Тихо и неуверенно, словно через силу. Каждое слово давалось ему с трудом, и я почти физически ощущал то ли неприязнь, то ли страх… То ли просто отчаянное упрямство. Судя по выражению лица, Морозов больше всего на счете хотел закончить эту странную беседу.

Но почему-то не мог.

— Отставить, — повторил он. — Ты-то мне как раз и нужен, Острогорский.

— К вашим услугам. — Я чуть склонил голову. — Хоть, признаться, и не понимаю…

— Распутин. — Морозов произнес фамилию врага с нескрываемой ненавистью, будто выплюнул. — Старый козел вздумал меня шантажировать.

— И каким же, позвольте уточнить, образом? — поинтересовался я. — Если мне не изменяет память, его сиятельство сейчас пребывает в одном из уютных казематов Петропавловской крепости.

— На Крестовском, — автоматически поправил Морозов. И тут же махнул рукой. — Впрочем, это неважно. Старикашка не хочет говорить ни с кем, кроме тебя.

— Что⁈ — Я едва не подпрыгнул. — Вы не?..

— Нет я не ошибся. Распутин требует на переговоры тебя. Не меня, не кого-нибудь из Третьего отделения, не министра обороны, не Келлера, не ее высочество Елизавету Александровну и даже не Георга или иберийского посла, черт бы побрал их обоих. — Морозов вздохнул и сложил руки на груди. — А именно тебя.

— Есть предположения? — проговорил я, шагая с тротуара вдоль дорожки на траву. — Хоть какие-то?

— Увы, ваше благородие. Только догадки.

Высокий худой мужчина с носом, похожим на орлиный клюв, поравнялся со мной и принялся на ходу рыться в толстенной папке. Впрочем, без особой пользы — снова. Даже у самых крутых аналитиков Следственного комитета до сих пор не нашлось мало-мальски подходящей рабочей версии.

Зато в курс дела они меня ввели. Профессионально, четко и оперативно — хватило и тех неполных двадцати минут, которые кортеж с мигалками прошил центр города, выбираясь к Крестовскому острову.

Итак, около часа назад, ровно в полдень, неопределенным… точнее, теперь уже вполне определенным источником энергии был сформирован атакующий элемент, который ударил по крейсеру императорского флота, стоявшему у пристани в Кронштадте.

Сквозная пробоина около семи метров в диаметре, гибель судна за каких-то несколько минут, жертвы — несколько десятков моряков… Подробности я, конечно же, не запомнил. Куда больше меня интересовало другое.

Сразу же после этого на один из телефонов Совета безопасности позвонили с неизвестного номера, и некто потребовал немедленного связаться с заключенным под стражу Григорием Ефимовичем Распутиным. И тот, в свою очередь, заявил, что желает немедленно выйти на волю. Однако условия своего освобождения станет обсуждать только с курсантом Морского корпуса Владимиром Острогорским.

То есть, со мной.

В противном случае Распутин пообещал повторить атаку — только на этот раз выбрать целью не военный корабль, а что-то другое.

— Догадки? — переспросил я. — Давайте догадки. Хоть что-то!

— Мы предполагаем, что следующий удар нанесут по Зимнему дворцу. Или по Аничкову. — Следователь захлопнул папку. — Но это…

— Это не точно, — хмуро закончил за него. — Ведь есть еще детские дома, больницы, военные части… станции метро, в конце концов… Слишком много объектов. И эвакуировать все вы не успеете — начнется паника, в которой пострадает даже больше людей, чем при ударе.

— Совершенно верно, ваше благородие. Поэтому вся наша надежда — на вас.

— А ну погодите… Погодите, кому сказано! — Морозов чуть ли не бегом догнал нас. — Острогорский, запомни: ты не уполномочен вести переговоры с террористами… террористом!

— Вот как? — усмехнулся я. — И для чего же, в таком случае?..

— Просто зайди туда. — Морозов схватил меня меня за плечи и развернул к себе. — Выслушай. Молча кивай и не вздумай ничего обещать.

— Просто передать вам требования?

— Можешь не передавать. Мы и так будем слышать каждое ваше слово. Но ты — ты старайся говорить поменьше. — Морозов коротко взглянул на следователя, и тот тут же умчался обратно к машинам, будто вспомнив о каком-то срочном деле. — Не дай втянуть себя во все это. Распутину полторы сотни лет, и он таких, как ты, знаешь, сколько видел? Сожрет и не заметит.

— Есть — не дай втянуть, — вздохнул я.

Не то чтобы беспрекословно подчиняться Морозову входило в мои планы, однако в чем-то он уж точно не ошибся: злобный старикашка коптил небо еще с девятнадцатого века, и жизненным опытом даже прежнего меня превосходил как минимум вдвое. И в его компании, особенно с глазу на глаз, определенно стоило говорить поменьше.

А слушать — побольше. И повнимательнее.

— Захожу, молчу, киваю, — повторил я для пущей убедительности. — И выхожу. Ничего не обещаю. Если что — ссылаюсь на…

— Не надо никуда ссылаться. Учить тебя вести переговоры нам некогда, сам понимаешь. Главное — не разозли его. А иначе… — Морозов поморщился и сплюнул. — Впрочем, чего я объяснять буду — сам все понимаешь.

Я понимал. Все — включая то, что опыта самых некомфортных переговоров у меня было столько, что никому другому из Совета, пожалуй, даже и не снилось.

— Так точно. — Я коснулся козырька фуражки. — Разрешите выполнять, ваше сиятельство?

— Выполняйте, господин прапорщик, — кивнул Морозов. И тут же вытянул шею, заглядывая мне через плечо. — Нет, ну ты посмотри… Сказано же было — не отходить!

Обернувшись, я увидел около дома — похоже, чьей-то дачи или полузаброшенной одноэтажной усадебки — полдюжины вооруженных гвардейцев. Они смолили сигареты, виновато оглядываясь, прямо как какие-нибудь гимназисты на перемене, и вид имели соответствующий — суетливый и виноватый.

— Вы что тут, совсем ох… обалдели! — громыхнул Морозов так, что ветхое здание едва не подпрыгнуло на фундаменте. — На перекур ходить по одному, остальные — на месте! Еще раз увижу тут всех — до пенсии на гауптвахте просидите!

— Виноваты, ваше сиятельство, — отозвался нестройный хор голосов. И гвардейцы, побросав в траву сигареты, чуть ли не бегом направились к двери. — Есть — по одному!

— Ну вот что ты с ними сделаешь? — Морозов недовольно нахмурился. И махнул рукой. — Хоть кол на голове теши. Как уеду — сразу бардак начинается: то с сигаретами стоят, то шляются тут… всякие.

Я едва смог заставить себя не начать издевательски хихикать. Глава Совета все-таки не смог пройти мимо этих граблей, и они в конце концов заехали ему по лбу. Решимости и луженой глотки, способной выдать приказ громче звука взлетающего вертолета, Морозову было не занимать еще двадцать лет назад, однако способность просчитать события наперед, похоже, хромала до сих пор.

И на обе ноги. Как сказал бы персонаж одной всемирно известной киносаги — нельзя просто так взять и посадить под замок одного из самых влиятельных Одаренных столицы. Точнее, посадить можно, а вот обеспечить режим и точное и своевременное выполнение приказов… скажем так, маловероятно. Разумеется, у Морозова не имелось даже намека на возможность лично караулить Распутина двадцать четыре на семь, и как только он уезжал, в доме тут же начинались и шатания, и разброд, и еще черт знает что.

Если уж Распутин каким-то образом смог скоординировать удар по крейсеру в Кронштадте, не покидая этого домишки, его наверняка уже не раз и не два навещали. Какие-нибудь адвокаты, армейские чины или дознаватели из СК, решившие сыграть за другую команду… или просто не имевшие выбора.

Уж чего, а компромата на самые могущественные рода Петербурга старикашка скопил предостаточно. И даже в том, что гвардейцы вдруг решили нарушить прямой приказ главы Совета безопасности и дружно удрать на перекур, оставив заключенного без присмотра, тоже вполне мог быть чей-то умысел…

А мог и не быть. Судя по измученным и встревоженным лицам, парни до чертиков боялись Распутина — даже сидящего под замком в цепях. И им просто-напросто не хотелось оставаться в доме.

Но именно туда, по странной иронии судьбы, и лежал мой путь.