Через неделю после похорон я вернулась домой, хотя родственники и возражали. Сидела в тишине на диване и не думала ни о чем. Не знаю, сколько прошло времени, но я очнулась от резкого звука стационарного телефона. Подняла трубку:

− Да?

− Маргарита Викторовна! Простите, что звоню вам домой. Я сейчас в Канаде…

− Это не Маргарита Викторовна. К сожалению, она скончалась.

В трубке повисла пауза, потом какие-то слова. Я не стала слушать. Положила трубку, села обратно на диван, а в звенящей тишине звучал отголосок собственных слов. Мама умерла. Моя мама. Мама.

И зарыдала. Не заплакала даже, а завыла. Все накопленное потекло наружу. Долго-долго я еще потом лежала на полу, скрючившись и не обращая внимания на время. А утром встала, умылась и заставила себя жить дальше.

Меня зовут Аня. Мне 23 года. Я живу в центре города в собственной двухкомнатной квартире, доставшейся в наследство от матери. Учусь в аспирантуре, собираюсь писать диссертацию по теории прав собственности. Зарплата у меня небольшая, но нужды я не испытываю. К тому же, мои единственные родственники — тетя Света и дядя Миша, ее муж, — всегда предлагают свою помощь. У меня много хороших знакомых, но единственный друг — Юлька — живет теперь в Москве, откуда мне периодически звонит. Кстати, желтая кружка так и стоит на журнальном столике. Наверное, там ее место.

Эта история началась примерно через восемь месяцев после смерти мамы. Я уже почти смирилась с мыслью, что ее нет, и привыкала жить одна. Ходила на работу, общалась по телефону с Юлей и Гришкой, когда они звонили, иногда заходила к тете Свете, хотя и не так часто, как той бы хотелось. Моя апатия еще была со мной, но с окружающими я могла вполне адекватно общаться. Только вечерами иногда долго-долго сидела в тишине на диване, перед журнальным столиком. С каждым днем пустота давила меньше, вечера со временем становились короче.

В тот день вокруг благоухала ранняя осень — мое любимое время года. Было то самое время суток, когда день постепенно проваливается в вечер, воздух становится особенно свежим и каким-то объемным, соединяя в себе черты дня и вечера, лета и осени. Я шла домой с работы, и настроение становилось приподнято-задумчивым. Я впервые за долгое время наслаждалась жизнью и одиночеством, оттягивая момент возвращения в пустую квартиру.

В одном месте, где тротуар проходил совсем близко к проезжей части, рядом со мной вдруг резко затормозила огромная черная машина с тонированными стеклами. Я остановилась и замерла. Открылась задняя дверь и оттуда выглянул мужчина. Я сразу его узнала. Тот самый «банкир».

− Анна, садись, пожалуйста, в машину. Нам надо поговорить, − произнес он.

Я, конечно, не трусиха. Но и не идиотка. Потому медленно начала отступать от дороги. С переднего сиденья быстро — я бы сказала, слишком быстро — вышел молодой парень. Он мгновенно оказался рядом, и я почувствовала железные тиски его руки выше правого локтя. Он направил меня в машину и захлопнул за мной дверцу. Сопротивляться было бессмысленно, да и произошло все слишком стремительно, поэтому я временно смирилась со сложившейся ситуацией. «Банкир» сказал: «Нам надо поговорить». Ну что ж, поговорить — это же не сильно больно? Машина плавно тронулась с места, и уже через несколько минут мы подъехали к старенькой пятиэтажке. Полуразрушенной, возможно, нежилой, поскольку и людей вокруг не наблюдалось. Я молчала. Ему надо — пусть и говорит. Как если бы просто устала думать и бояться. Или первый шок запустил во мне уже известную эмоциональную отстраненность.

Старший мужчина вышел из машины, а его громила подошел к двери с моей стороны и настежь ее распахнул, молча приказывая выходить. Я повиновалась тычкам в спину, направляющим меня вслед за удаляющимся похитителем, соображая, что делать дальше. Шанса на побег я не видела − громила дышал мне в затылок. Осознание того, что прямо сейчас меня убивать и насиловать не собираются, помогло собраться с силами и передвигать ноги. Квартира, в которую меня втолкнули, находилась на первом этаже. В центре зала стоял большой стол и несколько стульев, другой мебели в квартире я не увидела. Громила придвинул мне стул и, грубо надавив на плечо, усадил за стол. «Банкир» сел напротив, а молодой парень встал за ним, сцепив руки за спиной. Понасмотрятся голливудских боевиков, а потом изображают из себя «классических телохранителей». Ей-богу, даже смешно. Хотя я не смеялась.

Я смотрела в серьезное красивое лицо мужчины, предоставляя ему право первого слова.

− Анна, − начал он все тем же мягким голосом, — меня зовут Теодор. Мне от тебя кое-что нужно. Я сейчас все объясню, но нам предстоит длинный разговор.

Он замолчал. Ну и зачем ты еще растягиваешь свой длинный разговор ненужными паузами? Что это за имечко такое — Теодор? Вот выберусь отсюда, заведу себе ризеншнауцера и назову его Теодором. Он, вероятно, подбирал слова, с которых можно начать разумные объяснение всему происходящему. И ему это не удалось, потому что вдруг он ляпнул:

− Я вампир.

Видимо, ожидалось, что я должна что-то ответить.

− Да хоть Терминатор. Жидкокристаллический. Я вас не осуждаю, − как можно вежливее ответствовала я.

С психами надо быть вежливой, это общеизвестный факт.

Застывшее выражение лица «банкира» ничуть не изменилось. А еще через две секунды я стала очевидцем зрелища, которое в тот момент никак себе объяснить не могла. Он оскалился, как озлобленный хищник, и прямо на моих глазах его клыки начали вытягиваться, все лицо неуловимо менялось, а радужки как будто изнутри наполнялись темно-красным. Я отшатнулась так резко, что даже стул отъехал назад. Ух ты, и меня можно пронять! Круглыми от ужаса глазами я наблюдала обратную трансформацию — его клыки уменьшались, радужки снова становились серыми, лицо возвращало прежнее выражение.

Когда вы сталкиваетесь с чем-то, что не поддается разумному объяснению, есть только один вариант адекватной реакции — не реагировать никак. Раз сразу не понимается, то незачем и тужиться. Позвольте этой волне очевидного-невероятного окатить вас с головой, погрузитесь в нее. А осознавать будете потом, постепенно, щадя рассудок. Поэтому я, пытаясь унять дрожь в пальцах, придвинула стул обратно к столу и выпрямила спину, позволяя этой волне полностью поглотить меня.

Пауза затянулась. Похоже, мне давали время, чтобы прийти в себя. Колоссальным усилием воли я взяла себя в руки и нарушила молчание:

— А громила тоже… из ваших? — я кивнула на молодого «телохранителя».

Парень криво улыбнулся, приоткрывая клык. Симпатичный. Да и громила из него, мягко скажем, никудышный. Он, скорее, худощавый, рост — чуть выше ста восьмидесяти, почти черные волосы, темные глаза. Просторный свитер благополучно скрывает тело от моего всевидящего ока. Действительно, симпатичный. И чего его так угораздило?

— Так, ребята, для меня это как-то слишком. И зачем вам понадобилась я? — я вновь вперилась взглядом в Теодора. Вампира Теодора. Вампира Теодора с вампирским телохранителем. Внутри зрела истерика.

— Есть вероятность, большая вероятность, что ты являешься прямым потомком Высокого Императора.

Все силы уходили на то, чтобы не поддаться истерическому хохоту. Поэтому я нацепила самую серьезную из своих мин:

— Что, сильно высокого?

Громила, стоявший позади Теодора, ухмыльнулся. Меня это, как ни странно, обрадовало. В этом театре абсурда такая обычная реакция выглядела как что-то понятное, по-человечески предсказуемое, за что можно мысленно держаться.

Теодор мой вопрос проигнорировал.

— Он — глава нашего сообщества. Если его единственная наследница станет частью нашей Тысячи, то нам это даст множество преимуществ.

Я пока решила не уточнять про «Тысячу» и «преимущества». Мне эта инсценировка из дурдома даже начинала нравиться. Потому просто вслушивалась в продолжение.