Установка на максимально высокую рождаемость — важный пункт национальной политики для всех народов Габсбургской империи. Славяне, указывая на высокую рождаемость, требовали особых политических прав. А низкая рождаемость среди немцев становилась для них поводом, чтобы обратиться к «немецкой женщине» с призывом самоотверженно исполнять свой долг перед народом и рожать больше немецких детей.
Герман Белоглавек, христианский социалист, сокрушался в парламенте: «Немецкая женщина теперь больше не рожает! Наша культурная нация ограничивается одним-двумя детьми на семью. А господа славяне — да простят мне это выражение — штампуют детей в промышленных масштабах. (Смех в зале). Понятно, почему чехов больше, чем немцев. Но мы не можем требовать от правительства того, что оно не в состоянии обеспечить»[1432].
Журнал «Унферфелыпте Дойче Ворте» писал: «Совершенно правы те представители национальных кругов, которые говорят о значении женщин для воспитания наших детей в национальном духе». И далее: «Для достижения нашей высшей цели — телесного и духовного расцвета нашего народа и его повсеместного распространения, — нам нужна помощь женщин». И, наконец: «Повлиять на молодых людей легче всего через их матерей. Нам предстоит большая работа в союзах для юношей и девушек, начиная с детских садов и заканчивая спортплощадками и учебно-производственными мастерскими. А женщины обеспечат нам большой приток национальной рабочей силы»[1433]. Не забыли и о воспитании солдат. В пангерманском «Ежегоднике для немецких женщин и девушек» статья под заголовком «Настоящая немецкая женщина и мать» воспевала героиню-мать, вдохновляющую сыновей на бой: «Вознаградите меня за любовь к вам, когда в атаке окажетесь первыми, при отступлении — последними!» Комментарий автора статьи: «Так пусть же все матери — даже в спокойные, мирные времена — воспитывают своих сыновей в истинном немецком духе, чтобы в годину народных бедствий они вдохновенно встали на защиту немецкой страны и немецкого народа»[1434]. В «Моей борьбе» Гитлер осветил эту тему так: Мужчина служит своей стране, мужественно сражаясь на поле боя, а женщина — проявляя неизменную самоотверженность и терпение, неизменную готовность страдать и переносить страдания. Каждый раз, когда женщина дарит миру ребёнка, она вносит вклад в борьбу за существование своего народа[1435]. И ещё: Брак не должен быть самоцелью, он призван служить более высокой идее — преумножению рода и расы. Только в этом его смысл и его назначение[1436]. Многодетных «немецких матерей» за службу немецкому народу «фюрер» награждал особым «материнским крестом»: четверо детей — бронзовый, шестеро — серебряный, восемь детей и более — золотой.
Публичная демонстрация любви к матери может стать действенным политическим инструментом — в этом Гитлер убедился на примере своего кумира, венского бургомистра Карла Люэгера. «Красавчика Карла» окружали многочисленные поклонницы, однако он, предпочтя холостячество, создал в обществе настоящий культ собственной матери. Любому жителю Вены было ведомо, что мать Люэгера («моя покойная мамочка»), овдовев, зарабатывала на пропитание семьи содержанием табачного ларька. Ведь она боготворила единственного сына и таким способом дала ему возможность получить образование.
Франц Штаурач, священник и автор опубликованной в 1907 году биографии Люэгера (молодой Гитлер несомненно её прочитал), превозносил мать Люэгера сверх всякой меры: «Любила она его по-матерински нежно; вся жизнь её была связана лишь с ним, единственным сыном, коим она гордилась и на коего возлагала надежды; он же, в свою очередь, жил ради матери и вплоть до нынешнего дня хранит о ней память с трогательным почтением». Люэгер даже настоял, чтобы на официальном портрете в ратуше мать изобразили рядом с ним, бургомистром. «Чтобы она продолжала жить в памяти народной. Произнося его имя, каждый должен помнить, что лишь благодаря своей матери д-р Люэгер стал тем, кем он стал: это великий человек, живущий в трудные времена, это человек, посланный нам Провидением»[1437].
Дважды в году бургомистр в сопровождении свиты, включая журналистов, навещал родительскую могилу. Всячески демонстрируя, что женщины ему не нужны, он показывался на людях только с родными сёстрами, с Розой и Хильдегард, которые вели хозяйство у него в доме. Когда Люэгер заболел и слёг, к ним добавились сиделки-монахини.
Однако это не значит, что в жизни Люэгера женщин не было. Возлюбленные бургомистра просто не появлялись с ним в обществе, всегда оставались в тени. Возможность женитьбы он отвергал, а особо настойчивой своей любовнице, художнице по имени Марианна Бескиба, объяснял это так: «Я много чего ещё хочу добиться, для этого мне нужны бабы, но ты-то знаешь, что ревность — это жуть»[1438].
«Баб» поставлял ему, прежде всего, Христианский женский союз, так сказать, его отряд амазонок. Марианна Бескиба вспоминает: «Он льстил женщинам, утверждая, что они имеют над своими мужьями невероятную власть: «Смышлёной женщине всё подвластно, она способна добиться чего угодно; главное — влияние на мужчин, и тогда всё будет прекрасно». Женщины, очарованные льстивыми словами «красавчика Карла» об их власти и достоинстве, впадали в настоящую эйфорию. На бесчисленных собраниях «Он» появлялся в роли pièce de résistance — основного блюда, и всегда под бурные овации»[1439].
Люэгера на публике не раз спрашивали о его безбрачии, а он всегда отвечал своей знаменитой фразой, вызывавшей восторг у женщин: у него, мол, нет времени на личную жизнь, тем более — на семью, потому что он живёт на свете только ради «дорогих венцев».
Безбрачие Люэгера — хорошо просчитанный политический ход, однако изумлённая общественность узнала об этом лишь через год после его смерти. Марианна Бескиба, разочарованная и уязвлённая тем, что ей пришлось жить в бедности, на собственные средства опубликовала воспоминания. В том числе и факсимиле недвусмысленно эротических писем Люэгера. Характер их отношений оказался предельно ясен, разразился крупный скандал. Гитлер не мог об этом не слышать.
Так или иначе, в Вене ему довелось наблюдать, как самозабвенно, прямо-таки до истерики, женщины готовы поклоняться харизматическому политику. Именно в такой роли Гитлер впоследствии мастерски использовал женщин для достижения своих политических целей. Он льстил «своим» женщинам, чтобы привлечь их на свою сторону, но, заручившись поддержкой, никогда не признавал их равными себе.
Политический стиль Люэгера и рейхсканцлера Гитлера — параллели здесь очевидны. Люэгер говорил, что принадлежит только венцам, а Гитлер утверждал: Моя единственная возлюбленная — это Германия[1440]. И он так же — шутя — рассуждал о своём «отряде амазонок»: Даже не знаешь, чего ждать от наших национал-социалистических девушек и женщин, если женишься. Ты ведь тогда сразу лишишься своей популярности. А если говорить серьёзно, то о женитьбе не может быть и речи, если ты принадлежишь всему народу и посвящаешь себя труду во благо этого народа. Ты родился не для того, чтобы наслаждаться жизнью, а для того, чтобы изменить эту жизнь. Д-р Элизабет Фёрстер-Ницше, престарелая сестра Фридриха Ницше, беседуя с Гитлером, поддерживала его в этом мнении: «Мой брат всегда говорил — герой должен быть свободным!»[1441] О том, что в жизни фюрера была Ева Браун, немцы при его жизни не знали, как и жители Вены не подозревали о существовании Марианны Бескибы и прочих женщин Люэгера.
