В рекламном проспекте выставки 1942 года Штайн даже уподобил Шёнерера Иоанну Крестителю, назвав его «провозвестником, предшественником и провидцем… которому было отказано в исполнении мечты, чтобы пришедший за ним великий человек завершил то, что он начал»[993].

В те годы, когда Гитлер жил в Вене, Георг Шёнерер оставался культовой фигурой для своих приверженцев, но в политической жизни столицы активного участия уже не принимал. Олицетворением крайне агрессивного пангерманства являлся в тот момент Франц Штайн, глава пангерманского рабочего движения и издатель венской газеты «Дер Хаммер».

Шёнерер больше не выступал в Вене, и Штайн взял эту обязанность на себя, в том числе и во время ежегодных «бисмарковских» торжеств. Железного канцлера чествовали каждый раз накануне его дня рождения в гостинице «Инглишер хоф», находившейся по адресу Мариахильферштрассе 81, недалеко от Штумпергассе. Там же Штайн выступал с речью и 31 марта 1908 года по случаю десятой годовщины со дня смерти Бисмарка. Входная плата составляла 40 геллеров, на вечере исполняли музыку, начиная с Вагнера — увертюра к «Риенци», марш прибытия гостей из «Тангейзера», арии из «Лоэнгрина» — и заканчивая «Стражей на Рейне» в финале. Свидетельств о том, что Гитлер присутствовал на этом вечере, не сохранилось, но можно предположить, что в первый год своего пребывания в Вене он не пропустил бы столь крупного мероприятия пангерманцев, которое к тому же состоялось неподалёку от его квартиры, и мог там увидеть Штайна в роли оратора.

Гитлер, конечно, знал Штайна и как усердного и авторитетного корреспондента газеты «Альдойчес Тагблатт». Например, по выпуску от 1-го «остермонда» 1908 года, где штайновский панегирик Бисмарку заканчивался следующей фразой: «Кто знает, может быть, судьба будет благосклонна к немецкому народу и подарит ему в XX столетии человека действия, столь же большого и сильного, великолепного и блистательного, каким был Отто фон Бисмарк, чтобы завершить начатое им дело»[994].

Неизвестно, был ли молодой Гитлера лично знаком со Штайном[995]. Если встреча и состоялась, то вероятнее всего, на собрании одной из рабочих групп, которые Штайн создавал в Вене и перед которыми часто выступал с докладами, принимая участие и в дискуссиях. Наиболее активно он действовал в районе Фаворитен, где проживало больше всего чешских рабочих и, соответственно, проще было вести античешскую пропаганду среди немецких рабочих. Здесь же Штайн устраивал и праздники по случаю зимнего солнцестояния и в честь Шёнерера[996]. Кроме того, штайновская «Германия» имела два больших центра, а каждый из них имел собственную библиотеку и организовывал вечера с чтением докладов. Более крупный центр находился в 8-м районе, по адресу Бенноплац 2. Ежемесячный членский взнос составлял всего 40 геллеров[997].

Франц Штайн родился в 1869 году в Вене в семье фабричного рабочего и выучился на специалиста по точной механике. В 1888 году в жизни 19-летнего подмастерья произошло ключевое событие, определившее его судьбу в политике: он оказался среди пяти тысяч слушателей, внимавших знаменитой речи Шёнерера о «еврейской прессе» в венском зале «Софиензеле». Последовавшее вскоре нападение на редакцию «Нойес Винер Тагблатт», судебный процесс и осуждение Шёнерера сделали молодого человека сторонником «жертвы юстиции».

Позже Штайн не раз с удовольствием живописал триумфальный проезд Шёнерера от здания суда до квартиры, расположенной недалеко от «Белларии», когда приверженцы пангерманского вождя выпрягли лошадей и сами тащили экипаж. Штайн вспоминал, как Шёнерера приветствовали криками «Хайль!», как ругали правительство и распевали немецкие националистические песни. 19-летний Штайн получил возможность отправиться вместе с Люэгером на вечерние торжества в честь вождя и держать знаменитый букет васильков, который Люэгер передал госпоже Шёнерер. В букет были вставлены сотни карточек с похвалами её мужу.

Штайн был и среди ликующей толпы, которая приветствовала Шёнерера, когда он в августе 1888 года отправился к месту заключения. Он вспоминает о страхе двора перед этими демонстрациями, о том, как закрыли дворцовые ворота, чтобы защитить императора, а нервные полицейские арестовывали уважаемых людей, «демонстративно махавших шляпами»[998].

Выйдя из тюрьмы, Шёнерер пригласил молодого почитателя в замок Розенау в Вальдфиртеле. Так началась политическая карьера Штайна. Шёнерер поручил ему создать пангерманское рабочее движение, чтобы голоса немецких избирателей не достались ненавистным «интернациональным» «еврейским» социал-демократам. Для начала он направил молодого человека агитатором в промышленно развитую, заселённую преимущественно немцами Судетскую область, где электорат был особенно восприимчив к пангерманским лозунгам из-за постоянного притока дешёвой рабочей силы из чешских земель.

Штайн развернул здесь бурную деятельность. В 1893 году он основал «Немецкий национальный рабочий союз», он писал для газет Шёнерера, а в 1893 году издал свою первую брошюру «Шёнерер и рабочий вопрос». В 1895 году Шёнерер сделал его издателем газеты для рабочих «Дер Хаммер» («Молот»). Название отсылало к Бисмарку, «кузнецу Германской империи», которого часто изображали у наковальни с молотом в руках, кующим единую Германию. Подзаголовок новой газеты гласил: «Газета о социальной реформе и пангерманской политике». Девизом взяли цитату из Бисмарка: «Дайте рабочему право на труд, пока он здоров, обеспечьте ему уход, если он заболел, и заботу, если он состарился». Штайн требовал социальных реформ по образцу тех, что провёл Бисмарк. А предпосылкой реформ любого рода провозглашал национальное объединение рабочих в борьбе против чешской конкуренции — с одной стороны, и социал-демократии — с другой. Газета была полностью посвящена пропаганде идеологии Шёнерера, от движения «Прочь от Рима!» до антисемитизма.

С 1902 года Теодор Фрич выпускал в Лейпциге «Хаммер (Молот). Журнал германского образа мыслей». Два издания объединяли общая пангерманская направленность и ряд авторов, писавших и для Лейпцига, и для Вены. В германском союзе «Хаммербунд», где Штайн и Карл Про время от времени выступали с докладами, австрийский пангерманизм особого понимания не встречал. Например, слушателя из Штутгарта удивило, что «выступающие из Австрии прилюдно клеймили враждебное немцам государство Габсбургов. Они считали развал Австро-Венгрии и присоединение Восточной марки к Германской империи, которое произошло только тридцатью годами позже, единственной возможностью спасти австрийских немцев от славян, евреев и клерикалов»[999].

Грёзы австрийских немцев о присоединении интересовали Германскую империю гораздо меньше, чем собственные великодержавные мечты о колониях в Африке и Китае и о создании флота. На такое отношение жаловался уже Шёнерер, а Гитлер пишет о том же в «Моей борьбе», хваля величие немцев в старой Восточной марке, которые в одиночку, безо всякой поддержки веками защищали восточные границы империи, а затем в изнурительной ежедневной борьбе удерживали границу распространения немецкого языка. Германия же в это время интересовалась только новыми колониями, а не своей плотью и кровью, стоявшей у порога[1000].

Вернувшись в политику в 1897 году, Шёнерер взял Штайна в свой новый избирательный округ Эгер в Западной Богемии и сделал его издателем газеты «Эгерер Нойсте Нахрихтен». Кроме того, Штайн выпускал дешёвые брошюры с названиями вроде «Зверства социал-демократов», «Неслыханный красный террор», «Крик о помощи ремесленника, уничтоженного террором социал-демократии».