Определенно, мне начинало всё нравиться. Даже жалко будет приходить в себя.

— Боюсь, в себя ты не придёшь. — Он посмотрел на меня с очень грустной улыбкой. — В поток попадают только те, кто уже умер, чья жизнь закончилась. Но ушедшие, почему-то не давали тебе влиться поток и уйти за грань окончательно. Именно они выталкивали тебя, именно по-этому я смог тебя выдернуть и могу сейчас удерживать здесь. Хотя тебя и должно тянуть обратно со страшной силой.

— Нет, не тянет никуда. — Сказала, прислушавшись к себе. — А вот ощущение, что меня как будто зовут куда-то, есть. Но я знаю, что могу отказаться и не пойти.

— Да? Странно. Значит, тебя привели сюда… — задумался он.

— Что значит привели? Убили? — тут же предположила я.

— Нет, иначе бы ты рвалась в туман, видишь? — он указал на муть, клубящуюся у края уступа. — Это и есть поток. В нем души уходят за грань. Твоя жизнь видимо ещё не закончилась, но уже была на исходе. По-другому душа не откликнулась бы на мелодию зова. Значит, кому-то твоя душа очень нужна.

— С чего это ты взял? — прищурилась я, размышляя о всяких странных зовах.

— Это очень сильная магия и очень дорогой ритуал. Потому что, чтобы позвать чужую душу и найти её среди множества миров, нужен проводник. Тот кто найдёт и проведёт, кто будет держать ворота в тот мир, куда тебя зовут. Цена за эту возможность очень велика. Собственная жизнь, огонёк. — Рассказывал он. — И возможно, что далеко не в одном из миров есть подобная магия, но судя по тому, что ты прошла до граней моего мира, тебя звали при помощи наших ритуалов. Вот мне и интересно, кому же ты так понадобилась?

— Сквозь миры, множество миров, ни в одном из миров… Я начинаю путаться. — Кажется, мой разум настолько расширился, что весь этот бред просто не вмещал.

— Мир не один, их множество. Одни рождаются, другие гибнут. Наш народ ушел когда-то из такого гибнущего мира. — Словно сказку рассказывал мне этот менталист и обитатель граней. Почему-то вспомнился Харон, тоже своего рода живущий на грани.

— Почему именно я? Я же… Обычная. — Спросила у него и замерла, прислушиваясь к бою его сердца.

— Нет, ты точно не обычная. Ты сияешь и манишь, привлекаешь ярким светом огня своей души. Он очень красив, и силён. Я никогда такого не видел. — Он внимательно вглядывался в мои глаза. — Как редчайший кристалл "сердца пещер", он переливается от почти белого до почти бордового. И горит так, что слепит. И очень жаль, что у твоего проводника не хватило сил тебя довести, видно слишком издалека пришёл твой отклик на зов.

— Значит, я навсегда останусь здесь? — уточнила у него я.

— Нет. Здесь ты угаснешь. Хочешь, я доведу тебя до конца пути, Огонёк? — предложил он.

— Я не огонёк! Даже имя у меня противоречит огню и свету. Я Лилит, "ночная, тёмная". — Поправила его, сама раздумывая над тем, хочу ли я продолжать это непонятное то ли помутнение во время обморока, то ли приключение во время этого помутнения.

— Ты сказала мне своё настоящее имя? — удивился он. — Я благодарю тебя за оказанную честь.

Мне почему-то кажется, что значение имени мы с моим бредом воспринимаем по-разному.

То ли голос моего собеседника убаюкивал любые тревожные мысли, то ли в этом месте не было места тревогам и волнению, но страх от непонимания происходящего всё ещё не просыпался. Зато вырвалось на волю любопытство, а мужчина-бред, излучал спокойствие и уверенность и, как можно подробнее, отвечал на мои вопросы.

— А как твоё имя? Или это секрет? — спросила, так и не дождавшись от него представления.

— У меня нет имени.

— Это как это, нет имени? — удивилась я, потому что не представляла, каким образом в жизни можно было обойтись без имени.

— Ты ничего не знаешь о дроу? В твоём мире похожего народа нет, да? — он дождался моего отрицающего жеста и продолжил, точнее начал с самого начала. — У дроу правят женщины. Рождение, продолжение рода, сохранение народа дроу — всё это зависит от женщины. Поэтому жизнь женщины ценна и её власть не оспорима. Мужчина же создан для служения. Если рождается мальчик, то его сразу забирают, не отягчая жизнь родившей необходимостью заботиться о будущем мужчине.

— Что за ужас? — для меня такое положение дел было дикостью, но ещё более ужасным было то, что этот мужчина говорил так, что становилось понятно, он не видит в таком порядке чего-то ужасного.

— До пяти лет за мальчиками наблюдают, ждут, когда откроется дар, если он есть. Многие не переживают младенчества, многие оказываются способными только заботится о доме и женщинах дома, исполняя их желания и приказы. Такие после пяти лет получают имя. — Продолжал рассказывать про половой геноцид, по-другому я не знаю как это назвать, мой собеседник. — А есть те, у кого просыпается дар, такие забираются в обучение. Воинское искусство, чтобы тело было крепче, иначе долго не протянешь. Охота, чтобы умели сосредотачиваться, а потом мы уходим к кристаллам, что питают магические потоки дома, чтобы в любой момент, женщины дома могли пользоваться этой силой. Но менталистов рождается очень мало, у девочек этот дар не проявляется вообще…

— Подожди, то есть, пока твоё сознание здесь со мной, твое тело где-то кормит какой-то камень-пиявку и кучу паразитирующих на этом баб? — перебила его я. — И где это "чудесное место"?

— Я не могу тебе это сказать, это знание блокируют. Менталистов, их количество, размещение скрывают тщательнее, чем боевые традиции домов. Даже не все женщины дома знают о нас. Правящие матери и некоторые из наследниц. — Добивал он меня порядками своего мира.

— И как же к вам… К тебе обращались, пока учили? — всё-таки уточнила я.

— Мясо. — Тихий ответ, на который и сказать нечего.

По крайней мере в моем лексиконе слов, чтобы описать свое отношение к подобному отродясь не водилось. Тут даже великий и могучий, что всегда готов стать опорой во дни сомнений и тягостных раздумий, был бессилен.

Как говорил один из моих сослуживцев, если не укладывается в голове, растяни вдоль спинного мозга. И предполагается, что именно кому-то из этих, умеющих удивлять, женщин понадобилась моя душа, причём настолько, что даже не пожалели особо ценную женскую жизнь, ведь проводить ритуал, как я поняла, кроме женщин никто не мог. Чистой воды ведьмы, инквизиции с её очистительным пламенем на них нет.

— И как же мне тебя называть? Это не правильно, что у тебя нет имени. Оно, должно быть! — спросила, вглядываясь в его глаза, в которых отражалось пока неясное мне волнение.

— Ты хочешь дать мне имя? — осторожно, словно боясь ошибиться сам или спугнуть меня, спросил меня он.

— А можно? — уточнила на всякий случай, но он молчал, только грудь стала вздыматься чаще.

Я задумалась. Я прекрасно знала, что многие народы даже в моём мире, где магия давно не более, чем вымысел и сказка, придают огромное значение имени. Очень многие люди, считают, что оно определяет путь в жизни.

Что же тогда говорить про этот мир, в гранях которого я находилась со слов своего собеседника. Ну, и как назвать мужчину, о котором никто не знает и не помнит? Я как-то не особо интересовалась мужскими именами и их значением. Неожиданно в голове само собой всплыло прочитанное где-то об имени, означающем "память" или "воспоминание".

— Ядгар! Для меня ты будешь Ядгар. — Едва я успела договорить, как небо над нами располосовали разломы искрящих молний. Гром грохотал так, что мне казалось, что содрогается утёс, на котором мы стояли. — Что происходит?

Вот сейчас я действительно испугалась, тем более, что то самое, белое марево тумана у края каменной площадки забурлило, вскипая, словно молоко. Но как быстро всё это началось, ровно так же и закончилось.

— Грани приняли моё имя. И ушедшие подтвердили своим свидетельством, что с этого момента, я Ядгаррр! Мне нравится! — он взял мои ладони и прижал их сначала к сердцу, потом ко лбу. — Спасибо, Огонёк!