– И что же это?

Раздался стук в дверь, и через мгновение в каюту вошли Сильвия с Льюисом, улыбающиеся и сияющие. Льюис сказал:

– Полагалось бы выйти на палубу, чтобы бросить последний романтичный взгляд на Европу в лунном свете. Но луны не видно. И пожалуй, Европа нам всем слегка надоела. Потому я подумал, что вместо этого мы можем что-нибудь выпить здесь.

– Гениальная идея, Льюис, – одобрил Стив. – Как будто моя. Кто что будет пить?

Не поднимаясь с дивана, Стив дотянулся до телефона у кровати, заказал всем напитки, после чего продолжил:

– Мы тут обсуждали… Конни и я – знаете, прямо как пожилые супруги… – все это приключение. Занимательно было в нем поучаствовать. Меня огорчает только одно. – Он бросил извиняющийся взгляд на Сильвию. – Это Профессор. Может, он и был скользким обманщиком, но очаровывать умел. Мне он понравился. Жалею, что его больше нет с нами.

– Помолчи! – прошипела Конни, краем глаза поглядывая на Сильвию, которая побледнела при упоминании отца.

– Я говорю от чистого сердца, и Сильвия это знает. Я всей душой за старикана, хоть он и обставил меня в покер. Предлагаю, когда принесут выпивку, нам всем встать и поднять тост в его честь. По крайней мере, погиб он как храбрец.

– Ваши напитки уже здесь, сэр.

Стюард незаметно вошел в каюту чуть раньше, с нагруженным подносом в руках. Он внимательно, с особенным интересом выслушал последнюю часть произнесенной Стивом речи и решил подытожить ее вежливой репликой.

– Спасибо, стюард, – откликнулся Стив. Затем, повернувшись, он едва не упал с дивана.

Все четверо как завороженные уставились на стюарда – вкрадчивого лысого толстяка, очень опрятного в своем белом кителе, сиявшего почтительной улыбкой. Ни дать ни взять – идеальный слуга.

– Отец! – дрогнувшим голосом воскликнула Сильвия.

– Да, дитя мое, это твой недостойный родитель, – сказал Профессор и обнял ее за плечи с мужественным смирением.

Стив делал пассы в воздухе, словно пытаясь отогнать призрака.

– Этого не может быть. Вы умерли.

– Я должен был умереть, мой дорогой юноша, – ответил Профессор, возводя очи горе́. – Должен был, но меня спасло милосердие Божественного провидения. Меня не поглотила, как вы полагали, лавина, но отбросила в сторону. Возможно, вы помните трогательную строку из поэта, имя которого я позабыл. «Соломинка в смерче, пробка в потоке». Одним словом, это был я. Но Господь помиловал меня, дорогой юноша! О да! Он сделал это! И, претерпев неописуемые мытарства, я бежал во Францию. Прочитал в континентальном «Диспатче» радостную, многообещающую весть о вашей двойной свадьбе и ожидаемом отплытии на «Нормандии». Мне удалось проникнуть на судно в скромнейшей из ролей, чтобы обрести огромное счастье, воссоединившись с вами, и, возможно, начать с преобразованной душой новую, лучшую жизнь на великом Американском континенте, куда вы направляетесь.

Ненадолго повисла тишина, а потом Конни вдруг хихикнула. В следующую минуту хохотали все. Отсмеявшись, Льюис протянул руку:

– Что ж! Вы здесь, Профессор. И мы счастливы – все мы – вас видеть. Я вам помогу. Но помните…

– Вы должны вести честный образ жизни, – строгим голосом перебил его Стив.

Профессор прижал ладонь к животу.

– Обещаю, дорогой юноша, со всей страстью моего переполненного чувствами сердца, что я буду вести себя как сущий архангел, даже если нам случится опять сыграть в покер! – Наклонившись, он наполнил еще один бокал и поднял его. – А теперь могу я со всем уважением произнести тост? За будущее! Да станет оно счастливым и добродетельным для всех нас!

Дождавшись, когда все разберут бокалы, Профессор отпил из своего и торжественно подмигнул небесам.

Стоя в опустевшей классной комнате вечером в ту пятницу, отбрасывая сгорбленную тень на освещенный закатным солнцем пыльный пол, он поймал себя на том, что снова переживает из-за нее. Она прибудет уже на следующей неделе, в конце следующей недели! Он встряхнулся, хромая подошел к доске и принялся вытирать ее размашистыми движениями. Затем повесил тряпку на сломанный колышек у двери, рассортировал мел, положил указку под засаленную карту Шотландии – все это он проделал со сдержанной опрятностью, приличествующей старой деве.

Тихонько насвистывая, он запер входную дверь, сунул большой ключ в карман лоснящегося синего костюма и пересек узкую детскую площадку. Он направился по дороге к деревне. Его худощавая фигура довольно нелепо раскачивалась каждый раз, когда он заносил ногу в ботинке на утолщенной подошве.

На полпути у кузницы стояли и болтали шорник Снодди и Тод Мейкл.

– Вот так так! – воскликнул Саддлер, источая брутальный аромат нюхательного табака и алкоголя. – Это же Дейви Блэр, бедняжка. Небось с нетерпением ждет свою новую помощницу! Постой-ка, Тод. Гляди, как я собью с него спесь.

Он широко улыбнулся приближающемуся Дейви.

– Дейви, старина! Как поживаешь? – добродушно крикнул он через дорогу. – Чудесная погодка для этого времени года. Все так и прет из земли. Чтоб меня! Да тут любой заделается фермером!

Как только Дейви прошел, он фыркнул ему в спину:

– Тод, ты видел, как он дернулся? Весной ему приходится особенно несладко.

Кузнец повернул холодную подкову на наковальне. Ему было не по себе.

– Угу. Похоже на то.

– Ему не выкинуть Гринлонинг из головы.

– Ну да, ну да. Все так, все так, – произнес простоватый беззлобный кузнец. – И все же Дейви славный парень – славный покладистый парень.

Снодди снова улыбнулся со всезнающим сочувственным видом:

– Покладистый, говоришь? По мне, так это самое плохое. Ты только глянь на него!

Он ткнул костлявым пальцем в сторону уходящего Дейви:

– Вон он идет в лавку! И знаешь зачем? А я знаю. За пряниками! За пряниками, ни больше ни меньше, которые мать поручила ему купить домой к чаю, потому что Робин будет вечером в школе. Господи, ну разве он не жалок? Директор гаршейковской школы на посылках у матери, как сопливый пацан!

В лавке Дейви стоял и смотрел, как Маккиллоп наполняет хрустящий бумажный пакет пряниками, которые только что стояли на витрине в обществе трех банок средства для мытья овец, двух половиков, ветчины, коробки леденцов, пакета сеточек для волос цвета «средний коричневый» и первых мух.

– Только что привезли, мистер Блэр, – промурлыкал бакалейщик; протягивая пакет, он шаркнул ногами по посыпанному опилками полу и профессионально осклабился. – Полагаю, вы с нетерпением ждете свою новую помощницу, мистер Блэр. Если можно так выразиться, не поймите меня превратно. Кажется, она прибудет на следующей неделе? Вы еще успеете немного поработать в саду и порыбачить, мистер Блэр. Ручаюсь, что вы еще не знаете ее имени… Нет! Нет! Ну что вы, не стоит! Учительница-практикантка из Эдинбургского колледжа, говорят. И все же не дело, мистер Блэр, столь тесное общение, если можно так выразиться, девицы и бойкого молодого человека вроде вас.

Маккиллоп украдкой прыснул, прикрывая рот ладонью.

«Тут он меня подловил», – подумал Дейви, криво улыбаясь. Он вышел из лавки и направился в школу. «Бойкий молодой человек» – отлично сказано, просто отлично! Он все еще размышлял над шуткой Маккиллопа, когда чуть не рухнул от увесистого шлепка по спине и чуть не оглох от гарканья в ухо:

– Как поживаешь, директор?

Дейви развернулся.

– Роб! – ахнул он. – Ты что, рехнулся?

– Фу-ты ну-ты! – хмыкнул Роб. – Уже и с собственным братом нельзя поздороваться.

Братья переглянулись и разразились хохотом. Смех Роба больше напоминал рык. Робин Блэр из Гринлонинга был парнем хоть куда: грудь колесом, могучая спина. Он был младше Дейви на восемнадцать месяцев и в два раза крупнее брата. И он был хорош собой: красивые, правильные черты лица, взгляд с поволокой.

Он постоянно был готов ко всему: и разразиться рокочущим смехом, и врезать тому, кто надумает его задирать. Но желающих было мало, поскольку Робин выглядел приличным остепенившимся человеком – три года назад он женился на Эйли Дункан – и в то же время отнюдь не ханжой, а славным парнем, шалопаем.