В конечном счёте я согласовала отъезд Маддалены через три недели, так как этот момент должен был совпасть с очередными каникулами, и в пансионе должно было остаться не так много воспитанников. Так было бы проще ей адаптироваться к новой обстановке и приступить к занятиям с куратором. Следующее сообщение от Эйдена пришло немного с задержкой, но успокоило, что он близок к разгадке, и скоро всё закончится. Несмотря, на казалось бы, радостные вести, тревога всё никак не проходила. Я даже стала замечать, что быстрее устаю и становлюсь рассеянной, волей-неволей возвращаясь мыслями к нему. Прошла ещё одна неделя, а вестей не было. Эйден предупреждал меня, что в случае опасности не будет рисковать, и следует подождать. Роур тоже был недоволен отсутствием новостей, но тоже пришёл к выводу, что просто стоит запастись терпением. Минуло ещё семь дней, и он тоже стал раздражаться не меньше моего, вот только если я сдерживала свои эмоции ради Маддалены и сохранения её спокойствия, элементаль не отказывал себе в такой малости, становясь порой просто невыносимым.

В конце концов, мы разругались с ним так, что у меня голова разболелась, и пришлось лезть за специальными травяными сборами, дабы унять стучащие в висках молоточки и противную, пульсирующую в затылке боль. Запасы «народной аптечки» неплохо поредели, зато Маддалена значительно окрепла и перестала напоминать детский скелетик, обтянутый кожей. Даже не сомневаюсь, что пройдёт ещё немного времени, и она превратится в настоящую красавицу, при виде которой у парней будут падать челюсти и течь слюни. Она вообще оказалась редкостной умницей и вовсю старалась работать над своими страхами. Казалось, всего ничего прошло с того момента, как она оказалась на пороге дома Эйдена, но уже перестала напоминать пугливого забитого мышонка, ожидающего, что от неё в очередной раз откажутся. Всё-таки детская психика достаточно гибкая в этом отношении.

— Лара, а ты знаешь, почему я так настаивала на том, чтобы ты научилась писать? — худенькие ручки обвили мою шею.

Я отложила в сторону нож, которым чистила картошку, и обернулась, встретившись с хитрющим взглядом серых глаз:

— Ты решила открыть мне этот страшный секрет, Маддалена?

— Да! — девочка понизила свой голос почти до шёпота, словно опасаясь, что её могут подслушать. — Всё для того, чтобы я смогла писать тебе письма, Лара! А ты бы мне на них отвечала! Будешь ведь мне писать, правда?

— Обязательно! И твоим наставникам — тоже, чтобы знать, насколько ты прилежна в науках.

— Ругаться будешь?

— Не-е-ет! Я поступлю коварнее: завалю тебя дополнительными пособиями по тем предметам, которые не будут тебе даваться. Роур обещал мне подсказывать, чтобы сделала верный выбор. Представляешь, какие мы негодяи! А вообще, не бойся ошибаться: только тот, кто не остановится, опустив руки, не добьётся ничего. Любой промах — это всего лишь опыт, который стоит учесть, чтобы двигаться дальше.Ошибаются все, просто большинство не находит в себе смелости признаться в этом другим, а особенно себе. И вот это самое страшное. Будь всегда честна с собой, Маддалена.

— Лара, я тебя люблю! Ты действительно самая лучшая из тех людей, что я встречала раньше!

И вот как было не любить эту чудную, отзывчивую девочку? Даже хорошо, что она попала к Эйдену. Естественно, я передавала «от него приветы», чтобы хоть так поддержать невидимую связь между братом и сестрой. Зная Эйдена, я даже не сомневалась, что он подарит и ей частичку тепла и любви. Морлей-старший сам лишил себя счастья в погоне за своими амбициями. Мне не было его жаль. Плохо, что из-за него пострадали его дети.

Радостная Маддалена унеслась наверх,а я уставилась на кастрюлю с начищенной картошкой, пытаясь вспомнить, что хотела приготовить.

— Лара, ты бы прилегла, а то в последние дни выглядишь как-то не очень... — подал голос Роур, усаживаясь на края плиты спустя трёхдневной молчаливой войны.

Последний раз он проявлял обо мне заботу, когда я... Чёрт! Чёрт! Чёрт! Рассеянность, забывчивость, головная боль... Химера с клубком изменяющихся энергетических потоков и узлов...

— Роур, скажи, что нет...

— К сожалению, да, Лара.

Донесения, поступающие от моих информаторов и наблюдателей, настораживали. После рассказа Лары о том, каким образом она оказалась в этом мире, я добился доступа в ту часть в архивного хранилища, где были спрятаны от посторонних глаз сведения о запрещённых разделах магии. Пришлось произнести такое количество магических клятв, что, казалось, конца и края им не будет. В конечном счёте количество посвящённых в детали расследования о пропавших артефактах ограничилось тремя персонами: Его Величеством, Главным королевским магом и мной. Даже Верховного инквизитора не стали ставить в известность, особенно после того, как его подчинённые не распознали поддельный королевский приказ. Главный маг — Сторрен тайком наложил специальные чары, чтобы о проверках в инквизиции никто не прознал. Понять сейчас, кто предатель, а кто верноподданный короля, было сложно. Мне пришлось исхитриться, чтобы не подставить Лару и не соврать, озвучивая предположения, что в деле замешаны те, кто каким-то образом овладел запретной магией.

Под подозрение попал не только Бриз, но и с десяток высокопоставленных придворных, имевших доступ к различным фамильным артефактам, которые те отказывались в разное время по той или иной причине передать в Королевское Хранилище. Была высока вероятность, что они также были украдены, но из-за опасений навлечь на себя гнев монарха, факт пропажи скрывался. Либо артефакты могли быть специально утаены, чтобы использоваться в борьбе за власть.

Раздел ритуалистики способен и вовсе повергнуть в шок даже главного дознавателя. С помощью определённых манипуляций можно было не просто призвать в тело короля, который, между прочим, был защищён всеми возможными чарами и артефактами, подселенца, но и сделать из него послушную марионетку, распознать которую даже сильному магу будет невозможно. Только если он не владеет приёмами запрещённой магии. Граф Норенхайт точно их знал, иначе у него бы не получилось призвать Лару даже с помощью Источника. Вопрос только: откуда? Семейные архивы, в которых чудом сохранились запрещённые ритуалы, или у него был помощник? А сколько таких архивов по всей стране? Самыми опасными стихиями всегда считались огонь и вода, так как в первом случае можно было выжечь всё без остатка, во втором — тот, кто владеет магией воды, способен подчинить себе магию крови и с её помощью управлять человеком как куклой. Но чем дальше я увязал в этом деле, тем больше склонялся, что магию воздуха сильно недооценили. Самая незаметная стихия в природе, окружающая нас везде, но способная принести колоссальные разрушения. И вот этими особенностями один раз, как минимум, уже воспользовались.

Из-за Маддалены мне пришлось потерять один день, который мог использовать для проверки одного из семейств, владеющих воздушным Источником, но я ни о чём не жалею. Появление сестры на пороге моего собственного дома оказалось абсолютным сюрпризом, но ещё большим — история её жизни и завещание отца. Он оказался ещё большим негодяем, чем я считал до недавнего времени. Растоптать столько судеб своей одержимостью... Нет, таким я не буду и никогда не хотел быть. Одного взгляда на Маддалену хватило, чтобы понять, насколько ей было непросто. Если бы не эта проклятая история с артефактами и возможным заговором, мог бы побольше времени провести с ней и Ларой, наладить отношения. А в итоге пришлось почти все заботы о сестре переложить на плечи любимой девушки. Отписав все накопления и имущество Ларе, а также выделив приданое Маддалене, могу быть за них спокоен. Не знаю, чем всё закончится, но хотя бы за их благополучие душа не болит.

Ещё и Вилетта. Права оказалась Лара, когда предположила, что девушка была в меня давно влюблена. Я действительно не замечал, что она старалась как можно чаще попадаться мне на глаза, когда была во дворце, списывая на её желание пообщаться с отцом. Но до сих пор не верилось, что она способна пойти на преступление, чтобы заполучить меня в мужья. Слишком уж бесхитростной казалась и даже в чём-то наивной. Только время от времени ловил в её взгляде что-то такое, что заставляло насторожиться. С Ларой никогда таких ощущений не было, наоборот, даже скрывая своё происхождение и причину мучивших её кошмаров, она была всегда прямолинейна, не пыталась заигрывать или «строить глазки». Чем дольше приходилось общаться с Вилеттой, тем сильнее становилось отторжение к ней. Но с приказом Его Величества шутить нельзя, поэтому игнорировать внимание девушки было недопустимо. Пару раз пригласил прогуляться в королевском саду, причём днём, даже не вечером, а почувствовал себя так, будто на свидании оказался. Вилетта, отбосив всю свою скромность, радостно щебетала и порхала вокруг, хотя разговор касался отстранённых тем вроде службы и погоды.