Литература была для молодого Гитлера неведомой сферой. Кубичек с восхищением пишет, что тот читал Гёте, Шиллера, Данте, Лессинга и Штифтера, но это утверждение представляется весьма сомнительным. Как и то, что в Вене «у него под рукой» всегда были Шопенгауэр и Ницше[342]. Гитлер, вполне вероятно, держал в голове множество цитат из трудов этих великих авторов, вот Кубичек и сделал вывод, что он много читал. Немецкие националистические газеты в ту эпоху охотно печатали высказывания именитых «немецких мужей». Пангерманцы особенно любили подкреплять свои тезисы на наклейках, почтовых открытках и в календарях короткими цитатами, достоверность которых проверить сложно. Гитлеру не было нужды читать книги, он мог создать себе имидж знатока литературы при помощи цитат.

Уже в линцской школе каждый немец почитал делом чести хорошо знать биографию и творчество Шиллера, уметь отстаивать права немцев, цитируя классику: «И стыд той нации, которой жаль / Всё положить за честь свою святую». Или: «Наш этот край, мы им века владели»[343].

^{Цитаты из произведений Шиллера}

В 1909 году, в честь 150-летия со дня рождения Шиллера, союз «Зюдмарк» организовал «национальный праздник» и собирал пожертвования на памятники Шиллеру: «немецкие бастионы», «вечные мемориалы немецкой обороны на языковой границе»[344].

Более правдоподобными кажутся утверждения Кубичека о том, что Петер Розегер был для Гитлера «слишком популярен», Людвиг Гангхофер его не интересовал, «зато он активно защищал Отто Эрнста, чьи произведения знал очень хорошо»[345]. Отто Эрнст (настоящее имя: Отто Эрнст Шмидт), уроженец Гамбурга, пользовался в ту эпоху большой популярностью, он сочинял юмористические рассказы и автобиографические романы из мелкобуржуазной жизни, без всяких претензий на художественность.

Молодому Гитлеру гораздо более по душе политически окрашенные тексты, брошюры, издававшиеся в том числе и партиями, и газеты, которые интересующимся гражданам часто раздавали бесплатно. Как, например, издательство газеты «Альдойчес Тагблатт», чья печатная продукция была доступна читателям ещё и в витринах на Штумпергассе. Кто интересовался политикой, как Гитлер, тот имел возможность пополнить образование и вне университета: в многочисленных политических кружках читателей, в образовательных учреждениях партий, в публичных библиотеках, в библиотеках общественных объединений.

Сведения о литературе Гитлер черпает из газет, где печатаются романы с продолжением, а также во время редких посещений драматического театра. Кубичек пишет, что они ходили на знаменитое представление «Фауст. Вторая часть». Вероятно, речь идёт о спектакле в Бургтеатре 25 апреля 1908 года: Йозеф Кайнц в роли Мефистофеля и юная Роза Альбах-Ретти в роли Ариэля[346]. Желающих так много, что очередь за билетами на стоячие места приходилось занимать уже в восемь утра. В пять вечера открывалась касса, и начиналась гонка за билетами, а потом борьба за лучшие места. Представление длилось до половины второго ночи. Кубичек пишет, что Гитлера этот спектакль «очень взволновал», он вспоминал его ещё долго.

В марте 1908 года Бургтеатр ставит ряд пьес Генрика Ибсена к 80-летию со дня его рождения. А Гитлер, как сообщает Кубичек, нисколько не ценит Ибсена, равно как и прочих современных авторов.

Но одну современную пьесу друзья, скорее всего, видели, пусть и лишь для того, чтобы выразить своё возмущение. И это — драма Франка Ведекинда «Пробуждение весны», вызвавшая скандал ввиду своего якобы порнографического характера. Пьесу, опубликованную в 1891 году, впервые поставил Макс Рейнхард в Берлине в 1906-м, выдержав долгую схватку с цензурой и всё-таки вычеркнув, например, слово «совокупление». А теперь постановка гостила в Вене, в Немецком народном театре. Сам Ведекинд играл «человека в маске». Кубичек и Гитлер могли посетить представления 13, 18, 20, 22 или 28 мая 1908 года[347].

Пьеса Ведекинда расколола венское общество. Приверженцев строгой морали она возмутила, молодые художники, напротив, были в восторге. Среди таковых — 23-летний композитор Альбан Берг, который позже напишет оперу по мотивам драм Ведекинда о Лулу: «Ведекинд — совершенно новое направление — акцент на чувственных моментах в современных произведениях!! — …Наконец-то мы поняли, что чувственность — это не слабость, не уступка собственной воле, а огромная сила, заключённая в нас, — стержень всего нашего бытия и мышления (да, именно так: мышления!) — Я заявляю твёрдо и определённо — чувственность очень важна для всего духовного. Лишь поняв чувственность, лишь проникнув в «глубины человечества» (или лучше будет сказать — в высоты человечества?) можно составить истинное представление о человеческой психике»[348].

19-летнему Гитлеру запомнились у Ведекинда лишь «пороки» и «опасность заражения». Поход в театр побудил его сводить друга Кубичека в район Шпиттельберг, продемонстрировать ему отвратительность проституции и предостеречь от опасностей. (См. Главу 11 «Гитлер и женщины»)

Венский, как и вообще европейский модерн означал протест против чопорности «буржуазного» XIX века. Художники-экспрессионисты выступали против слащавой идиллии, за освобождение от моральных пут, за правду, просвещение и обнажение как телесных, так и общественных язв и проблем. «Примерных бюргеров» особенно раздражал тот факт, что модернисты не просто пропагандировали в своих произведениях либертинаж и промискуитет, но и практиковали их в частной жизни. И совершенно сознательно становились возмутителями спокойствия в консервативной католической среде.

В 1900 году пьесу Артура Шницлера «Хоровод» обвинили в порнографии и запретили. В 1905 году Зигмунд Фрейд издал «Три очерка по теории сексуальности». В 1906 году появился роман 26-летнего Роберта Музиля «Душевные смуты воспитанника Терлеса», где показан фатальный симбиоз насилия и сексуальности в подростковой среде. Леопольд фон Захер-Мазох опубликовал свои эротические романы («Венера в мехах»), в которых мужчины-рабы позволяют себя пороть властным дамам в мехах. От его имени было образовано понятие «мазохизм», благодаря чему писатель вошёл в историю сексологии. Климт и Шиле шокировали публику в высшей степени откровенными эротическими картинами.

В 1905 году Рихард Штраус завершил оперу «Саломея» по скандально известной пьесе Оскара Уальда. В течение нескольких лет Густав Малер безуспешно пытался организовать мировую премьеру оперы в Вене, но придворное цензурное ведомство не давало на то разрешения «по религиозным и нравственным мотивам»[349]. Лишь в 1910 году скандальное произведение поставили в «Фольксопер» («Народной опере»), не подчинявшейся придворным ведомствам. А мировая премьера к тому моменту уже состоялась — в Дрездене, в оформлении Альфреда Роллера. Саломея — чувственная женщина, уничтожающая мужчин — в эпоху модерна стала культовой фигурой.

Общественность особенно возмущалась культом шлюх, на рубеже веков распространившимся в среде литераторов: шлюху они почитали как воплощение никогда не иссякающей сексуальности. Карл Крайс, неутомимый борец против ханжеской морали, воспевал солидарность художников и уличных девок[350]. С него брали пример Петер Альтенберг и многие другие. Климт проиллюстрировал переводное издание «Диалогов гетер» Лукиана.