Менталисты четко разделились на две пятёрки и одновременно начали произносить слова клятвы. Мужские голоса звучали громко и чётко, пробирая до мурашек. Одновременно с их словами, у их ног расцветало сияние, сначала перламутрово — жемчужное, напоминающее паутину, а затем неожиданно ставшее наливаться глубоким синим цветом, всё больше напоминая грозовое небо.

От сердца каждого из менталистов к моему протянулись тонкие сверкающие нити. С этого момента даже биение их сердца зависело от моего сердца.

Мне казалось, что я увидела небо сквозь толщу гор и дно подземных озёр. Кристаллы пятого дома тёплыми искрами сверкали, словно подстраиваясь под мой пульс. Через расстояние дотянулись ярко-синие всполохи кристаллов третьего дома, принимающих меня в свою семью. Огненной волной вдруг прокатилась сила, переданная издалека.

Как наяву я увидела, что вслед за побратимами, которых я забрала из третьего дома, менталисты третьего дома произносят слова клятвы личной преданности. Перед всеми я это озвучивать не буду, но Ильрейс признаюсь, что моих собственных теней не десять, а немножко больше. Ровно на количество оставшихся менталистов третьего дома. И тут резким уколом до меня дотянулся слабый отклик.

— "Феникс"! — подумала я.

Стоило отзвучать последним словам клятвы дроу, как в пещерный пол ударили с десяток ветвистых молний.

— Морина!

— Грозовая хозяйка!

— Владычица граней!

Неслось со всех сторон от оборотней и нагов. И те, и другие опускались в почтении. И только двое смотрели на меня с подозрением и удивлением. Лорд Алькар и Тинарис Лангран.

— Я хотел бы поговорить с леди Лилит… — начал наг.

— С ней сейчас очень много кто хочет поговорить. Так что в очередь, по старшинству. — Перебил его Лютый под ехидным взглядом Ильрейс. — Просто нарасхват сейчас будет.

— Я к мужу! — попыталась отделаться от всего этого я.

— Я же сказал, что по старшинству. У тебя что, муж старше нашей правящей? — удивился Лютый.

— Лютый, как ты до своих лет-то дожил? — ответила ему я. — Я могу ответить на вопросы гостей уже сейчас. Но не думаю, что есть необходимость озвучивать очевидное. Правящая, Лютый с вами я пообщаюсь позже. Ильрейс, с твоего позволения, я хотела бы навестить раненных. И поговорить с резчиками по камню.

— Для меня тоже загадка, как он со своим жалом вместо языка до сих пор живёт. — Рассмеялась Ильрейс. — Конечно, сходи. Забота о пострадавших во время исполнения долга перед своим домом и павших защитниках важны для будущей правящей. Я буду ожидать тебя у себя. Надеюсь, до ужина мы с тобой успеем поговорить.

Ильрейс всегда выглядела так, словно что бы ни происходило, это происходило исключительно по её воле и с её согласия. Только наедине она позволяла себе показать истинные чувства и переживания.

Её спокойствие было своеобразным ориентиром для остальных. Много раз я замечала, что в любой ситуации, многие бросают взгляды на Ильрейс, и, видя её улыбку и царственное спокойствие, уверенность в её взгляде, сами успокаиваются и начинают воспринимать происходящее совсем иначе. Мол, ну проблемы, ну и что? Решим.

Отправив своих новых подопечных отдыхать, а Зайкиля вместе с Ясмином подготовить списки погибших, я отправилась в нижние пещеры. Следом за мной шли Лютый и Ралиэль.

Сказать, что я была удивлена, это не сказать ничего. Оборотницы-целительницы творили чудеса. Моей помощи почти и не нужно было. А мальчишки-дроу сновали деловитыми муравьями между коек с пациентами. В пещерах была идеальная чистота, придраться было просто невозможно. Никаких неприятных запахов, никаких грязных простыней. Пряный аромат трав от небольших котелков с отварами, которыми отпаивали пациентов, даже как-то успокаивал.

Алоринель и Ранель обходили пещеры, внимательно всё осматривая, и время от времени что-то говорили тут же убегавшим мальчишкам. Две соперницы за внимание Сквознячка сейчас вполне дружелюбно и мирно следили за готовящимися отварами.

Подрывник из четвертого дома сидел на кровати, облокотившись спиной на подушку, и что-то увлеченно чертил на доске. Вдруг он резко вскинул голову, как животное, почуявшее посторонний запах, и посмотрел прямо на брата.

— Ралиэль! — он попытался встать, но Выигрыш не позволил ему этого сделать, хотя удивления скрыть не мог.

Парень, который открещивался от родства с братом-полукровкой, сейчас светился от радостной улыбки. С учётом того, что Ралиэль чувствовал эмоции, понятно его удивление, если предположить, что наш пленник искренне рад видеть брата.

Лилит.

— Что-то я не понимаю… Вроде как раньше за тобой радости от встреч с братом, и вообще от его существования, заметно не было. Или у меня неверная информация? — решила сразу разобраться в непонятной ситуации.

— Всё верно, илая. — парень тяжело вздохнул и кинул виноватый взгляд на брата. — Но вы ведь уже всё знаете про него.

— Ты имеешь ввиду то, что Ралиэль одаренный? — спросила, постаравшись избежать подробностей.

— Да, илая. Это в вашем доме об этом можно говорить открыто. Судя по тому, что я слышал, пока приходил в себя, здесь гордятся и своими воинами, и менталистами. Одно то, что они у вас не прикованы, как собаки на цепи, сродни чуду. — Парень снова попытался встать, потому что мужчина не может сидеть или лежать в присутствии женщины, пришлось останавливать его жестом. — Мой брат менталист, и лучше пусть он считает меня выродком, отказавшимся от родной крови, чем знать, что из-за меня он попал в тот кошмар, в котором живут менталисты в четвертом доме.

— С чего ты взял, что твой брат менталист? Он эмпат, чувствует эмоции, усиливает чужие, может их отразить, как зеркало. — Пояснила я брату Ралиэля.

— Думаете, в четвертом доме знают разницу? Или стали бы разбираться? — парень сжал кулаки. — Вы забрали его, значит, видели, как с ним обращались. Представьте, что бы с ним было, если бы он оказался у камня? Эти твари, что считают себя вершиной творения Прядильщицы только потому, что могут родить себе подобную мерзость, даже жаровни держат всё время с раскаленными углями прямо рядом с парнями…

— А ты откуда знаешь, как содержат менталистов в четвёртом доме? — насторожилась я.

— Одна из смотрительниц часто выбирала меня для развлечений…

— Дальше можешь не объяснять. — Прервала я явно неприятные воспоминания. — Давно знаешь про брата и его дар?

— Да, наверное, как соображать стал. Он всегда оказывался рядом, когда мне было плохо или хотелось поддержки или тепла. Всегда обнимал, когда мне было одиноко или обидно. Я быстро понял, что такие совпадения неспроста. А так как я прислуживал во время занятий старших илай с нашей сестрой, которую готовили в преемницы нашей матери, то вскоре услышал и ответ на свои вопросы. — Парень не отводил взгляда и старался как можно подробнее отвечать на мои вопросы. — С того момента я и начал вести себя по-скотски.

Выражение лица Ралиэля лучше всяких слов говорило о том, что парень не врёт. Но один непонятный момент для меня ещё оставался.

— А почему тогда Ралиэль чувствовал твою злость? — спросила я.

— Потому что я дико злился и боялся. Боялся, что его поймают. Ведь именно так и начинают отбирать одарённых мальчишек. Потом за ними только наблюдают. А на заметку берут ещё в детстве вот на таких совпадениях и отношении к близким. — Последние вопросы отпали. По крайней мере у меня.

— Ялин… — только и произнес Ралиэль.

— Парни, мне кажется, что вам есть о чём поговорить. — Я похлопала свой Выигрыш по плечу.

— Илая, а вы… Вы разве не спросите, есть ли дар у меня, не потребуете верности дому и вам? — ого, а кто-то кажется, уже успел всё для себя решить.

— Про дар, если он есть, рассказать сможешь и позже. А вот про верность… Верность нельзя потребовать. Её можно только заслужить. — Улыбнулась, видя растерянность Ялина. — Можно конечно попытаться стребовать верность, угрожая расправой и пытками. Но вот скажи, ты верен своему дому?