— Ну что ж ты так, — Некрасов укоризненно потрепал Олю по плечу, прежде чем отпустить. — Несчастный случай на ровном месте… Зато видишь, как слаженно работает московский магконтроль? Я спас тебя, а Ярик — посуду.

Оля неуверенно хихикнула. Она, похоже, не прочь была ещё что-нибудь уронить, но чай ей больше не доверяли. Макс лично поставил перед собой последнюю чашку и довольно потёр руки.

— Не вижу причин дольше оттягивать приятный миг! — провозгласил он, первым усаживаясь за стол. — А с мясом пироги имеются?

Всё это казалось настолько же умиротворяющим, насколько невероятным. Словно бы не было треволнений последних дней; словно бы Макс не стоял у постели раненного Андрея, а Ярослав не торговался с тенью за Ирину жизнь. Будто мимолётный сон среди беспросветного мрака, слишком сладостный, чтобы быть правдой. Кажется, одна только Оля не понимала, что иллюзия всеобщей беззаботности хрупка, как первый предзимний лёд. Бабушка нет-нет да поглядывала тревожно в Ирину сторону; волновалась, наверное, что внучка пропустит приём снадобья или ни с того ни с сего начнёт мёрзнуть посреди жаркого дня.

— Как ты их двигаешь? — Макс сосредоточенно сощурился на стоявшую перед ним полупустую чашку. — Через стандартное построение Симонова?

— Нет, но через него тоже можно, если предмет небольшой, — любезно отозвался Ярослав. — Нужно включить вторую компоненту, потому что появляется передаточная среда…

— И сил побольше вбухать, — радостно перебил Некрасов, простирая ладони над чашкой. — Только не арестовывай меня, пожалуйста, я ж забавы ради. Ну, милая, давай!

Глядя на его покрасневшее от усердия лицо, Ира невольно засмеялась. Макс по-всякому менял положение пальцев, кусал губы, цветисто ругался на чашку или увещевал её, словно живую; всё тщетно, хоть Оля и уверяла со всей горячностью, что видела, как донышко чуть-чуть приподнялось над блюдцем. Бабушка наблюдала за экспериментами с опаской — должно быть, переживала за сервиз.

— О-о-о! — торжествующе завопил Макс. Чашка медленно, словно нехотя, взлетела над блюдцем и повисла, опасно кренясь то на одну, то на другую сторону. — Видали? Ну всё, вернусь в Москву — буду требовать внеочередную аттестацию!

Оля восторженно ахнула, а Ира отвернулась, пряча улыбку, и ненароком встретилась взглядом с Зарецким. Он лукаво усмехнулся и едва заметно шевельнул пальцами; Максова чашка рухнула обратно на блюдце, слегка обрызгав озадаченного чародея остывшим чаем. Оля, охая, помчалась к нему с полотенцем; Некрасов заботу охотно принял, внимательно оглядел чашку и обиженно воззрился на коллегу.

— Ну ты и зараза, — вздохнул он.

— К чему это ты? — Ярослав невинно пожал плечами. — Чайку налей, пожалуйста.

— Сам наливай, раз умный такой, — отмахнулся Макс, демонстративно отодвигаясь от самовара. — Пирожки выше всяких похвал! Особенно с черникой.

— Это наша, местная, — похвалилась Оля. — Я вчера собирала!

— Шедевр, — Некрасов цапнул с блюда лиловый от сока пирожок. — Ир, а ты ягодной охотой не увлекаешься? Я тут ежевичники разведал, между прочим.

— Ой, нет, — Ира встрепенулась и смущённо уставилась в свою чашку. — Я в лес давно уже не ходила.

— Боится, — бесцеремонно объявила Олька. — Заблудилась как-то в детстве, с тех пор даже близко не подходит. Полчаса погуляла, а слёз было!

— Не полчаса, — возразила Ира, бросив на сестру укоризненный взгляд.

— А сколько? Час?

— Полдня где-то, — она поёжилась от неприятных воспоминаний. — Если бы парнишка местный дорогу не показал, так бы там и осталась…

— Да ты всё навыдумывала от страха, — сестра обняла её за плечи и слегка встряхнула. Ира деликатно высвободилась. — У нас лес-то — за час насквозь пройти можно…

— Неправда, — вступился Макс. — Там на карте такое пятнище огромное — ужас. Ириш, если боишься, то лучше и правда не соваться.

— Да не боюсь я, — пробормотала Ира. К щекам прилила кровь: в самом деле, стыдно ведь на третьем десятке пугаться лесных чащ. — Просто… не очень люблю.

— Ну всё, хватит мне сестрёнку смущать, — покровительственно заявила Оля, словно не она завела весь этот разговор. — Макс, хочешь — завтра с утра можно за черникой сходить.

— Завтра с утра я занят, — с важным видом сообщил Макс и выразительно покосился на Зарецкого. Ярослав словно бы и не заметил; рассеянно глядя в чашку, он размешивал сахар в крепком чае, будто в мире не было занятия важнее. — Но, если вдруг выживу, можем днём прогуляться…

Вечером, сидя у кухонного стола и досуха вытирая свежевымытые тарелки, Оля едва дождалась, пока бабушка уйдёт за чем-то в комнату, чтобы выпалить:

— Ирка, признавайся: что у тебя с Максом?

Ира смыла с блюдца пахнущую лимоном пену и взялась за следующее.

— Сама не знаю, Оль, — вздохнула она. — Он такой… Не может не нравиться. Но мне сейчас немножко не до того.

— В смысле — не до того? — возмутилась сестра, хватая мокрый заварочный чайник и запуская руку с полотенцем в его просторное нутро. — Надо ковать железо, пока горячо! Это ж дело такое, сегодня есть — завтра нет…

— А зачем мне так, если завтра — нет? — возразила Ира. Ей впервые пришла в голову эта мысль.

Оля фыркнула.

— Ну, не знаю, сестрёнка! По-моему, ты капризничаешь. Я на твоём месте…

— …Мечтаешь оказаться, — не выдержала Ира. Очарование минувшего дня стремительно рассеивалось сестриными стараниями. — Оль, не хочу с тобой ссориться. И думать про всё это тоже не хочу. Мы с ним, в конце концов, вместе работаем…

— Ну и что? — запальчиво перебила Оля. — Он же, кроме тебя, вообще ни на кого не смотрит! А хорошие парни на дороге не валяются…

— И верно, — бабушкин голос заставил обеих сестёр вздрогнуть. Олька покраснела до корней волос и принялась усердно тереть чайник. — Иринушка, не спеши с решениями. Такого, может, единственный раз в жизни встретишь, и то за счастье; не пожалеть бы потом…

Ира удивлённо обернулась к стоявшей в дверях бабушке. Это с чего она взялась сватать Макса старшей внучке? Олька — понятно, та безнадёжно очарована молодым контролёром, но бабушка-то…

— Я и не спешу, ба, — вздохнула Ира, вытаскивая из груды грязной посуды блюдо из-под пирожков. — Может, у нас и сложится… Только мама по-любому будет против.

— С Леночкой я поговорю, — серьёзно заверила бабушка. — А ты не оглядывайся ни на кого. Жизнь — твоя, и жить её — тебе.

Ира ничего не ответила. Мощная струя горячей воды сбивала с фарфора хлопья пены. Время — лучший лекарь; пройдут две недели отпуска, закончится таинственная неразбериха, и, наверное, она снова будет искренне рада прогуляться с Максом по столичным паркам, а пока…

— Ему тоже сейчас не до меня, — решительно сказала Ира, отдавая сестре чистое блюдо. — Ребята работают. Но за совет спасибо, ба.

— Было бы, за что, — тепло улыбнулась бабушка.

— Давайте-ка ещё раз, — Ксюша позволила себе несколько раздражённый вздох. — Вы вообще как-то фильтруете посетителей на входе?

Сидевший перед ней администратор, лысый, как коленка, зато с совершенно не идущей ему рыжеватой бородой и в чудовищных роговых очках, неуютно заёрзал в пафосном кожаном кресле. Намеренно нервируя напыщенного минуса, Ксюша рассеянно постукивала по стеклянному столу уголком служебной корочки. Не в такт тикающим на стенке часам без цифр.

— Э-э-э… Мы отказались от этой практики, — мяукнул менеджер, косясь на Ксюшино удостоверение. — Видите ли, наша политика… э-э-э… подразумевает открытость для всех, кто…

— Кто готов платить, — любезно подсказала Оксана. Насколько ей нравилось заведение, настолько с души воротило от местного управляющего. Сделав над собой усилие, она припомнила, как этого хмыря по имени-отчеству. — Андрей Дмитриевич, вы не могли бы выяснить, кто из охранников был на посту четырнадцатого числа?

Менеджер лихорадочно схватился за вызолоченный чернильный «паркер» — похожие, но с серебром и не в пример изящнее, Ксюша в этом году дарила коллегам в феврале, — нервно щёлкнул колпачком и снова закрыл, не зная, что с ним делать.