И именно это, похоже, как раз и намеревался делать — если уж не поленился притащить с собой целую армию. Судя по тому, как лихо гвардейцы подорвались укреплять усадьбу, Морозов предполагал самые разные варианты развития событий — включая серьезные «размены».

А что дальше? Танки на Невском? Стрельба прямо в центре города? Гражданская война, черт бы ее побрал?

— Господи, что здесь происходит? — Алена подошла сзади и осторожно тронула меня за локоть. — Сначала стрельба прямо на факультете, поэтом этот страшный подвал, теперь солдаты…

— Полагаю, я должен извиниться за то, что втянул вас. В конце концов, это проблемы гардемаринской роты и Сергея Юрьевича, но никак не ученых, — вздохнул я. — Пожалуй, стоит сказать им, чтобы отправлялись домой.

— Попробуйте. — В голосе Алены вдруг прорезались насмешливые нотки. — Петр Григорьевич сказал такое… В общем, теперь их не растащит даже вся гардемаринская рота.

— Боюсь, я не понимаю и половины слов, которое они говорили. — Я улыбнулся и развел руками. — А что думаете вы? Может эта лаборатория быть как-то связана с источником, который разнес Пажеский корпус?

— Я… Если честно, я не знаю, — потупилась Алена. — У меня и в мыслях не было сомневаться в знаниях Константина Михайловича, но то, что он говорит, действительно… необычно.

— Необычно? — переспросил я. — Думаете, старший Распутин не мог создать нечто, способное работать, как генератор энергии запредельной мощности?

— Распутин экспериментировал с живой плотью. Возможно, даже с людьми… судя по тому, что я смогла разобрать в уцелевших записях. — Алена пальчиком поправила очки на носу. — А не с конденсаторами или магнитным полем.

— Так вот что имел в виду Петр Григорьевич, — догадался я. — Человек… Одаренный в качестве источника?

— Наоборот — он как раз и хотел сказать, что такое невозможно — в принципе невозможно с точки зрения науки.

— Почему? И вы, и я, и Сергей Юрьевич… Да практический каждый здесь, кроме разве что солдат, — Я описал рукой круг, показывая всех, кто вошел в дом или остался во дворе, — своего рода источник. Дар…

— Верно, Владимир, — кивнула Алена. — Однако все мы, даже сам Николай Ильич Морозов с его вторым рангом, не смогли бы выдать и десятой мощности элемента с той видеозаписи.

— Мы — нет. А вот кто-то другой…

Я задумался. Действительно, такая сила была чем-то запредельным даже для «единиц» с «двойками», но в свое время Распутин, хоть и не в одиночку, смог сделать из моего нынешнего тела почти совершенный инструмент. В том числе и «прокачать» синапсы пацана с зачатками Дара до потенциала на уровне первого ранга. С тех пор прошло десять с лишним лет, и — как знать? — умения Конфигураторов наверняка успели подрасти.

Наука никогда не стоит на месте.

— Не думаю. — Алена на всякий случай оглянулась — видимо, отчаянно не хотела, чтобы ее услышал кто-то, кроме меня. — У человеческого тела есть предел. Одаренные высших рангов обладают необычайно развитой нервной системой, но пропустить через себя такую мощность не под силу даже им.

— А если усилить синапсы Конструктами? — не сдавался я. — Если мне не изменяет память, такие эксперименты проводили еще в семидесятых.

— И, можно сказать, не добились успеха. Когда я ушла, в подвале как раз вспоминали те работы — и даже Константин Михайлович вынужден был признать, что прирост максимальной мощности составил не более пяти-семи процентов. — Алена развела руками. — А здесь же речь идет.

— О разнице в несколько порядков, — вздохнул я. — Но Распутина не зря считают сильнейшим в Империи Конфигуратором. И если такое возможно хотя бы теоретически…

— Петр Григорьевич бы с вами не согласился. Если я все правильно поняла, само устройство организма не рассчитано на силу свыше первого ранга. Понадобились бы не просто измененные синапсы, а другой принцип построения нейронных связей. — Алена на мгновение задумалась. — Пожалуй, такое существо уже не было бы человеком.

— А кем же тогда? — поморщился я.

Аргументы звучали убедительно, однако недооценивать Распутина все же не следовало. Старикашка, как ни крути, родился гением. И смог развить свои таланты до немыслимых высот, хоть на это и ушло чуть ли не полтора века.

— Кем тогда?.. Не знаю. Но, пожалуй, стоит спросить об этом Петра Григорьевича. — Алена развернулась обратно к двери. — Раз уж нас пока не выгоняют отсюда — попробую предложить им эту теорию.

Когда она ушла, рядом со мной вдруг возник Морозов. До этого о чем-то негромко беседовал с Гагариным, даже не поднявшись на крыльцо со ступенек, но теперь зачем-то решил обратить на меня внимание.

— Так это ты, получается, тут все разведал?

— Получается, я… с товарищем. — Я указал на скучающего у машины Камбулата. — А потом уже Сергей Юрьевич с нашими нагрянул.

— Ну, здорово. Значит, не ошибся я в тебе, боец. — Морозов протянул руку и одобрительно похлопал меня по плечу. — Сейчас мои ребята тут все прошерстят, и мы и Распутина, и всю его шайку… В общем, мое тебе слово — как только возьмем старика за жабры — будут вам с товарищем ордена.

Я молча козырнул.

— Вольно, боец, — усмехнулся Морозов. — И вот еще чего — у тебя завтра какие планы? Неплохо бы в Шушары наведаться. У нас там планируется… мероприятие, скажем так. Важное.

Вот так приглашение. Точнее, это называется иначе. Когда генерал-фельдмаршал лично обращается к прапорщику, начиная с «неплохо бы» — значит, наведаться нужно обязательно.

— Что, прямо с утра? — кисло поинтересовался я, заранее предвкушая, как буду отпрашиваться у Разумовского.

— С утра? Нет, ни в коем разе. — Морозов нахмурился и строго погрозил пальцем. — До обеда чтобы из Корпуса ни ногой! У вас там тоже кое-что намечается.

— Смотри! Идут, кажется! — Камбулат толкнул меня локтем в бок. — Хоть посмотрим нормально на этого герцога.

Я молча кивнул. Навести справки о госте из далекого Брауншвейга Корф успел еще вчера, так в целом мы имели представление, как выглядит Георг Вильгельм из рода Вельфов. Но рассмотреть вживую всегда интереснее, а во время общего утреннего построения на плацу его светлость мелькнул всего на пару минут: поприветствовал Морской корпус — внезапно даже на русском языке — пожелал удачного учебного дня и испарился.

Чтобы снова появиться уже после обеда. Пресс-конференция в Аничковом дворце давно завершилась, так что обратно Георг пожаловал лишь с небольшой свитой… Относительно небольшой, конечно — в несколько десятков человек, из которых местных военных, статских и придворных чинов было от силы половина. А остальные съехались чуть ли не со всей Европы — я еще утром разглядел генеральские мундиры Иберии, Франции, Италии и, кажется, даже Швейцарии. За полдня их количество изрядно сократилось, однако старшие чины, конечно же, никуда не делись, и не отходили от юного герцога ни на шаг.

— Надо же, какая солидарность, — вполголоса проворчал я, разглядывая золотое шитье и блеск звезд и орденов, которые заграничные вояки напялили в честь особого случая. — Можно сказать, объединенная Европа во всей красе.

— А действительно. — Корф прищурился. — И зачем их столько понаехало?..

Я мог бы ответить, но все же решил держать язык за зубами — во всяком случае, пока. Для его благородия барона, как и для большей части присутствующих, внезапный визит герцога Брауншвейгского сотоварищи был не более, чем очередным столичным событием. Даже не слишком громким, так, чуть выше среднего. Сюрпризом для курсантов и офицеров стал разве что приказ о заселении титулованной особы в расположение Корпуса.

Наверное, только поэтому и собралось столько народу — поглазеть на нового соседа. Не то чтобы всем без исключения местным так уж хотелось сидеть не полуторачасовом послеобеденном мероприятии, однако желающих казалось достаточно. Вместить пять курсов и руководство не смогла даже самая большая аудитория для лекций, так что кому-то пришлось стоять на уходящих вверх лестницах, а лавки на «галерке» наша крохотная компания выгрызала чуть ли не с боем. К счастью, мне хватило предусмотрительности удрать из столовой чуть раньше и подбить остальных, так что теперь мы сидели почти как в императорской ложе.