– Очень хорошо, сестра, на этом все.

Дверь за Грегг бесшумно закрылась, а Энн все еще сидела за столом в каменной неподвижности. Ее спокойный облик скрывал вихрь мыслей, отчаянно крутившихся у нее в голове. Она с ужасающей отчетливостью осознала грозившую ей опасность. Не важно, что она была невиновна в Шерефорде, – она признала свою вину. И теперь в ее собственной палате появилась медсестра, которая должна была ей подчиняться, медсестра, которая знала очевидные факты ее увольнения из шерефордской больницы и, возможно, не побрезговала бы этим воспользоваться. Энн собрала все свое мужество, но не смогла сдержать дрожь из-за дурного предчувствия, охватившего ее, когда она встала из-за стола и медленно пошла обратно в свою палату.

Резко похолодало – город задыхался от сырых морозов и желтых туманов. И палата «Болингброк» была битком набита пациентами с тяжелыми сезонными заболеваниями.

У Энн было полно забот из-за наплыва больных бронхопневмонией. Эти больные находились в критическом состоянии. Нуждались в особом специализированном внимании и могли восстановиться только в палате, где медперсонал функционировал с высокой эффективностью. Обычно Энн приятно возбуждала необходимость такого безостановочного напряжения всех сил. Но теперь в состоянии растущего беспокойства она сильно нервничала и начала худеть.

Начиная с мелочей ее отделение работало не так, как следовало. Медкарты заполнялись небрежно, колбы для сбора мокроты не стерилизовались. Не раз она сталкивалась и с серьезным промахами своих подчиненных. Доктор Верни, ее шеф, особенно практиковал лечение пневмонии сывороткой. Он использовал рокфеллеровскую сыворотку, успешное действие которой во многом зависело от точно назначенного времени введения. В трех случаях кряду Энн обнаружила, что сыворотка была введена не вовремя.

Найти виновного было несложно: это оказалась сестра Грегг. Дело было не в том, что ошибалась Элиза Грегг. Хотя ошибалась она часто, поскольку была плохой медсестрой, а в последнее время стала заметно небрежнее и неряшливее. Дело было в том, что каким-то образом она начала пагубно влиять на работу двух других медсестер под началом Энн. Медсестра Скотт, натура тихая и скромная, была, возможно, не так сильно затронута этим влиянием, но практикантка Лесли, яркая личность, до недавних пор рабски преданная Энн, переняла такое наплевательское отношение к своим обязанностям. Энн слышала, как она громко смеялась на кухне в то время, когда в палате обследовали двух пациентов, жизни которых угрожала опасность. Лесли теперь все время ходила дерзко вздернув свой хорошенький носик. И однажды днем она подошла к Энн, наморщив лоб в притворном недоумении.

– Мисс Ли, – с вызовом воскликнула она, – сестра Грегг только что сообщила совершенно невероятную вещь. Она сказала, что я должна спросить вас об этом.

У Энн мурашки побежали по спине от дурного предчувствия, но она невозмутимо посмотрела на Лесли:

– Так что сказала сестра Грегг?

– Она сказала, что вам не нравятся пациенты с дифтерией.

– Мне нравятся любые пациенты, – тут же ответила Энн. – И тебе они тоже должны нравиться, если ты не хочешь огорчить меня. А сейчас измерь температуру у номера пятнадцать. И перестань корчить из себя глупого ребенка.

– Хорошо, мисс Ли, – смущенно пробормотала практикантка и вернулась к работе.

Но из-за этого случая тревога Энн только усилилась. Она строго поговорила с медсестрой Грегг. Как и прежде, сестра Грегг ответила ей тем же подобострастным, но многозначительным взглядом. Энн чувствовала, что приближается развязка. Действительно, в начале марта так и произошло, и Энн, несмотря на сердечную боль, чуть ли не обрадовалась этому, настолько ее измучил эмоциональный шантаж со стороны сестры Грегг.

Однажды утром она вошла в помещение для анализов, небольшую лабораторию, используемую для проведения определенных тестов. Она с раздражением отметила, что там не было убрано, а это входило в личные обязанности медсестры Грегг. На стеллаже стояли невымытые пробирки, флаконы не были пополнены реактивами, на грязной скамье валялась пипетка, испачканная раствором Фелинга. Вокруг царил непростительный беспорядок.

Для Энн это стало последней каплей. Вспыхнув от гнева, она сделала решительный вдох и послала за сестрой Грегг.

Сестра Грегг далеко не сразу отреагировала на вызов; наконец она появилась с видом гораздо более непринужденным, чем когда-либо прежде.

– Да, мисс Ли, – вежливо произнесла она. – Что-то не в порядке?

– Эта комната не в порядке. – Энн от возмущения с трудом произносила слова.

Сестра Грегг бросила взгляд на Энн. Она чувствовала себя более чем уверенно. Она долго готовилась к подобному разговору.

– Тогда почему бы вам самой не прибраться в ней? – холодно поинтересовалась она.

Энн побледнела от такой дерзости, затем к ее щекам прилила горячая волна румянца.

– Как вы смеете так со мной разговаривать! Я отвечаю за эту лабораторию. Ваш долг – выполнять мои инструкции.

– Так ли это?

– Вы знаете, что это так. Вы здесь медсестра, а я – старшая медсестра.

– Образец старшей медсестры.

Энн крепко сжала руки, чтобы не сорваться и сохранить в перепалке холодный рассудок. Она в последний раз попыталась исправить ситуацию.

– В чем причина такой неприязни ко мне, сестра Грегг? С тех пор как вы пришли сюда, я была более чем терпелива, хотя вы плохо выполняли свои обязанности. Да, плохо, вы сами это знаете. А очень важно, чтобы вы выполняли их хорошо. Мы здесь имеем дело со случаями серьезных заболеваний, с пациентами, чья жизнь висит на волоске.

– Не очень-то вы думали о жизни на волоске, когда работали в Шерефорде. По крайней мере, если судить по тому, как вас выгнали.

Карты медсестры Грегг наконец-то оказались на столе – она выложила их с мстительной усмешкой. И все же, если она ожидала, что они принесут ей выигрыш, то была, увы, разочарована.

В глазах Энн загорелся более жесткий огонек.

– Не будем развивать эту дискуссию. Еще раз прошу вас прибраться в лаборатории. Если это не будет сделано, когда я заступлю на дежурство завтра утром, пожалуюсь на вас главной.

Лицо сестры Грегг приобрело желтоватый оттенок. Раздосадованная тем, что Энн осмелилась применить власть, она вложила в свой ответ всю накопившуюся злобу:

– К главной сходим вместе. Не только у вас, но и у меня есть что ей сказать. Хотите выяснить отношения – пожалуйста. Посмотрим, чья возьмет.

Энн не стала отвечать на эту реплику. С холодным, суровым выражением на лице она прошла мимо медсестры и закрыла за собой дверь. Поскольку пора было заканчивать дежурство, она вышла из палаты и сразу же направилась к себе.

Дома, сидя на своей кровати, она прижала руку к пульсирующему виску. Несмотря на внешнее спокойствие, она чувствовала, как болезненно бьется сердце. От отчаянного напряжения, в котором она жила последние недели, Энн готова была разрыдаться. Но спустя какие-то минуты она справилась с эмоциями. Что бы ни случилось, она была полна решимости бороться до конца. Мысленно она прикинула, что ей грозит и на что она может рассчитывать. Если она дождется, пока медсестра Грегг приведет главную в ужас рассказом о том злосчастном ночном дежурстве в Шерефорде и увольнении, все пропало. Как бы ни симпатизировала ей мисс Мелвилл, Энн останется только снова собрать вещи и уехать. А что бы сказал доктор Прескотт? Как бы он отнесся к ее исповеди о том, что на самом деле тогда случилось?

При мысли о Прескотте Энн стала рассуждать более здраво. Это был единственный человек, которому она могла по-настоящему довериться. Словно во внезапном озарении она почувствовала, что должна пойти к нему и, пусть гордость и пострадает, попросить совета. Ей необязательно называть Люси. Самих фактов произошедшего будет достаточно. И как бы холодно он к ней ни относился, он наверняка ей поверит.