Эйден пожал плечами:

— Может, и нашли, да только руки пачкать не захотели. Или просто не успели: увидели с помощью магии, что внутри спрятаны только монеты и экранирующих чар нет, но кто-то их спугнул. А делиться тоже не захотели. Кто знает?

— Мне купить что-то конкретное или просто пока то, что быстро не испортится?

— Да, хлеба, сыра, вяленого мяса, овощей, фруктов. Пока не решу вопрос с ящиками для хранения, что-то брать иное опасно. Не хотелось, чтобы мы с тобой отравились по глупости.

— Хорошо, — я собрала все монеты и положила себе в карман один золотой. — А эти куда положить?

Эйден виновато продемонстрировал перепачканные руки и махнул на пустой очаг:

— Оставь их, пожалуйста, на каминной полке. Корзину, похожую на ту, что у нас была, как раз можно купить у лавочника возле рынка. Только сразу скажи, что нужна именно такая, иначе простую продаст, и тогда ты себе все руки оторвёшь.

— Спасибо за заботу, Эйден!

Кинув куски кирпича обратно в камин, он аккуратно меня приобнял, чтобы не испачкать, и чмокнул в щёку:

— Не переживай, у тебя всё получится! А мне сейчас надо быстро привести себя в порядок и бежать.

На том и расстались. Я вышла из дома, думая по дороге над тем, что имел Эйден ввиду. Что такого может быть сложного, чтобы дойти до рынка и сделать покупки? Хотя он же не знал, что я без него туда наведывалась, и Роура нет, который донёс бы на меня, жалуясь на каждый день, проведённый с ненавистной водницей. Наверное, Эйден просто переживает, чтобы со мной очередной приступ паники не случился, как тогда, перед его отъездом. А ещё эта фраза... Сделай, что должно... Кажется, он ведь так обращался к своему другу, когда вместе с ним вернулся после того, как его выпустила инквизиция. Кто этот целитель? И почему Эйден раньше к нему не обращался, когда привёз меня к себе? Тогда уже начал на него действовать отворот, или чары были наложены позднее? Одни сплошные загадки. Надеюсь, ничего страшного не случилось, раз друг с ним связался сразу после того, как Эйдена вызвали во дворец.

Я купила новую корзину, причём гораздо удобнее прошлой, несмотря на такой же объём. Просто та была шире и постоянно цеплялась за мою юбку или других прохожих, когда приходилось протискиваться, лавируя в толпе, чтобы добраться до нужного прилавка, а эта — уже, но глубже.

— И что он в тебе такого нашёл? Ни кожи, ни рожи... Фи... — услышала я за спиной, пока выбирала картошку.

Обернувшись, я увидела темноволосую девушку с глазами необычного фиалкового оттенка, закутанную в лиловый плащ. Но не успела произнести ни слова, как её уже не было. Кто это был? Та самая, наложившая отворот или? Но в таком случае, откуда знает меня и узнала, что пойду на рынок? Следила от самого дома? Тогда почему не подошла раньше, я ведь уже сделала все покупки и не один ряд прошла, пока приценивалась и торговалась. В любом случае её появление мне не понравилось, а того что уже находится в корзине, вполне хватит на сегодняшний день, поэтому, быстро расплатившись за клубни, покидала их к остальным овощам и начала пробираться к выходу. Ничего, без хлеба обойдёмся как-нибудь. Но не успела я отойти и пары метров, как рядом со мной выросли две фигуры в инквизиторских мантиях. Впрочем, даже будь они одеты в обычную одежду, всё равно бы поняла их принадлежность: слишком тяжёлая от них аура исходила, подавляющая. Я ещё по визиту из коллег запомнила и теперь точно не перепутаю.

— Попалась, птичка залётная! Ничего, от нас такие, как ты, недолго бегают...

Я попыталась ответить, но с ужасом поняла, что не могу произнести ни слова: просто раскрывала рот, как рыба, выброшенная на землю.

— Пришлых никто не любит — слишком много от вас проблем... Но ничего, главный дознаватель быстро выведет тебя на чистую воду...

Я глазом моргнуть не успела, как вместо оживлённой улицы оказалась в каком-то тёмном помещении, из которого под руки меня поволокли по слабоосвещённому коридору. После бесчисленного количества поворотов инквизиторы остановились перед какой-то дверью, а как только она открылась, зашвырнули меня внутрь, с противным лязгом задвинув снаружи засов. Ну вот и всё, Лара, отбегала ты своё в этом мире...

Больно ударившись о каменный пол, я кое-как приподнялась и плюхнулась на охапку полугнилой соломы. В небольшой камере было холодно, ещё и дополнительно тянуло сыростью от глубокого каменного жёлоба, по дну которого текла вода, и предназначавшегося для справления естественных потребностей. Я подобные видела в роликах о средневековых тюрьмах и казематах. Чтобы хоть как-то согреться, притянула к себе колени и обхватила их руками. Столько всего пережить, чтобы попасться инквизиторам... Ну, почему?! Почему так не везёт, где я сделала что-то не так? Как только начинает появляться малейший проблеск, так снова всё рушится. А теперь и шансов на спасение ноль. Покрытые слизью стены давили на психику, погружая в ещё большее отчаяние, а отсутствие окон превращало каждую минуту, проведённую в камере, в вечность. Если бы не тусклый магический светильник, закреплённый почти у самого потолка и разгоняющий царящий вокруг полумрак — точно сошла бы с ума, потерявшись во времени и пространстве. Стоило мне оказаться в инквизиции, как чары немоты спали, но толку-то? Кричать и молить о пощаде бесполезно: этим лишь больше разозлю местных стражников.

Нащупав в кармане медную монетку, провела её ребром по ближайшему к себе камню. Красноватый кусок металла оставил едва различимый след на тёмном полу. Что ж... За неимением часов воспользуюсь старым арестантским способом. Вот только героям классической литературы было немного проще: они всего лишь подсчитывали дни своего заключения, а мне не оставалось ничего иного, как из секунд составлять минуты, а из минут — часы. Сомневаюсь, что мне позволят перечеркнуть двадцать четвёртый отрезок из четырёх сечений, должный ознаменовать прошедшие с начала счёта сутки. На исходе шестого часа усталость и напряжённые до предела нервы дали о себе знать, погрузив в сон.

Разбудил меня лязг, раздавшийся со стороны двери, и приказ, прозвучавший из коридора:

— Руки, иная!

Не сразу сообразив, чего от меня хотят, я подошла к двери и увидела, что в ней отодвинута одна из заслонок.

— Руки! Живее!

Пришлось просунуть ладони прямо в отверстие и тут же ощутить, как на запястьях сомкнулся холодный металл.

— Ты погляди, даже не засветились. Значит, не ведьма. Уже хорошо — возиться меньше придётся! — довольно заметил стражник, а может, и инквизитор: кто знает?

Не успела я отдёрнуть руки, как внезапно распахнувшаяся дверь отбросила меня назад, и только стена остановила мой полёт. Пока поднималась, в камеру вошли два инквизитора и, подхватив меня под руки, поволокли куда-то.

Снова бесконечный коридор и бессчётное количество поворотов. Наконец, мои конвоиры остановились перед высокой двустворчатой дверью и, как только она приоткрылась, втолкнули меня внутрь, оставшись охранять снаружи.

Поднявшись на ноги, я увидела сидящего за столом мужчину преклонного возраста, но не немощного дряхлого старика, а могущего мага, от исходящей силы которого колени подгибались, а голова сама стремилась склониться. Позади этого инквизитора толпилось ещё несколько человек в соответствующих мантиях, но из-за царящего и здесь полумрака лиц их было не видно. Мне кажется, что весь антураж должен был навевать дополнительный ужас на оказавшихся в стенах этой тюрьмы. Как будто одного только упоминания инквизиции было недостаточно.

— Имя! — прозвучал грозный приказ, а затем невидимая волна едва не сбила меня с ног.

— Лара, — прохрипела я в ответ, с трудом узнав свой собственный голос.

— Правда или почти правда... — заметил дознаватель, не сводя глаз с белёсого кристалла причудливой формы, стоящего посреди стола.

Насколько я успела заметить, камень не изменился по цвету и оставался таким же, как и в тот момент, когда прозвучал первый вопрос-приказ. Но тем не менее давление на меня усилилось, и во рту ощутился солоновато-металлический привкус крови.