Однако дирижёр Франц Шальк и исполнители, особенно Эрик Шмедес в роли Педро, как и декорации Роллера, заслужили похвалы. Один из критиков писал: «Инсценировка и исполнение несравненны, опера поднялась благодаря им на необычайную высоту, у неё буквально выросли крылья, воздействие на публику оказалось невероятным. И я с удовольствиям присоединился к овациям в финале»[292].

Уже будучи «фюрером Великой Германии» Гитлер отличал оперу «Долина». Во всяком случае, он пожелал, чтобы 27 октября 1938 года, во время официального визита в Венскую государственную оперу исполнили именно её. Дирижёр Ганс Кнаппертсбуш и филармонический оркестр удивились: они рассчитывали на Вагнера, никто не ожидал, что Гитлер захочет увидеть старую постановку Голлера 1908 года. Профессор Отто Штрассер, который в тот вечер играл в оркестре, рассказал автору книги, что Кнаппертсбуш без всякого удовольствия и должной концентрации дирижировал немилой ему оперой для немилого почётного гостя.

Очевидно, воспоминания Гитлера о премьере в 1908 году, когда дирижировал Шальк, были гораздо лучше, чем впечатление от возобновленной постановки. Следующее критическое высказывание о дирижёре, вероятно, связано именно с этим спектаклем: «Чистое наказание — слушать, как дирижирует Кнаппертсбуш»[293].

При Феликсе фон Вейнгартнере, новом директоре, в репертуаре Венской придворной оперы сохранилось не менее 21 одной постановки Малера / Голлера. Прежде всего это оперы Вагнера. Однако Вейнгартнер старался вытравить память о своём нелюбимом предшественнике. Он уволил многих исполнителей, которым Малер отдавал предпочтение, и под аплодисменты антисемитов следил за тем, чтобы евреи не получали ангажемента. Газета «Альдойчес Тагблатт» писала: «Раньше, при Малере, которого можно сравнить со злым волшебником Клингзором из «Парсифаля», на работу принимали только дочерей раввинов, откормщиков гусей и уличных торговцев», то есть — «плоскостопых товарищей по расе»[294].

^{«Директор Вейнгартнер». Карикатура в сатирическом журнале «Кикерики», 20 февраля 1908 года}

В июне 1908 года во время представления «Валькирии» на галерее Придворной оперы произошёл скандал с дракой. Приверженцы Малера и вагнерианцы протестовали против сокращений партитуры и искажения концепции Малера / Роллера, требовали исполнять оперу целиком, как при Малере. На стороне Вейнгартнера, то есть за сокращение партитуры, выступали антисемиты и многочисленные противники Малера.

Вот как описывала скандал газета «Альдойчес Тагблатт» в заметке под названием «Наглость евреев в Придворной опере»: «Кривоносые малерианцы, славные дурачки (тупицы), премиленько украшенные чёрной негритянской шерстью (homo negroides), решили, что могут устроить шумную демонстрацию. Но музыканты оркестра, которые почитают господина Вейнгартнера как первоклассного дирижёра и радуются, что им наконец-то удалось избавиться от еврейского фигляра Малера, приветствовали своего директора, как один поднявшись со своих мест, сердечными аплодисментами. После второго акта на галерее появилась полиция и с беспримерной смелостью арестовала шесть еврейских мальчишек, не испросив предварительно разрешения на это насилие, нарушающее нормы международного права, у господина главного раввина д-ра Гюдемана».

Столкновения случались и раньше, а именно — на представлении «Мейстерзингеров», «потому что эти негроиды никогда не любили германца Вагнера. Но эти чёртовы отродья просчитались: едва они раскрыли пасть и начали рычать, как тут же схлопотали пару смачных оплеух от питомцев муз, телесные силы которых весьма развиты благодаря занятиям фехтованием. За несколько минут бравые студенты разукрасили все еврейские лица и выкинули за дверь прилагающиеся к ним кости; всё прошло так гладко, что даже дирижёр Хербек ничего не заподозрил и принял удары распалённых гневом студентов по почтенным семитским лицам за аплодисменты толпы, восхищённой гением Рихарда Вагнера»[295].

«Чистая публика» не собиралась предпринимать никаких шагов, чтобы защитить нелюбимого Малера. Слишком жёстко он действовал на посту директора, слишком бескомпромиссным был в своих требованиях и не терпел ни малейшего вмешательства в свою работу. Он превратил оперу из места встречи «чистой публики» в храм музыки, к большому неудовольствию тех, кто приходил в оперу не ради музыки, а ради выхода в свет.

Искусство требует по-настоящему серьёзной концентрации, — говорит молодой Гитлер своему другу и возмущается теми, кто приходит в оперу показать себя, продемонстрировать красивые туалеты и дорогие украшения, пофлиртовать, а, возможно, и заключить сделку, чтобы потом, и конечно, ещё до окончания представления, отправиться куда-нибудь потанцевать и приятно завершить вечер… Такого сорта люди не должны появляться в первом по значению культурном центре империи, пусть идут развлекаться в ночные заведения[296].

В споре омалеровской концепции Вагнера оба юных вагнерианца, Гитлер и Кубичек, явно не на стороне антисемитов. Кубичек заверяет, что Гитлер относился к Малеру с «величайшим восхищением»[297]. Даже в неопубликованной, написанной по поручению НСДАП версии воспоминаний Кубичек пишет, что «Адольф Гитлер уважал Малера, несмотря на то, что последний, видимо, был еврей, потому что Густав Малер серьёзно относился к музыкальным драмам Рихарда Вагнера, его постановки Вагнера отличались в ту эпоху прямо-таки ослепительным совершенством»[298]. Гитлер и Кубичек, почитая Малера и Роллера, оказались на стороне «кривоносых малерианцев» и «иудеев».

Несмотря на все протесты, сокращения партитуры стали обычным делом даже в Венской опере; в других театрах такое практиковалось и раньше. В 1936 году, во время одного из представлений «Лоэнгрина» в Байройте, Винифред Вагнер, сидя рядом с Гитлером, заметила, как он был взволнован, когда тенор в арии, посвящённой Граалю, неожиданно спел пассаж, который обычно опускали[299]. То, что бросилось в глаза лишь знатокам, было хорошо знакомо Гитлеру благодаря полным, без сокращений, венским постановкам вагнеровских опер.

Любовь к Вагнеру означала в тот период и приверженность определённой политической позиции. По крайней мере с тех пор, как в 1883 году «вождь пангерманцев» Георг Шёнерер превратил поминальные торжества немецких студентов по только что умершему Вагнеру в митинг немецких националистов. На праздниках немецких националистов всегда звучала музыка Вагнера. Например, большой праздник Школьного союза 8 декабря 1909 года в Вене начали увертюрой к «Риенци» и закончили музыкой из «Мейстерзингеров»[300].

С другой стороны, вагнерианцы-евреи и почитатели Малера были не готовы отказаться от своей любви к Вагнеру из политических соображений. Д-р Вильгельм Элленбоген, вожак рабочего класса в венском районе Бригиттенау (с ним Гитлеру вскоре предстояло познакомиться), клеймил на собраниях рабочих «новомодную порчу Вагнера». Искусство Вагнера является «для широких слоёв» «величайшим достоянием, святыней. И мы не можем допустить, чтобы грубые руки касались этой святыни, терзали, расчленяли и увечили благородное тело произведения искусства». Следует «оберегать культуру и защищать право народа на получение своего искусства в первозданном виде. Руки прочь от святыни!»[301] Под воздействием Роллера, которому он поклоняется на расстоянии (или возможно, всё ещё надеясь с ним познакомиться), Гитлер изучает в подробностях механику сцены. Кубичек пишет, что его друг сочинял пьесы на сюжеты немецкого героического эпоса, рисовал декорации и костюмы. Кульминацией его усердных занятий стала попытка «закончить» музыкальную драму «Виланд-кузнец», которую Вагнер упоминает в сочинении «Произведение искусства будущего». Согласно легенде, томящийся в плену кузнец Виланд выковывал себе крылья, чтобы улететь на свободу. Вагнер заканчивает эссе следующим призывом: «О ты, единственный прекрасный народ! Ты сам сотворил эту легенду и ты сам — этот кузнец! Создай же себе крылья и взлети!»[302]