхуна как раз грузилась овсом в Саутгемптоне. Ее арестовали, а потом продали с аукциона. Достались англичанам и судовая касса, включая серебро, полученное в обмен на три килограмма золота. Экипаж англичане отпустили. Капитан Жан Мересс оставался в Англии до момента продажи шхуны, после чего отправился ко мне с подробным докладом, который будет состоять из предельно коротких ответов на мои вопросы.

Нашел меня капитан во фландрском городе Динан, где я находился вместе со своим драгунским полком. Отправился на войну от скуки. Думал повоевать два-три месяца, посмотреть, как сейчас разумные существа истребляют друг друга, и оставить полк на тестя. Не скажу, чтобы я очень сильно расстроился, узнав о потере шхуны, груза и денег. Пришло грабежом и ушло так же. На красивую жизнь мне хватит и того, что осталось. Но появилось желание отомстить англичанам и голландцам за действия их правителя.

Мой полк входил в состав армии под командованием маршала Франсуа-Анри, графа де Монморанси-Бутвиль и герцога Пине-Люксембург, более известного, как маршал Люксембург. Это был горбатый карлик в возрасте шестидесяти одного года. Словно в компенсацию за малый рост, нос у него был очень длинный. Глаза карие, умные. Широкое, уже поплывшее лицо выбрито, а на тонких губах постоянно, будто приклеенная, снисходительная улыбка. Носил парик с черными вьющимися волосами, которые казались его собственными. Одевался неброско, но дорого. В день первой нашей встречи он был в черном жюстокоре из шелка и с алыми обшлагами, но без узоров, и с золотыми пуговицами. На шее повязан алый платок. Чулки шелковые белые, без узоров, а на ногах туфли на очень высоких каблуках и с золотыми прямоугольными пряжками на подъемах. На пряжках были изображены скачущие лошади. Как мне сказали, маршал обожал лошадей. Лошади отказывались в это верить, поэтому маршал предпочитал ездить в карете. Оружие он не носил, даже шпагу. Наверное, потому, что шпага нормальной длины подчеркивала бы его малый рост. Ходил с тростью из черного дерева с позолоченным набалдашником, в вершине которого был рубин. Как мне рассказали, Франсуа-Анри, графа де Монморанси-Бутвиль и герцога Пине-Люксембург вырос и провоевал почти всю свою жизнь вместе с недавно умершим принцем Людовиком де Бурбон-Конде или, как его называли побежденные враги, Великим Конде. Злые языки утверждали, что Великий Конде добился побед, выполняя указания маленького горбуна. Такое мнение появилось после блистательных побед последнего во время предыдущей войны с голландцами. За это после войны его оклеветали, продержали несколько месяцев в Бастилии и потом отправили в ссылку в родовое имение. С началом новой войны, после проигранной предыдущим командующим маршалом де Юмьером сражения при Валькуре, его быстро амнистировали и назначили командиром армии, носившей название Фландрской по территории нахождения.