«Он не убил меня во сне, – подумала она. – Это хороший знак».

Зейн сделал еще один шаг вперед – Вин напряглась.

– В какую игру ты играешь, Зейн? Сначала говоришь, что решил не убивать меня, потом подсылаешь убийц. Что теперь? Ты пришел закончить работу?

– Мы не подсылали этих убийц, Вин.

Вин фыркнула.

– Думай как хочешь. – Зейн сделал еще шаг, так что оказался прямо перед ее кроватью – высокий, черный, внушительный. – Но мой отец по-прежнему от тебя в ужасе. Зачем ему нарываться на возмездие, пытаясь убить Эленда?

– Это был рискованный шаг. Он надеялся, что убийцы покончат со мной.

– Зачем убийцы? У него есть я… Зачем банде туманщиков нападать на тебя в толпе, если он мог просто дать мне атиум и отправить на ночную встречу с тобой?

Вин засомневалась.

– Я видел, как уносили тела из зала Ассамблеи, – продолжал Зейн, – и я узнал людей из свиты Сетта.

«Вот оно! – подумала Вин. – Вот где я видела громилу, которому разбила лицо! Он был в Гастинге, выглядывал из кухни, когда мы ужинали с Сеттом. Притворялся слугой».

– Но убийцы напали и на Сетта тоже… – начала было Вин и смолкла.

Это же основная воровская стратегия: если хочешь отвести подозрение от какого-то района, где взламывал магазины, нужно обязательно «обворовать» и самого себя.

– Убийцы, которые напали на Сетта, были обычными людьми, – сказала она вслух. – Не алломантами. Интересно, что он им пообещал? Что им будет позволено сдаться, когда битва закончится? К чему тогда ложная атака, когда у него все шансы занять трон?

Зейн покачал головой:

– Пенрод заключил сделку с моим отцом, Вин. Страфф предложил Ассамблее богатство, которое Сетту предоставить не по силам. Вот почему торговцы проголосовали по-другому. Сетт должен был узнать об их предательстве. У него шпионы по всему городу.

«Конечно!» Вин была потрясена.

– И все, что Сетт мог сделать для победы…

– Это подослать убийц, – подхватил Зейн. – Они должны были напасть на всех троих кандидатов, убить Пенрода и Эленда, оставив Сетта в живых. Ассамблея предположила бы, что их предал Страфф, и Сетт стал бы королем.

Дрожащей рукой Вин стиснула нож. Она начала уставать от этих игр. Эленд чуть не умер. Она чуть не потерпела неудачу. Как же ей хотелось сделать то, к чему она склонялась с самого начала: пойти и убить Сетта и Страффа, устранить опасность самым эффективным из всех возможных способов.

«Нет, – остановила себя Вин. – Нет, так поступил бы Кельсер. Я так не поступлю. Так не поступит… Эленд».

Зейн повернулся к окну, глядя, как маленьким водопадом вливается внутрь туман.

– Я даже не знал, что там происходит, пока люди не повалили из дверей. Я находился снаружи – вместе с теми, кто пришел слишком поздно.

Вин вскинула бровь:

– Звучит почти искренне, Зейн.

– Я не хочу, чтобы ты умерла. – Он повернулся. – И я уж точно не хочу, чтобы вред причинили Эленду.

– Неужели? Даже если он тот, кому доставалось все хорошее, тогда как тебя презирали и держали взаперти?

– На самом деле все не так, – покачал головой Зейн. – Эленд… чист. Иногда, когда я слушаю, что он говорит, я себя спрашиваю, смог бы я стать таким, как он, если бы мое детство было другим. – Он смотрел на нее из темноты. – Я… сломлен, Вин. Меня свели с ума. Я никогда не стану таким, как Эленд. Но если я его убью, во мне ничего не изменится. Наверное, к лучшему, что мы росли врозь, – незачем ему знать обо мне. Пусть остается таким, как есть. Незапятнанным.

– Я… – Вин растерялась.

Что она могла сказать? Он говорил так искренне.

– Я не Эленд, – продолжал Зейн. – И никогда им не буду – я не принадлежу к его миру. Впрочем, и не должен принадлежать. И ты не должна. После того как драка закончилась, я наконец-то попал в зал Ассамблеи. Я видел Эленда, стоящего над тобой. Видел его глаза.

Вин отвернулась.

– Но он не виноват в том, что он такой. Как я уже говорил, он чист. Именно этим он отличается от нас. Я пытался тебе это объяснить. Как бы я хотел, чтобы ты могла видеть, как он на тебя смотрел…

«Я видела», – подумала Вин.

Она не хотела вспоминать, но действительно это видела. Страшный, полный ужаса взгляд, словно при виде чего-то кошмарного и чуждого, не поддающегося пониманию.

– Я не могу быть Элендом. Да и ты вряд ли хочешь, чтобы я им был.

Зейн протянул руку и что-то выронил на прикроватный столик.

– В следующий раз будь готова.

Вин схватила этот предмет, когда Зейн двинулся к окну. Металлический шарик катался на ее ладони. Одновременно неровный и гладкий, словно золотой орех. Она узнала его, даже не глотая.

– Атиум?

– Сетт может подослать других убийц. – Зейн запрыгнул на подоконник.

– Ты отдаешь его мне? – спросила потрясенная Вин. – Тут же хватит на добрых две минуты!

Это было маленькое состояние, самое меньшее – двадцать тысяч мер до Крушения. Теперь же, при нехватке атиума…

Зейн повернулся:

– Просто береги себя, – и улетел в туман.

Вин не любила время, уходившее на заживление ран. Размышляя логически, она понимала, что его никто не любит: в самом деле, разве кому-то могут нравиться боль и бессилие? Но когда другие болели, они ощущали досаду. Не ужас.

Когда болел Эленд, он весь день лежал в постели, читая книги. Колченогу как-то достался сильный удар во время тренировки несколько месяцев назад, и он ворчал по поводу боли, но несколько дней старался беречь ногу, не напрягать ее без нужды.

Вин становилась такой же, как они. Она могла лежать в постели, как сейчас, зная, что никто не попытается перерезать ей горло, пока она слишком слаба, чтобы позвать на помощь. Все же ей не терпелось встать, показать, что ее ранение совсем не тяжелое. Пусть кто-то будет думать иначе и попытается этим воспользоваться.

Снаружи рассвело, и хотя Эленд приходил уже несколько раз, сейчас его не было. Сэйзед зашел проверить раны и упросил Вин полежать «еще хотя бы один день». Потом вернулся к своим исследованиям. С Тиндвил.

«Они же вроде друг друга ненавидят? – с раздражением подумала Вин. – Но он все время с ней».

Дверь открылась. Вин обрадовалась, что ее инстинкты все еще достаточно остры: тотчас же напряглась, потянулась за своими кинжалами, правда больной бок воспротивился внезапному движению.

Никто не вошел.

Вин нахмурилась, и тут над изножьем кровати возникла собачья голова.

– Госпожа? – прорычал знакомый голос.

– Ор-Сьер? Ты опять стал собакой!

– Конечно, госпожа. – Он запрыгнул на кровать. – Как же иначе?

– Я не знала. – Вин отложила кинжалы. – Когда Эленд говорил, что нашел для тебя тело, я предположила, что речь идет о человеческом. Все ведь видели, как моя «собака» умерла.

– Да, – подтвердил Ор-Сьер, – но будет нетрудно объяснить, почему у вас новое животное. Все привыкли, что у вас собака, и, если ее не окажется, на это обратят внимание.

Вин сидела неподвижно. Несмотря на протесты Сэйзеда, она снова переоделась в брюки и рубашку. Наряды ее висели в соседней комнате, лишь одно место пустовало. Временами, глядя на них, она словно видела роскошное белое платье, покрытое брызгами крови. Тиндвил ошиблась. Вин не может быть рожденной туманом и леди. Ужас в глазах депутатов Ассамблеи – красноречивое тому доказательство.

– Совсем не обязательно было брать собачье тело, Ор-Сьер. Мне бы хотелось, чтоб ты остался доволен.

– Все в порядке, госпожа. Я… привязался к этим костям. И хотел бы поизучать их преимущества еще некоторое время, прежде чем вернусь к старым, человеческим.

Вин улыбнулась. Он снова выбрал волкодава, здоровенную тварь. Расцветка, правда, была другая: больше черного, чем серого, никаких белых пятен. Ей понравилось.

– Ор-Сьер… – Вин отвернулась. – Спасибо за то, что ты для меня сделал.

– Я выполнял Договор.

– Я дралась много раз, но ты никогда не вмешивался.

– Нет, не вмешивался, – не сразу, но все же подтвердил Ор-Сьер.