Кое-как набрала пригодных к употреблению продукты и сложила на кухне.К счастью, из всех запасов мяса каким-то чудом уцелела часть курицы, с которой я погнутым ножом смогла стесать мякоть, и, посолив почти чистой солью, завернуть в платок. Если повезёт, то дней через пять будет вяленое мясо. Если нет, то отправится вместе с другими продуктами на помойку. Увы, мусорный бак, утилизирующий без остатка отходы, также потерял все свои свойства. Пришлось в несколько заходов выносить испорченные продукты на свалку через два квартала. Там стояли подобные баки для общего пользования. На остальную уборку у меня попросту не хватило возможностей. Главное, что дом не пропахнет душком портящейся пищи, остальное вторично. Наверное. .

На свою импровизированную лежанку я упала совершенно без сил и долго пристраивала горящие руки, чтобы боль ощущалась поменьше. А потом провалилась в какое-то тягучее полузабытье, потеряв счёт времени. Где-то на задворках сознания услышала, как вдалеке хлопнула дверь, а затем в гостиную кто-то вошёл, но я даже пошевелиться не могла.

— Жива... — раздался тихий голос, меня подхватили на руки и куда-то понесли.

— Лучше верни её на место. Наверху всё намного хуже, чем здесь, — приказал глухой голос, принадлежащий неизвестному мужчине.

— Помоги ей!

— Тебе самому в первую очередь помощь требуется, — недовольно ответил всё тот же незнакомец.

— Обойдусь. Вначале ей помоги!

Меня бережно опустили обратно на мою лежанку и аккуратно начали разматывать бинты, приговаривая:

— Всё позади, Лара, потерпи немного. Сейчас станет легче...

— Эйден? — я смогла, наконец-то, разлепить глаза и сквозь полумрак, царящий в гостиной, смогла разглядеть до боли знакомое конопатое лицо с пронзительными глазами цвета моря.

— Я, Лара, я.

Пока он разделял заскорузлые бурые бинты, немного воздействуя на неё своей магией, по привычке отдёрнул рукава повыше, и я увидела сине-бордовые запёкшиеся следы от широких кандалов. Проследив за моим взглядом, он тут же сдвинул ткань на место.

— Эйден, твои руки...

— ... не настолько важны, как твои. Ничего страшного, сами заживут.

— Ну да, конечно... Сами... Если не отвалятся раньше, — буркнул мужчина в тёмной хламиде, бесшумно скользнувший за спину Эйдену.

— Не нужно пугать Лару, прошу... Лучше сделай, что должен, — Эйден швырнул в камин бинты, а затем отошёл, уступая место опускающемуся на колени незнакомцу, который так и не снял со своей головы капюшон. Из-под хламиды показались руки, вспыхнувшие зелёным равномерным пламенем.

От неожиданности я было отпрянула назад, но оказалась в объятиях Эйдена, немного приподнявшего меня, чтобы полулежала на нём:

— Не бойся, мой друг знает, что делает. Если страшно смотреть, просто отвернись, я тебя немного прикрою курткой.

Я кивнула, но взгляда от незнакомца так и не отвела, наблюдая за тем, как странный огонь перетекает на мои повреждённые кисти, на которых начали восстанавливаться слой за слоем ткани. Больше не было ни боли, ни каких-либо неприятных ощущений, лишь лёгкое покалывание, какое бывает, когда обхватываешь голой рукой еловую лапу. Словно заворожённая, я следила за процессом, не в силах оторваться ни на мгновение, даже дыхание задержала.

— А вот этого делать не стоит. Лучше дыши, пока в обморок не свалилась, — буркнул незнакомец, хотя как сидел, немного склонившись над моими ожогами, так и не шевельнулся ни разу.

Эйден лишь легонько сжал мои плечи, шепнув на ухо:

— Осталось совсем чуть-чуть, Лара, потом он уйдёт.

— И всё-таки я бы на твоём месте не торопился меня выпроваживать... — незнакомец выпрямился, пряча свои руки в широкие рукава, словно монах-францисканец на картинке из учебника истории. — Ты уверен, что вам обоим стоит ночевать здесь? Весь дом разгромлен, не осталось почти ни одной целой вещи. Или решишь в ванне заночевать? Не рекомендую: места мало, потом даже я тебя разогнуть не смогу.

— Не твоя печаль. Спасибо, что помог.

Судя по колыханиям капюшона, незнакомец покачал головой, но спорить не стал, лишь направился к выходу, пожелав нам обоим доброй ночи. Как только мы остались с Эйденом вдвоём, я успела лишь пробормотать внезапно севшим голосом «живой», как меня прорвало. Развернувшись, я уткнулась лицом в его потрёпанную рубашку и разрыдалась. Как я не пыталась быть стойкой, но нервы не выдержали. Эйден, едва касаясь, гладил меня рукой по волосам и не мешал выплеснуть всё, что накопилось.

Но я смогла успокоиться, лишь когда поток слёз иссяк, опустошив меня буквально до самого дна и забрав последние силы. Всё, на что меня хватило — это продолжать сидеть на коленях у Эйдена, вцепившись пальцами в края его куртки.

— Не могу сказать тебе, Лара, что всё закончилось... Дело неожиданно приняло серьёзный оборот...

— А когда в жизни было что-то легко и просто? Главное, что ты вернулся, хотя мне сказали, что ты не вернёшься больше никогда... Боялась, что больше никогда не увижу тебя живым...

Прикусив губу, я так и не осмелилась поднять голову, боясь увидеть на лице Эйдена насмешку или презрение, после того, как фактически призналась ему в своих чувствах, несмотря на то что отвергла до этого. Ведь перед его отъездом весьма резко высказалась насчёт разницы в положении между нами, а тут стоило по-настоящему испугаться, как сама к нему прильнула, наплевав на собственные слова. Мне действительно стало всё равно на то, что у нас нет никакого будущего. Пусть всего лишь на час или два смогла почувствовать его близость и поддержку. Отвергнет — будет что вспомнить: я всю свою прошлую жизнь старалась хранить в памяти лишь светлые моменты. Сохраню эту привычку и в этой.

Но вопреки моим страхам, Эйден только ещё крепче меня обнял и поцеловал в макушку:

— Но я вернулся, Лара, и боюсь, что теперь уже не смогу отступиться от тебя, пытаясь при этом убедить себя в том, что не стоит оспаривать принятое тобой решение. Надо было сразу объясниться, а не соглашаться с отказом, чтобы не давить... Если дело касается чувств, особенно чужих, никогда заранее не угадаешь, как правильно стоит поступить, чтобы не причинить боль дорогому тебе человеку своими действиями...

Я снова всхлипнула, хотя думала, что не смогу больше выдавить из себя ни слезинки:

— Эйден, но я... Ты...

— Лара, посмотри на меня, пожалуйста, — попросил Эйден, а когда я подняла голову и увидела его абсолютно серьёзные, но при этом с теплотой смотрящие на меня глаза, продолжил. — Мне абсолютно неважно, кто ты, кем была до встречи со мной, и что сейчас являешься служанкой. Прежде всего ты — девушка, которую я люблю. Умная, красивая, добрая и единственная, с кем хочу пройти эту жизнь рука об руку.

— Эйден, я не такая уж и умная, иначе не совершила бы столько ошибок. Да и сейчас, вместо того, чтобы убедить тебя принять помощь твоего целителя и заняться сорванными запястьями, промолчала, а затем и вовсе устроила истерику.

— Никогда не вини себя в том, какие решения были приняты другими. Я люблю тебя такой, какая ты есть, — сухие, шершавые кончики пальцев провели по моей щеке, а затем потрескавшиеся губы накрыли мои, даря всю нежность, которую их обладатель испытывает ко мне.

Сердце колотилось, словно бешеное, а внутри всё скручивалось узлами, вызывая трепет и вторя эйфории, разливающейся огненными потоками по венам. Мужская рука легла на мой затылок и принялась перебирать растрёпанные пряди. В ответ я обвила шею Эйдена обеими руками, пропуская между пальцев завитки рыжих волос. Кажется, мы оба получали от этих незамысловатых движений ещё большее удовольствие. Одарив друг друга напоследок лёгким поцелуем, чтобы перевести дыхание, никто из нас на этот раз не отстранился. Мы так и сидели, соприкоснувшись лбами и не желая разрывать телесный контакт.

Первой осмелилась нарушить молчание я, уловив, как едва заметно поморщился Эйден пошевелившись:

— Я совру, а потом буду ненавидеть себя всю оставшуюся жизнь, если скажу, что не люблю тебя, Эйден Морлей. Спасибо тебе и твоему другу, что вылечили, но тебе самому нужна помощь. Только лекарств не осталось... Их все уничтожили...