Десятки тысяч людей имели право оставаться в переполненных квартирах только на ночь и искали прибежище на остальные часы, особенно холодными венскими зимами. Кто мог, шёл в трактир или в кино (кинотеатры работали с десяти утра до восьми вечера, и билеты стоили очень дёшево).

Политические партии пытались привлечь на свою сторону заинтересованных молодых мужчин. Они предоставляли отапливаемые комнаты отдыха, открывали читальни (газеты, книги), устраивали по вечерам дискуссии и доклады, предлагали разные курсы. Цель — завербовать в партию новых членов и продолжать воспитывать старых, будь то в национальном, католическом или социал-демократическом духе. Активисты предлагали правовую и практическую помощь, пытались улучшить качество жизни отдельных людей, вели просветительскую работу, боролись с алкоголизмом, обучали истории, географии, музыке и искусству. Здесь каждый имел возможность наверстать упущенное в школе и получить политическое образование.

Члены разнообразных союзов и обществ встречались преимущественно в задних комнатах дешёвых трактиров, где из мебели были только несколько столов и скамеек. «Народные учителя», энтузиасты из студентов или преподавателей, стремились в первую очередь приучить людей к чтению, рекомендовали книги, раздавали брошюры. Социал-демократ Юлиус Дойч, на пять лет старше Гитлера, описывает в мемуарах, как он, разнорабочий, благодаря такому кружку получил в итоге настоящее образование. Там стремились не «набить голову знаниями, а сформировать картину мира». «Учащиеся начинали с элементарных брошюр, которые глотали дюжинами», и постепенно переходили «к серьёзным книгам». Рабочее движение «ставило целью изменить общество целиком и для начала переделывало отдельных людей. Сообщество социалистов было самодостаточным, напоминая религиозную секту»[591].

Другие партии формировали ячейки по сходному принципу: организационная форма та же, различаются только плакаты и надписи в помещениях. У социал-демократов — лозунг «Образование делает свободным!», у шёнерианцев — «Через чистоту к единству!», а христианские социалисты, которые меньше занимались образованием, вывесили обращение Папы Римского. В Вене молодой Гитлер вполне мог бывать в таких партийных ячейках, но ни в какую организацию не вступил.

Важную общественную функцию выполняли и венские кофейни. Взяв чашку кофе, маленькую — с капелькой молока, или большую — разбавленную молоком наполовину (в обычной кофейне всего за шесть геллеров), а к ним сколько угодно стаканов воды бесплатно, в кафе сидели часами, встречаясь с друзьями, играя в шахматы и читая газеты. В Вене были кофейни на любой вкус. Одни делали ставку на деловых людей, другие — на студенческие корпорации, женские кружки, шахматистов или бильярдистов. Аристократы встречались в отелях «Империал» и «Захер». Литераторы венского модерна — в кафе «Централь».

Каждая кофейня предлагала свой набор газет в зависимости от политических и национальных пристрастий постоянных посетителей. Существовали кофейни для немецких националистов, для социал-демократов, чешские, итальянские, польские, кофейни с зарубежной прессой, кофейни для студентов-искусствоведов, где им предлагали дорогие художественные журналы, и так далее.

Молодой Гитлер ни к одному из этих общественных кругов не принадлежал. Он, видимо, посещал дешёвые кофейни в районе Мариахильф, где собирались продавщицы, а позже кафе в районе Леопольдштадт: По-моему, в 1909–1910 годы в Вены все девушки обедали в кофейнях, обед их состоял из чашечки кофе и пары булочек! Кофе в обычных маленьких кафе был ничуть не хуже, чем в знаменитых![592]

Рейхсканцлер Гитлер любил вспоминать о венских кофейнях, расхваливал эти источники покоя, уюта и знаний[593]. Герман Геринг, уже после смерти Гитлера, презрительно назвал его бродягой из венской кофейни[594].

В конце лета 1909 года финансовое положение 20-летнего Гитлера, судя по всему, стало безнадёжным. 22 августа он поселился, зарегистрировавшись как «писатель», в отдалённом 15-м районе, по адресу: Зексхаузерштрассе, 58, второй этаж, квартира 21, у хозяйки Антонии Оберлехнер, но уже через три недели съехал[595]. Свидетельство о снятии с регистрации, датированное 16 сентября 1909 года, с пометкой «неизвестно» в графе о следующей квартире заполнено чужой рукой. Весьма правдоподобно предположение, что молодой человек задолжал за квартиру и сбежал. О трёх следующих месяцах нет никакой информации. Вероятнее всего, Гитлер крова не нашёл.

Странно и любопытно, что после 1938 года в венских газетах неоднократно писали о квартире, где Гитлер якобы жил в 1909 году: в доме 11 по Симон-Денк-гассе; это 9-й, достаточно благополучный район. Входную дверь дома украсили портретом Гитлера, подростки из «Гитлерюгенда» несли у входа почётный караул. Фотография попала на первые страницы иллюстрированных изданий[596]. В официальном фотоальбоме «Освобождение Восточной марки» (1940) имеется даже фото интерьера: «Бедная квартира фюрера в Вене»[597]. Создавалось впечатление, что Гитлер проживал в Вене только по этому адресу. Другие квартиры не упоминались.

^{Гитлер никогда не проживал в единственной квартире, которую официально признали квартирой фюрера в Вене}

Но как раз эта квартира расположена довольно далеко от всех реальных мест жительства Гитлера, и проживание там не подтверждается никакими документами[598]. В 1938 году партийный архив НСДАП изъял оригиналы венских свидетельств Гитлера о регистрации. Это наводит на мысль, что изучение данного периода его жизни сознательно старались затруднить. Для историков тут беды нет, оригиналы сохранились в партийном архиве, а в Венской службе регистрации по месту жительства можно легко получить копии. Однако адрес Симон-Денк-гассе 11 не зафиксирован нигде.

Не позднее осени 1909 года 20-летний Гитлер вынужден заняться поисками работы, чтобы обеспечить себе пропитание. Я искал работу, только чтобы не умереть с голоду, чтобы сохранить возможность заниматься, пусть и медленно, своим образованием[599]. Вряд ли эти поиски увенчались успехом. Я вскоре понял, что какая-никакая работа найдётся всегда, но я также понял, что и потерять её легче лёгкого. Довольно быстро ненадёжность ежедневного заработка стала казаться мне одной из самых тёмных сторон этой новой жизни[600].

В «Моей борьбе» нет никаких подробностей, говорится лишь, что Гитлер, ещё не достигнув 18 лет (что неправда, ему было уже 20), работал подсобным рабочим на стройке и за два года испытал на себе все тяготы труда обычного подёнщика[601]. Хождения по мукам в качестве строительного рабочего Гитлер позже упоминал во многих политических речах. В речи 10 мая 1933 года в Берлине на конгрессе Немецкого рабочего фронта он заявил, что благодаря уникальности своего жизненного пути он, возможно, лучше других способен понять все слои населения, потому что по капризу судьбы или, скорее, по её предвидящей воле оказался брошен в гущу широких масс и разделил их долю. Ведь он в течение многих лет трудился на стройке, зарабатывая себе на хлеб[602]. Поверить этому невозможно.