Неудивительно, что попался и кое-кто из Третьего.

— Проявить осторожность⁈ — застонал Соболев. — Господь милосердный, вы хоть можете представить, каково это? Я каждый день выхожу на службы с мыслью, что меня вот-вот арестуют.

И не зря. Меня даже слегка удивило, что никто из подчиненных не раскололся и не сдал шефа. Но то ли тот был не таким уж и плохим начальником, то ли на арестованных вышли через другие ведомства — пока его высокородию, похоже, ничего не угрожало. Хотя бы потому, что эту часть заготовленного Резниковым компромата я предпочел оставить себе.

Пока что.

— Вы должны были отдать эту штуку мне, — продолжал причитать Соболев. — А не Совету — или кому вы там ее потащили? А теперь…

— Все, что я должен, предельно ясно прописано во внутреннем уставе Морского корпуса, — отрезал я. — А все прочее — лишь ваши собственные домыслы.

— Так это значит?..

— Нет, не значит. Расслабьтесь, ваше высокородие. — Я протянул руку и легонько потрепал Соболева по плечу. — Я обещал, что постараюсь прикрыть вас от следствия, и пока что у меня это получается. Но все остальные… Возможно, вам даже придется дать показания — чтобы не разделить их участь.

Соболев дернулся и отступил на шаг, будто испугавшись, что я снова начну разминать ему кости. И явно собрался что-то возразить…

Но так и не успел. Со стороны дороги сердито зарычал мотор, и через мгновение на мощеную бетонными «квадратиками» площадь перед зданием физфака запрыгнул огромный черный внедорожник. Машина в уже хорошо знакомой мне хамовато-развязной манере промчалась между полицейскими авто, круто развернулась и замерла у самой лестницы, едва не проехавшись здоровенными колесами по ближайшему к нам мешку с трупом. Дверь со стороны водителя распахнулась, и свежий снег спрыгнул не кто иной, как его сиятельство Матвей Николаевич Морозов — собственной персоной.

Кто-то из полицейский тут же бросился поприветствовать внезапно нагрянувшего князя, но тот уже не обращал внимания на рядовых сотрудников ровным счетом никакого внимания. Судя по пружинящей походке и мощи Дара, которая опережала Морозова примерно на десяток шагов, вздымая снежные вихри, его сиятельство уже выбрал себе цель.

Нас… точнее, Соболева — и теперь готовился спикировать на жертву, как сокол на добычу.

— Доброго вечера, судари! — прогремел он чуть ли не на весь университетский городок. Удостоил его высокородие лишь коротким кивком и тут же повернулся ко мне. — Владимир Федорович, надеюсь, этот господин не докучал вам вопросами? Или, не приведи господь — не пытался задержать?

— Даже в мыслях не было, — буркнул Соболев, опасливо отступая на пару шагов.

— Нет, ваше сиятельство. Все в порядке. — Я пожал плечами. — Мы просто беседовали.

В помощи я, очевидно, не нуждался. Но Морозов явно уже успел накрутить себя, и такой боевой и задорный настрой попросту не мог пропасть зазря. На мгновение мне даже стало жалко Соболева — ведь именно ему приходилось выполнять роль громоотвода, принимая на себя весь незаурядный темперамент его сиятельства.

— На вашем месте, Владимир Федорович, я бы воздержался от любого общения с сотрудниками Третьего отделения. — Морозов шагнул вперед, будто собираясь прикрыть меня от несуществующей угрозы. — Боюсь, тайная канцелярия дискредитировала себя полностью.

Этого он мог бы и не говорить. Судя по арестам чуть ли не во всех экспедициях, столичные жандармы действительно вляпались так, что отмываться придется лет пять, не меньше. Вряд ли следователи, даже действуя по прямому указанию сверху, сумели накрыть всю сеть двойных агентов, но пособникам покойного Распутина досталось по полной. Чистки в рядах спецслужб шли с самого штурма усадьбы, и угодные Совету конторы под шумок вовсю давили тех, кому повезло попасться на горячем.

И Морозов тоже давил — лихо и с каким-то почти подростковым садистским удовольствием. Наверняка он и приехал только для этого — а вовсе не потому, что так за меня переживал. Просто решил покуражиться, а Соболев не смел даже поднять голову.

Да и возразить бедняге было, в общем-то, и нечего.

— Я здесь… по личному делу, — неуклюже попытался оправдаться он. — А не для расследования.

— В таком случае, настоятельно рекомендую вам отправиться восвояси. — Морозов сложил руки на груди и многозначительно указал взглядом на автомобиль его высокородия. — Третье отделение больше не занимается этим делом. Расследование еще вчера передали Следственному комитету — так распорядился лично его высокопревосходительство канцлер.

Соболев пробормотал что-то себе под нос, развернулся и зашагал прочь, сутулясь и убрав руки в карманы. Прямо как побитая собака, у которой так и не хватило отваги хотя бы попытаться укусить карающую руку.

— Сам канцлер? — усмехнулся я, глядя ему вслед. — Вот прямо так и распорядился?

— Ну, может, и не прямо… — Морозов хищно заулыбался. Видимо, испытывал какую-то особенную гордость, публично унизив статского советника из императорской канцелярии. — Только кто ж его теперь спросит? Теперь, брат, этот город наш — и никто и слова поперек не скажет.

— Наш? — Я приподнял бровь. — Вы говорите так, будто уже отыскали всех заговорщиков.

— Всех, не всех — а кое-что отыскали. — Морозов нахмурился. И вдруг снова засиял, как начищенная бляха на парадной форме. — А давай покажу, кстати. Прыгай в свою повозку — и помчали!

— Куда?

— На склад, в Шушары. Заодно и родню проведаешь.

— Так мне ж в располагу надо к вечерней поверке. И еще сыскарям показания давать… — тоскливо отозвался я, представив, сколько еще часов могу проторчать у физфака. — Просили пока никуда не уезжать.

— Да мало ли кто чего просил? Поехали, моряк — никто тебе слова не скажет. — Морозов лихо крутанул на пальце ключи от своего «бегемота». — Дядя Матвей порешает.

— Ну давай, моряк, рассказывай, что там произошло. Куда ты опять вляпаться умудрился?

Морозов был весел и настроен благодушно. Похоже, чуть ли не публичное унижение начальника экспедиции Третьего отделения изрядно его повеселило. Складывалось ощущение, что подробности происшествия он и так уже знал, но почему-то все равно хотел выслушать их непосредственно от меня.

— Да чего рассказывать… — Я сделал паузу, прикидывая, что стоит говорить, а о чем лучше умолчать. — Приехал к знакомой в институт, а тут… — я развел руками.

— К знакомой? — Морозов весело прищурился. — Дело молодое, да, дело хорошее… Это мы одобряем. А не на кафедре ли физики высоких энергий учится твоя знакомая?

— Полагаю, что вы и без меня это знаете, ваше сиятельство, — хмыкнул я. — Потому как, судя по стремительному появлению, в курс дела вас явно уже ввели.

— Ввели. В конце концов, я ведь должен приглядывать… скажем так, за своим протеже. — Морозов заулыбался было, но вдруг сдвинул брови. — Эх, моряк… Держался бы ты поосторожнее с Гагариными… И со старшим, и с командиром своим… А с сестренкой его — особенно.

— А что не так? — Я даже повернулся на сиденье, старательно изображая любопытство. — Юрий Алексеевич — бывший член Совета, а Сергей Юрьевич — капитан гардемаринской роты… Достойные люди!

— Достойные-то достойные… — кажется, Морозову очень хотелось сказать что-то, но он решил, что сейчас для этого не время. — Ладно. В общем, приехал ты, пообщался со своей зазнобой и ее научруком, и тут же набежали эти… цыганята. Так?

Да, видимо, я не ошибся: о происшествии его сиятельство уже доложили во всех подробностях. Вплоть до этнической принадлежности нападающих. Светловолосых из них было от силы пара человек, а остальные действительно выглядели как типичные выходцы из Бессарабской губернии. А значит, вполне могли оказаться и молдаванами, и румынами, и гагаузами, и даже обрусевшими турками…

Во время перестрелки мне уж точно было не до таких тонкостей.

— Да, именно так. — Я кивнул. — Сначала четверо, сразу открыли огонь без разговоров, пришлось их… Нейтрализовать.