Казалось, эта последняя его грубость наконец-то усмирила Пегги, потому что ни в ее манере, ни в выражении лица больше не было прежнего насмешливого вызова.

Ему, поклявшемуся поставить Пегги на место, следовало, конечно, ликовать, однако вместо этого он ругал себя за собственную грубость. Как же ему хотелось взять назад все, что он наговорил ей!

Началась игра, и тут Пегги вновь проявила себя. Хотя она явно не тренировалась, но с того момента, как ее ракетка звонко откликнулась при встрече с первым мячом, стало очевидно, что Пегги Ангус – опытный игрок. Финлей почувствовал, что она, без сомнения, знает об игре больше, чем он.

Она точно подавала, четко играла с лета и била по мячу с поразительной энергией. Она умно занимала правильную позицию, и после нескольких ошибок, сделанных до того, как она нашла свою роль в паре, Пегги заиграла действительно блестяще. Дуглас и мисс Скотт были напрочь разгромлены.

Первый сет Финлей и мисс Ангус взяли со счетом шесть-один, второй выиграли под ноль, а вместе с ним и матч.

Дуглас и мисс Скотт приняли свое поражение с отменным достоинством – улыбаясь, обменялись через сетку рукопожатием с победителями.

– Против такого никто не устоит, – ухмыльнулся Дуглас, натягивая свитер. – Идеальная школа!

Финлей согласно кивнул. С чувством неподдельной гордости он провожал свою партнершу с корта. Финлей был в восторге от победы и восхищен блестящей игрой медсестры Ангус.

Он искренне и великодушно признавал ее превосходство как игрока и восхищался ее чудесной игрой. Он чувствовал, что пришло время раз и навсегда загладить свою вину. И когда они подошли к павильону, он резко повернулся к ней:

– Сестра Ангус, ты играла великолепно, гораздо лучше меня. Тебе придется заняться мной и дать мне урок перед нашей следующей встречей.

Но, увы, благой порыв Финлея не привел ни к чему хорошему, поскольку Пегги, помня, как он относился к ней прежде, сочла его слова за самую жесткую издевку.

Она покраснела до корней волос и, твердо сжав губы, посмотрела на него снизу вверх каким-то новым, полным боли взглядом, а потом сказала:

– Мне приходится выходить на корт в паре с вами. И что бы ни случилось, я все равно буду играть. Но вам не кажется, что будет чуточку лучше, если вы оставите меня в покое?

Она неправильно его поняла – тут же сверкнула мысль у него в голове. Совершенно ошарашенный, Финлей попытался все исправить, но прежде, чем он открыл рот, она ушла.

Он не видел ее до дня следующей игры, во время которой она вела себя сдержанно и холодно, что исключало какие бы то ни было объяснения.

В напряженном молчании они с большим запасом выиграли очередной круг.

К этому времени публика, не замечавшая внутреннего конфликта между Финлеем и сестрой Ангус, начала кучковаться возле них, благодаря их прекрасной игре, и на матч этой пары в четвертом круге собралось довольно много болельщиков. Финлей и сестра Ангус выиграли и тут, и под гул поздравлений прозвучало мнение, что эта пара имеет превосходные шансы на выход в финал.

На самом деле эти игроки идеально подходили друг другу для парной игры: стихийная порывистость Финлея уравновешивалась игровой расчетливостью сестры Ангус.

Притом что ее собственная игра отличалась ровным блеском, Пегги, казалось, в то же время делала игру Финлея стабильнее и каким-то образом позволяла ему давать бой завзятым звездам турнира. Как жаль, говорили все, что этим чудным молодым игрокам не достанется кубок.

Естественно, ведь им предстоит встреча с непобедимой парой: Догги Линдсеем, чемпионом клуба, и мисс Браун, которая последние три года подряд была чемпионкой графства среди дам.

И вот пятый круг, затем шестой, затем четвертьфинал и, наконец, полуфинал. Финлей и его напарница прошли все эти круги как бы машинально, отстраненно и почти без единого слова. И действительно, Финлей решил отложить объяснения до финала и завоевания кубка.

И не ради себя, а ради Пегги он все больше и больше стремился к победе. Он сказал себе, что сможет исправить возникшую между ними болезненную ситуацию только тогда, когда их пара пройдет весь турнир и победит Догги и мисс Браун.

Наконец настал день финала, прекрасный, ясный, солнечный августовский день. Это событие всегда было для горожан волнующим и интересным.

Даже Камерон за завтраком в то утро шутливо заметил:

– Ты, кажется, прекрасно ладишь с сестрой Ангус. Ну что ж, она славная девушка. Я не удивлен, что она так хорошо к тебе относится.

Финлей яростно принялся за мармелад.

– Вот тут вы ошибаетесь, – сказал он. – Я уверен, что сам мой вид ей ненавистен.

– М-да! – сухо сказал Камерон. – Тогда вы оба заслуживаете поражения.

Но Финлей не собирался терпеть поражение. После легкого ланча он пришел в клуб пораньше и загодя переоделся к большому матчу, который должен был начаться в три часа.

Толпа в несколько сот человек собралась на площадке, члены клуба и их друзья, а часть публики взгромоздилась на временную трибуну, которая, как обычно, была воздвигнута для финального матча.

Догги и мисс Браун, полные уверенности и бодрости духа, уже были на публике, на веранде, и обменивались добродушными шутками с некоторыми присутствовавшими там официальными лицами клуба.

– Где же твоя напарница, Финлей? – нарочито громко крикнул Догги. – Она ведь еще не объявилась.

– Она обязательно объявится, – тут же ответил Финлей.

– Может, она наконец-то тебя подведет? – не унимался Догги.

– Она не из тех, кто подводит, – возразил Финлей, вдруг испытав прилив гнева.

Но, когда пробило три часа, а Пегги нигде не было видно, в толпе зашушукались, и прошел слух, что сестра Ангус не будет сегодня играть. Финлея охватило смятение, смешанное с угрызениями совести.

Возможно, она и не придет. Возможно, он так ей опротивел, что она отказалась явиться на финальный матч.

Финлей вдруг пал духом, но в тот же момент из толпы, собравшейся у ворот, донесся крик, и появилась сестра Ангус.

Она была на себя не похожа: ее лицо было очень бледным и осунувшимся. По-видимому, она торопилась – по крайней мере, Финлей объяснил себе ее вид именно так, но у него не было времени рассуждать на эту тему, потому что она тотчас же направилась к корту.

Вместе с Догги и мисс Браун они вышли на ярко освещенный солнцем центральный корт, и их появление было встречено радостными возгласами. Затем началась предматчевая разминка. Но, послав Пегги мяч, Финлей заметил, что на правой руке у нее замшевая перчатка. Он с удивлением посмотрел на эту перчатку.

– Ты не сможешь играть с этой штукой, – заявил он. – Лучше сними ее.

Она покачала головой, проведя кончиком языка по сохнущим губам.

– У меня волдыри на руке, – сказала она так, будто сама была не очень в этом уверена. – О, ничего особенного. Наверное, от стольких игр. Надеюсь, это мне не помешает.

Ее ответ оставил его в некотором недоумении, но подумать об этом не оставалось времени: Догги пропел ему, что, дескать, пора, – и игра началась.

Финлею сразу стало ясно, что она будет быстрой и яростной. Их соперники, выиграв жеребьевку, выбрали свою подачу, и Догги безжалостно их расстрелял. Подача была его сильной стороной, и он легко выиграл первый гейм.

Финлей стиснул зубы и взял себя в руки. Он видел, что Пегги играет далеко не так хорошо, как обычно, и чувствовал, что ей мешает сильное волнение.

Он выиграл свою подачу, а мисс Браун – свою, но затем Пегги подавала так плохо, что они проиграли ее подачу, после чего счет стал три-один в пользу Догги и мисс Браун.

В следующем гейме снова подавал Догги, и после его сокрушительных подач счет стал четыре-один. Затем Финлей, жаждущий немедленного реванша, сделал двойную ошибку и в результате проиграл свою подачу, после чего счет стал пять-один. Тут и раздался стон среди зрителей, который усилился, когда мисс Браун своими подачами легко довела счет до шести-один, выиграв таким образом первый сет.