Прохор — она глазам своим не поверила — просиял.

— Верно гостьюшка говорит! — он с неожиданной прытью метнулся куда-то в глубь квартиры, на ходу бормоча себе под нос: — Сейчас Прохор принесёт… Они искали, искали, всё вверх дном перевернули, а Прохор спрятал… Всё сберёг, всё схоронил…

— Это чего такое? — озадаченно спросила Оксана, опускаясь на притулившуюся у стены банкетку.

— Стихи, — Ира на миг прикрыла глаза ладонями и оперлась спиной о дверцу высокой тумбы. Сердце гулко ухало в груди; казалось, ей не загадку пришлось разгадывать, а таскать в подвал коробки с документацией. Пешком. — Наверное. Я дальше не знаю.

Тимофеева недоверчиво хмыкнула. Прохор шумно возился за одной из дверей, озаботившись плотно притворить её за собой; остальные были приоткрыты, сквозь проёмы в прихожую лился ласковый солнечный свет. В пустых просторных комнатах заблудилось безмолвное, почти физически ощутимое одиночество. Тот, кто придумал прозвание людям, лишённым двойника по другую сторону границы, вложил в него куда больше смысла, чем кажется на первый взгляд.

— Вот, — Прохор протиснулся обратно в прихожую; в лапах он бережно сжимал что-то маленькое и плоское. — Ох! Да что ж гостьюшка на полу-то сидит! Увидал бы хозяин — задал бы Прохору… Где ж такое видано?

— Всё в порядке, — Ира поспешно поднялась. — Я так сама захотела.

— Пусть гости сюда идут, — упрямо заявил домовой, проворно семеня к кухне. — Тут солнца много, всё хорошо видно. А покуда гостьюшка читать станет, Прохор чаю нальёт…

— Не надо чаю, — запротестовала Ира, однако домовой уже скрылся в дверном проёме.

Пришлось идти следом. Оксана разуваться не стала — наверное, готовилась в любой момент то ли удирать, то ли бросаться в бой. На пороге кухни она на миг застыла, огляделась, задумчиво щуря аккуратно подведённые глаза. Неужели ждала засады? Здесь?

Прохор, вытянув длинные лапы и пристав на цыпочки, положил заветную ношу на сверкающий чистотой стол и принялся возиться с чайником. Ира нетерпеливо взяла в руки небольшую записную книжку, заложенную где-то посередине резной металлической пластинкой. На разлинованной странице округлыми цифрами выведен был номер телефона; ниже тем же каллиграфическим почерком значилось: «Николай Вяземский». Другую сторону разворота занимали размашисто записанные строки: «Помни же, добрый мой друг: ни к чему почитать скоротечное, храбрую душу в дар приносить преходящему». Ира пролистала книжку: все остальные страницы были пусты.

— Вяземский, Вяземский, — задумчиво проговорила Ксюша, словно пробуя фамилию на вкус. — Важный какой-то мужик, из реестра высших категорий. Думаешь, не поменял номер с тех пор?

— Не знаю. Больше у нас всё равно ничего нет.

— Резонно, — согласилась Тимофеева. — Ладно, если не выгорит, дёрнем Макса, чтобы пробил этого деятеля по базе. Они же вроде ещё не уехали…

Она осеклась на полуслове и поспешно полезла за телефоном. Ира закусила губу. Куда они должны уехать? Зачем?

— Здравствуйте, — нагловато-казённым тоном сказала в трубку Оксана. — Офицер Тимофеева, отдел контроля. Николая Вяземского могу услышать?.. Прекрасно. Нам с коллегой нужно задать вам несколько вопросов… Нет, в ближайшее время. Где вы находитесь?.. Да, пожалуйста, освободите час. Это крайне важно… У вас есть полчаса, чтобы найти замену. Да, до встречи, спасибо за понимание.

— Ну что? — нетерпеливо спросила Ира, едва Тимофеева убрала телефон.

— Будет ждать, как миленький.

— Он чем-то занят, да?

— Работает. Говорит, пациентов сегодня много. Ничего, пусть коллеги подменят…

— Он врач?! — ахнула Ира. — Ксюш, это же жестоко! А вдруг кто-нибудь… Из-за нас…

— Ну, подруга, извини! — огрызнулась Тимофеева. — Выбирай, кто-нибудь вдруг или Зарецкий точно. И вообще, врачей много, а этот тип — один такой. Если хочешь, посиди тут, побереги нервы, я сама съезжу.

— Нет уж. Поедем вместе.

— Приятно иметь с тобой дело, — фыркнула Оксана. Едва не споткнувшись о домового, она отошла к окну, отодвинула занавеску и вдруг зло выругалась сквозь зубы. — Вот же…

Ира бросилась к ней и тоже выглянула в окно. Над свинцово-синей рекой ползли по набережной автомобили, сверкая на солнце цветными спинами. Один, глянцевито-чёрный, деловито отделился от потока, свернул во дворы и нагло затормозил прямо под знаком запрета остановки. Мужчина в невзрачной кожаной куртке выбрался из машины и, не скрываясь, быстро зашагал к подъезду.

— У тебя есть адекватный предлог здесь находиться? — хмуро спросила Тимофеева.

— Н-нет, конечно…

— Тогда пошли, — Ксюша нервно поджала губы. — Будем импровизировать по ходу дела.

Домашняя нежить пугливо прижала мохнатые уши и застряла посреди кухни с чашками в лапах. Ксюша без особых церемоний отодвинула домового с дороги и на всякий случай проверила удостоверение в заднем кармане джинсов. Нарываться на ссору с безопасниками именно сейчас — крайне паршивая идея, надо как-то решить дело миром… Будь Ксюша одна, шансы были бы серединка на половинку, но за спиной топталась напуганная до чертей Шаповалова, которой вообще положено сидеть дома и носа на улицу не показывать, пока всё не уляжется. Едва дождавшись, пока Ирка влезет в туфли, Ксюша решительно распахнула входную дверь и выскочила на площадку. Где-то внизу слышались торопливые шаги.

Как этот тип их нашёл? Неужто она, раззява, прошляпила натянутую внутри квартиры сигналку? В торговом центре соглядатаев было двое; наверное, разделились, потеряв из виду не в меру прытких подопечных. Стараясь ступать неслышно, Ксюша взбежала на пролёт выше, выглянула в окно. Потолки тут какой-то адской высоты; даже владей офицер Тимофеева пространственной магией, не рискнула бы спускать человека со здешнего шестого этажа.

«Я, знаешь, под настроение позволяю себе рискнуть…»

Она решительно тряхнула головой, отгоняя не ко времени нахлынувшие обрывочные воспоминания. Ну, думай, дурная голова! Удирать тут разве что на крышу, но это если оттуда есть куда бежать. Кто-то деловито топает по лестнице, всё ближе и ближе; мимо точно не проскочить…

— Наверх, — шёпотом приказала Ксюша и первой побежала по лестнице, перескакивая через ступеньки.

Идея была дурацкая, но ничего лучше она уже не придумает. Притормозив возле лифта, Ксюша прижала ладонь к единственной кнопке. Внутри шахты отчётливо зашуршали тросы; шаги внизу зазвучали чаще.

Ира решительно сдёрнула с себя простенький кулончик на матерчатом шнурке и набросила Ксюше на шею, скороговоркой бормоча что-то о передаче во временное владение. Тимофеева грозно на неё воззрилась, но не успела ничего сказать — лифт раздвинул створки, впуская беглянок в просторное нутро. Что ж, он хотя бы не озвучивает на весь подъезд номер этажа… Передумав в последний момент, Ксюша вместо единицы нажала на тройку. Давай-ка, дружище, угадай теперь, куда бежать!

— Что это за хрень? — подозрительно спросила Тимофеева, указывая на болтающуюся на шее подвеску.

— Это на удачу, — быстро проговорила Ира. На неё смотреть было жалко: бледная, встрёпанная, на скулах горит болезненный румянец. — Вот, возьми…

Она протянула Ксюше записную книжку. Тимофеева цапнула с таким трудом добытый склерозник, сунула в карман и спросила:

— Нафига?

— Ну, ты к Вяземскому поезжай, а я этого типа пока отвлеку, — простодушно предложила Шаповалова. — Он мне ничего не сделает, меня нельзя допрашивать.

— С какого это лешего?

— С такого. Сейчас лифт остановится — беги вниз, а я — наверх.

Ксюша смерила её недоверчивым взглядом. Если безопасник и правда ничего ей не сделает, чего тогда трястись, как осиновый лист? Пол упруго ткнулся в подошвы кроссовок; двери разъехались в стороны. Вниз так вниз! Амулетик на шее ощутимо разогрелся; Тимофеева явно испытывала удачу.

— Не пропадай, — коротко сказала она Ире и припустила вниз по ступенькам.

Шаповалова зайцем метнулась наверх, нарочито громко топоча каблуками. Махать платочком и утирать слёзки было некогда; Ксюша бегом преодолела один за другим четыре исполинских пролёта, проскочила мимо офонаревшей от происходящего консьержки и пробкой вылетела из подъезда. Машина стояла на месте, Тимофеева издалека приметила отблёскивающий на солнце красный капот. Пугая редких прохожих, Ксюша перебежала узкую улочку и рысцой помчалась вдоль набережной.