– Совпадение? – Хэм повернулся к Эленду.

– Едва ли. – От бессилия тот схватился за край колодца. – Вопрос в том, кто из них отравил воду?

– Сетт только что вошел в город, – потирая подбородок, рассуждал Хэм. – Ему было бы нетрудно послать нескольких солдат, чтобы те тайком бросили яд.

– Это больше похоже на моего отца: усилить напряжение, отомстить за то, что мы оставили его в дураках в собственном же лагере. Кроме того, у Страффа есть рожденный туманом, который мог легко отравить колодец.

Конечно, с Сеттом произошла похожая история – Бриз отравил его запасы воды перед тем, как сбежать в город. Эленд стиснул зубы. Он не видел способа узнать, кто стоял за этой провокацией.

Как бы то ни было, отравленные колодцы означали неприятность. В городе, разумеется, есть и другие, но и они казались столь же уязвимыми. Еще люди могли брать воду из реки, что представлялось ненамного здоровее: туда сливались отходы самого города и обоих лагерей, отчего вода была мутной и грязной.

– Расставь стражников у всех колодцев, – приказал Эленд. – Огороди их, повесь предупреждающие знаки и скажи лекарям, чтобы следили, не случится ли новая вспышка.

«Нас окружают все теснее и теснее. Такими темпами мы сломаемся задолго до конца зимы».

Зайдя на кухню за поздним ужином и подслушав тревожный разговор о том, что некоторые слуги заболели, Вин отыскала Эленда. Они с Хэмом как раз вернулись с прогулки по городу. Только после этого Вин и Ор-Сьер продолжили поиски Доксона.

Он нашелся в дворцовой библиотеке. Раньше здесь располагался личный кабинет Страффа. Почему-то Эленд находил новое предназначение этого помещения довольно забавным.

Вин так не казалось. Ее забавляло, скорее, содержимое. Точнее сказать, его недостаток. Несмотря на то что комната была уставлена полками, почти все они демонстрировали последствия набегов Эленда. В рядах книг зияли пустоты: тома исчезали один за другим, а сам Эленд напоминал хищника, медленно изводившего стадо.

И судя по всему, недалек тот день, когда Эленд перетащит все до единой книги из маленькой библиотеки в свой кабинет. Вин улыбнулась, представляя, как потом по забывчивости Эленд разложит их стопками, якобы намереваясь вернуть на место. Пока что книг оставалось достаточно, но в основном это были гроссбухи, а также книги по арифметике и записи о финансах – по дисциплинам, которые Эленда мало интересовали.

Доксон работал за столом. Улыбнулся, заметив появление Вин, но тут же вернулся к своим записям, явно не желая отвлекаться. Вин ждала, пока он закончит, Ор-Сьер терпеливо сидел рядом.

Из всех друзей Кельсера Доксон за последний год изменился больше остальных. Вин помнила, как впервые встретила его в логове Камона. Доксон был правой рукой Кельсера и более прагматичным в их паре. И все же он обладал тонким чувством юмора, наводившим на мысль, что Доксон лишь играл роль серьезного человека. Он чаще дополнял Кельсера, чем ему перечил.

Кельсер умер. И что же стало с Доксоном? Носил, как обычно, костюм аристократа – подобная одежда шла ему больше, чем остальным друзьям Вин. И если бы сбрил бороду, мог бы запросто сойти за благородного – не придворного, а помещика средней руки, который всю жизнь занимался торговлей под покровительством хозяина из Великого Дома.

Как и раньше, Доксон вел книги счетов и по-прежнему считался самым ответственным. Так что же изменилось? Он остался тем же человеком, делал то же самое. Просто Вин ощущала его другим. Он больше не смеялся, не испытывал тихой радости от эксцентричных выходок своих друзей. Без Кельсера Доксон из сдержанного стал… скучным.

Это разбудило подозрения.

«Я должна», – сказала себе Вин, улыбаясь Доксону, который отложил перо и взмахом руки предложил ей сесть.

Вин села, а Ор-Сьер тихонько подошел и остановился возле ее стула. Доксон посмотрел на собаку, слегка покачал головой:

– Отличная дрессура, Вин. Не думаю, что я когда-либо видел второго такого зверя…

«Он знает? – встревожилась Вин. – Вдруг один кандра может узнать другого в теле собаки?»

Нет, это было невозможно. Иначе Ор-Сьер нашел бы для нее самозванца. Поэтому Вин просто снова улыбнулась и похлопала Ор-Сьера по голове.

– На рынке есть дрессировщик. Он учит волкодавов защищать – охранять от всяких опасностей маленьких детей.

– Тебе что-то от меня нужно?

– Давно не было возможности поболтать, Докс, – пожала плечами Вин.

Он откинулся на спинку кресла:

– Не самое удачное время для болтовни: я должен подготовить королевские финансы к передаче кому-то другому, если голосование будет не в пользу Эленда.

«Смог бы кандра вести бухгалтерские книги? – спросила себя Вин. – Они бы знали – они бы подготовились».

– Прости, – сказала она вслух. – Я не хотела тебя отвлекать, но Эленд в последнее время такой занятой, а Сэйзед погружен в исследования…

– Все в порядке, Вин. Я могу уделить тебе несколько минут. Что тебя беспокоит?

– Что ж… ты помнишь, какой разговор у нас с тобой произошел до Крушения?

– Какой именно? – Доксон сразу помрачнел.

– Ты же знаешь… о твоем детстве.

– О! Да, и что?

– Ну, ты все еще думаешь так же?

Доксон погрузился в молчаливую задумчивость, пальцы его медленно постукивали по столешнице. Вин ждала, пытаясь не выдать своего волнения. Во время того разговора Доксон впервые признался ей, как сильно ненавидит знать.

– Думаю, нет, – покачал головой Доксон. – Больше нет. Келл всегда говорил, что ты слишком сильно доверяешь аристократам, Вин. Но ты даже его изменила в конце концов. Нет, я не думаю, что знатное сословие надо полностью уничтожить. Они не все такие чудовища, как я представлял.

Вин расслабилась. Он не только помнил разговор – он не забыл детали их спонтанных рассуждений. В тот раз они были только вдвоем. Означало ли это, что он не кандра?

– Ты это из-за Эленда, верно? – спросил Доксон.

– В общем, да.

– Я знаю, тебе бы хотелось, чтобы мы с ним лучше ладили, Вин. Но, учитывая все обстоятельства, думаю, у нас и так неплохо получается. Он достойный человек, я это признаю. Как правитель он не лишен недостатков – ему не хватает смелости, не хватает обаяния.

«Он не Кельсер».

– Но, – продолжал Доксон, – я не хочу увидеть, как он потеряет трон. Он справедливо обращается со скаа… для аристократа.

– Он хороший человек, – тихо сказала Вин.

Доксон отвернулся:

– Я знаю. Но… что ж, каждый раз, когда я с ним говорю, я вижу за его плечом Кельсера, который качает головой. Ты знаешь, как долго мы с Келом мечтали о свержении Вседержителя? Остальные думали, что план Кельсера просто очередная дурь, пришедшая ему в голову в Ямах. Но все началось раньше, Вин. Намного раньше.

Мы с Келом всегда ненавидели знать. Когда мы были молоды и планировали свои первые дела, мы хотели разбогатеть, но также и сделать им больно. Больно за то, что они отняли у нас то, на что не имели права посягать. Мою любовь… мать Кельсера… каждая украденная монета, каждый мертвый аристократ в переулке – это был наш способ ведения войны. Наш способ их наказать.

Вин замерла. Одна из тех историй, одно из воспоминаний о прошлом, населенном призраками, из-за которых ей бывало немного неуютно с Кельсером – и с человеком, в которого он ее превращал. Чувство, заставлявшее медлить, даже когда инстинкты шептали, что она должна пойти с ножами в ночь и вершить возмездие над Страффом и Сеттом.

В Доксоне осталась частичка этой жесткости. Кел и Докс не были злыми людьми, но в них жило яростное желание отомстить. Угнетение изменило их настолько, что ни мир, ни реформы, ни воздаяние уже не могли что-то исправить.

– И вот мы посадили одного из них на трон… – Доксон покачал головой. – Не могу отделаться от мысли, что Кел рассердился бы на меня, раз я позволил Эленду править, каким бы хорошим он ни был.

– Кельсер изменился, – возразила Вин. – Ты сам это сказал, Докс. Ты знал, что он спас Эленду жизнь?