– Вы не можете держать ее здесь. Ее нужно отвезти в Санта-Крус. Здесь неподходящие условия для больного человека. Нет лекарств, ничего нет.

– Я могу раздобыть все необходимое. Ее нельзя перевозить. Я этого не позволю.

Сьюзен не ответила. Она сосредоточенно, с нелепым видом смотрела в пол. Потом подавила глубокий вздох, который сотряс все ее тело. Пошевелилась, медленно прошла вглубь комнаты, сняла шляпу, хлопчатобумажные перчатки и положила их на столик у окна.

– Что ж, вам лучше бы отдохнуть, – произнесла она наконец потухшим, монотонным голосом. – Вы, должно быть, ужасно устали. Похоже, присмотреть за ней придется мне.

Харви как будто не расслышал ее слов, но, когда Сьюзен начала прибираться в комнате, украдкой следил за ее осторожными движениями. Наконец сказал:

– Вы правда поможете ухаживать за ней?

– Я буду за ней ухаживать. Ничего другого мне не остается, полагаю. Это мой прямой долг.

Он впился в нее напряженным взглядом усталых глаз, потом тихо молвил:

– Я этого не забуду. Вы действительно очень добры.

Сьюзен резко остановилась, словно ее ударили. И мгновенно покраснела – краска стыда залила лоб. Некоторое время казалось, что она промолчит, но она вдруг вскричала:

– Вы ошибаетесь! – Ее голос утратил монотонность. – Не доброта заставляет меня это делать. Что-то совершенно другое. Говорю вам, это не доброта. Это худший вид ревности. Я знаю, что вы ее любите. Разве вы не видите – для меня невыносима сама мысль о том, что вы к ней прикасаетесь! Поэтому я отсюда не уйду и сама займусь ею. Чтобы быть здесь. Чтобы я… – Задыхаясь, Сьюзен поднесла ладонь к горлу. Взглянула на одежду, которую в этот момент складывала. Всхлипнув, выронила вещи, и они упали обратно на стул.

Харви встал и выглянул в окно.

Прошло несколько минут, потом Сьюзен опять заговорила, но уже спокойным, совершенно изменившимся тоном:

– Вам нужно пойти прилечь.

– Я в порядке.

– Пожалуйста, будьте благоразумны. Если хотите быть в лучшей форме… – Она помялась, но потом упрямо продолжила: – Ради нее, то вам надо поспать. Я займу ваш пост. Отправлю Робби письмо, дам знать, что произошло. А вам необходим сон.

Видимо, он некоторое время взвешивал ее доводы, затем с неохотой принял решение и отошел от окна.

– Хорошо. Я прилягу всего на час. Вы знаете, что нужно делать?

– Да.

– Понимаете, мы должны сбить температуру… – Он проинструктировал ее, стараясь говорить как можно более уверенно, затем добавил: – Форма, похоже, тяжелая. Вскоре… вскоре, вероятно, предстоит еще больше работы.

Она подняла на доктора измученные глаза, кивнула с печальной покорностью.

Он отвел взгляд и через плечо Сьюзен посмотрел на пылающее жаром лицо на подушке. Его душа на мгновение открылась – обнаженная, страдающая, испуганная, а потом он отвернулся и вышел за дверь.

Харви пересек коридор и наобум заглянул в другую комнату. Это была не спальня, а величественный зал, заставленный позолоченной мебелью. С потолка свисали пыльные люстры, ставни были закрыты, шторы истрепаны, в коврах копошились муравьи – жуткие развалины некогда внушительного помещения. Рывком расстегнув воротник, Харви рухнул на парчовый диван и закрыл глаза.

Он пытался забыться, но сон не шел. Во всяком случае, это состояние вряд ли можно было назвать сном. В комнате стоял запах гнили, как в закрытом шкафу, где поселились мыши. Харви казалось, что люстры ждут – ждут возможности прозвенеть дребезжащую мелодию. Он ворочался на своем жестком ложе. В голове маршировали видения, но не дисциплинированным строем, а словно совершая массированные атаки; они давили, давили, в своем мельтешении перепутываясь до неразличимости. И в каждом была Мэри, жалобно умолявшая его о помощи. Время от времени ему чудились голоса, потом раздался громкий стук в дверь – видимо, кто-то пришел.

Эта беспокойное забытье длилось примерно час, потом Харви резко открыл глаза. Отдохнувшим он себя не чувствовал. Тупо уставился на позолоченный потолок, где вытянул шею и распахнул крылья нарисованный лебедь. Невероятно, но Харви померещилось, что тот летит прямо к нему. Он невольно вздрогнул. Повторение этой эмблемы на потолке в каждой комнате вызывало ощущение чего-то зловещего, неотвратимого. Харви внезапно пронзил холод – повеяло смутной угрозой неизвестности.

Наконец он встал, стряхнул оцепенение и вышел в коридор. Там остановился, уловив звуки осторожных и вместе с тем тяжелых шагов внизу. Эта поступь была ему определенно знакома. Он внимательно прислушался, затем, тихо пройдя мимо комнаты Мэри, спустился по лестнице и направился в столовую. Да, он догадался верно.

– Итак, – сказал он, – ты пришел.

Сидевший верхом на стуле Коркоран улыбнулся. Знакомая улыбка на помятом лице, как обычно, была заряжена непобедимым оптимизмом.

– А то! Разве я не сказал, что заявлюсь?

– Я рад, – проронил Харви со значением. – Да, я рад, что ты пришел.

Наступила тишина. Коркоран украдкой бросил на приятеля серьезный взгляд, достал табакерку и, наклонив голову, притворился, что с огромным интересом ее рассматривает.

– Я знаю, что тут творится, – сообщил он. – Сьюзен Т. рассказала. Она меня впустила в дом, видишь ли. Я как увидел ее, чуть с крыльца не упал. Сочувствую тебе! Бог свидетель, очень сочувствую… это такая беда. Ей-богу, сделаю все, что смогу, чтобы тебе помочь.

– А что ты можешь сделать?

– Ну вам же есть надо, так? Засучу рукава и буду нести вахту на камбузе. Я, знаешь ли, в свое время готовил для пятидесяти человек. В Орегоне, на лесозаготовках. Я и тут прошелся бы с чем-нибудь вроде рубанка – на кухне, да и везде. Симпатичное местечко, но здесь пригодился бы парень, который умеет наводить лоск.

Харви выслушал его с непроницаемым лицом, потом сказал:

– Возможно, мне понадобится кое-что из города. Принесешь?

– А то! Притащу, – мягко ответил Джимми. – Я уже смотался туда-обратно, отнес записку от Сьюзен Т. Можешь на меня рассчитывать, я помогу. Говори, что надо. И само собой, я подставлю тебе плечо, если попадешь в переделку.

– Переделку? Что ты имеешь в виду?

– Ну, просто разный треп подслушал в городе. Тут и там болтали, знаешь ли. Ничего такого. Просто всякие мелочи.

– Какие мелочи? – отрывисто вскричал Харви.

Джимми подышал на табакерку, бережно протер ее о штанину и положил обратно в карман.

– Эта парочка из Оротавы приперлась сюда, – непринужденно ответил он. – Дибдин и мистрис Бэйнем. Поселились в «Плазе». И еще кое-кто. Тот парень, агент Карр, заскочил в город прошлым вечером и давай всех теребить – короче, устроил ад кромешный, чтобы найти маленькую леди. Ну вот, посмотрел я на всю эту канитель и подумал, что они на тебя насядут, не дадут ее здесь держать.

– Я намерен оставить ее здесь.

– Ну само собой. Конечно-конечно.

Харви хотел было что-то сказать, но не успел. В этот момент прозвенел дверной колокольчик. Потом агрессивно, с ненужной силой позвонили еще раз, прежде чем умолкло дребезжащее эхо первого звонка. Харви и Джимми переглянулись, и на лице Коркорана отразилось праведное негодование.

– Что я говорил? – буркнул он. – Пришли за ней.

– Посмотри, кто это, – отрывисто бросил Харви.

Джимми нащупал в кармане зубочистку, бережно зажал ее между зубами, что было верным признаком абсолютного самообладания, и неспешно, вразвалку вышел из комнаты. Мгновение спустя в холле раздался быстрый топот, и в помещение ворвался мужчина. Это был Карр. За ним по пятам следовал низкорослый испанец с маленьким желтым опрятным лицом и большой кожаной опрятной сумкой.

Подчеркнуто невозмутимый Коркоран вошел последним и закрыл дверь.

Карр не стал даром терять время. Его тяжелое лицо побагровело, на шее выступили набухшие вены, он выглядел как человек, которого гнев толкает на поспешные действия. За одну секунду его высокомерный взгляд обежал помещение и остановился на Харви.

– Мэри Филдинг в этом доме, – заявил он. – Я пришел, чтобы ее забрать.