На поиски подходящего заклинателя Юн Шэнь отправился вслед за Су Эром. Вернее сказать, слуга пошел за ним. Он понес гуцинь туда, откуда его взял, а Юн Шэнь как бы невзначай решил прогуляться и подышать свежим воздухом на открытой веранде.

Пришлось идти впереди, ведь где это видано, чтобы господин следовал за своим слугой, но Юн Шэнь понятия не имел, где... музыкальная комната? Кажется, Су Эр назвал ее именно так. В той части дома Юн Шэнь еще не бывал — он вообще толком не исследовал поместье за пределами западного двора, где располагались покои Хэ Циюя.

Все выливалось в большую неловкость, чем он ожидал.

— Господин... павильон в другой стороне...

— Господин! Это крыло наложниц! Н-нельзя туда заходить!

Юн Шэнь отдернул руку от красной лаковой двери и, подняв взгляд, увидел, что та украшена искусной резьбой, изображающей сорок в ветвях цветущих деревьев[24]. Довольно говорящий мотив.

Су Эр плелся следом, прижимая к себе обернутый плотной белой парчой инструмент, и каждый раз комментировал неверный путь, выбранный Юн Шэнем. Поначалу это было неплохо, но чем дальше они шли, тем менее знакомым становилось окружение, а неловкие замечания слуги начинали мало-помалу раздражать. Юн Шэнь в очередной раз был раздосадован своей беспомощностью. Он отвернулся от двери и невольно ускорил шаг, устремившись в противоположном направлении.

Слуге тоже пришлось ускориться, и к тому времени, как они вновь вышли на веранду, он отметил, что они забрели в совершенно другую часть поместья. Поспевать вот так за господином, при этом аккуратно удерживая ценный гуцинь в руках, было нелегко. Он не мог вставить и слова о том, в какую сторону нужно повернуть: господин шел слишком стремительно.

Юн Шэнь тем временем уже забыл о своем первоначальном намерении добраться до музыкальной комнаты — ему просто хотелось встретить хоть кого-то из заклинателей! Неужели одного разговора хватило, чтобы те прекратили свои попытки следить и ограничивать свободу Хэ Циюя? Невероятно! Возможно, он просто ушел не в ту часть поместья? Нужно было отправиться в южные павильоны... Хотя он с трудом мог сказать, где сейчас находился. Из встретившихся ему на пути людей была лишь пара служанок, которые без особого энтузиазма убирались и не обращали на них внимания.

Погруженный в свои мысли, он не сбавлял темп и не заметил, как на полной скорости, заворачивая за очередной поворот, влетел в идущего навстречу человека. Столкновение вышло жестким. Он ударился носом о незнакомца, зажмурился и попятился, чувствуя, как заваливается назад. Упасть ему не дала сильная рука, сжавшая плечо. Больное плечо.

Юн Шэнь с шипением втянул воздух. Почувствовав, как его равновесие восстановилось, он со всем пренебрежением отбросил чужую руку прочь. Медленно открыв глаза, он увидел перед собой отвороты бледно-голубых одеяний, витиеватый узор из вышитых серебристой нитью журавлей по воротнику, переливавшийся в редких лучах солнца, что проникали через резной козырек навеса.

Юн Шэнь поднял взгляд и понял, что видит этого человека впервые.

Высокий, выше Хэ Циюя, с белой кожей, которая, должно быть, редко видела солнечный свет. Руки мужчины сложены и скрыты за длинными рукавами многослойного зимнего одеяния с синим поясом, обхватывающим тонкую талию. Черные волосы забраны в аккуратную простую прическу, перехваченную изящной серебряной заколкой-гуань. Цепкий и внимательный взгляд темных глаз дополнял безупречный образ знатного господина, вряд ли когда-нибудь в своей жизни державшего что-то тяжелее кисти для каллиграфии или изящного веера.

— Какая встреча! Как поживает мой младший братец, как здоровье?

«Младший братец». Узоры журавлей[25]. Неужели он наткнулся на третьего господина семьи Хэ?

Как же его звали...

Хэ Циянь. Он был ученым, насколько знал Юн Шэнь. Именно у его гуциня Хэ Циюй однажды подпилил струны. Не нужно было быть человеком сведущим, чтобы понять, в какой конфуз это вылилось при очередном сеансе музицирования. Оттого доброжелательности от этого члена семьи Хэ точно ждать не стоит. Хотя ученый, благородный господин, должен был быть дипломатичнее, чем, к примеру, второй брат.

Юн Шэнь искренне надеялся, что ему не придется вновь стоять на коленях за чужие провинности. Он ненавидел это.

— Приветствую третьего брата. Не стоит беспокойства, с этим Хэ все в порядке, — поприветствовал он Хэ Цияня, стараясь соблюсти приличия.

Лицо того заледенело. Кажется, вежливость возымела противоположный эффект.

— Ты вновь создал много проблем, — эти слова были сказаны с той же сдержанной улыбкой. — И как тебе это только удается, ума не приложу! Сначала случай с господином Цзи, теперь связь с демонами...

— Господин! — воскликнул показавшийся из-за поворота Су Эр. Было видно, что он запыхался.

Заметив, кого повстречал Юн Шэнь, слуга побледнел и выпрямился точно по струнке. Он во все глаза уставился на третьего брата Хэ и невольно сжал инструмент сильнее. Выражение лица Хэ Цияня ожесточилось, когда его взгляд зацепился за гуцинь. Су Эр в конце концов сообразил, что от него требуется, и согнулся в глубоком — насколько это было возможно — поклоне, продолжая удерживать инструмент в руках.

— Этот ничтожный слуга приветствует третьего господина Хэ.

— Так, значит, мой инструмент был все это время у тебя, Юй-ди[26]? А я его искал целое утро, — начал Хэ Циянь, его губы кривились в презрении. — Неужто ты решил взяться за старое, и теперь твоему гэ нужно вновь искать мастеров для изготовления струн? Ты, живо верни его на место, поговорю с тобой позже.

Последняя фраза была грубо брошена Су Эру, и тот, немного поколебавшись, откланялся.

Теперь Юн Шэнь остался с Хэ Циянем один на один.

— Все не так. Я не хотел причинять неудобства третьему брату и кому-то ни было еще, смиренно прошу... — склонив голову, начал Юн Шэнь. Он надеялся, что стратегия извинений, удавшаяся со вторым братом, поможет и здесь.

— Тем не менее ты это сделал, — резко оборвал его Хэ Циянь. Притворная доброжелательность улетучилась. — Все, что ты делаешь, приносит окружающим лишь неудобства. Слышал, ты желаешь искупить ошибки прошлого. Но не приходило ли в твою глупую голову, что, сколько бы извинений ты ни принес, все это будет не более чем зернышком проса в безбрежном море?[27] Всегда выходит так, что нам приходится решать твои проблемы. Думаешь, раз извинился, раскаялся, постоял на коленях, то сразу же стал подобен Будде?

Очевидно, стратегия извинений не помогала.

— В этот раз все иначе, — твердо сказал Юн Шэнь, сжав руки в кулаки. — Никому из семьи Хэ больше не придется страдать из-за моих ошибок.

Хэ Циянь засмеялся, словно услышал что-то неимоверно его забавляющее.

— Интересно узнать, что же ты собрался для этого сделать? Хочешь сдаться заклинателям с повинной?

— Я приму участие в расследовании и докажу, что не имею к этому никакого отношения.

Хэ Циянь засмеялся пуще прежнего. Он изящно достал из рукава простой белый веер и прикрыл им половину лица, продолжая тихо и издевательски похихикивать. Его глаза изогнулись полумесяцами, выражая искреннее веселье.

Что бы он ни сказал... Похоже, третий брат не воспринимал Хэ Циюя всерьез.

— Это невозможно, — легко заявил Хэ Циянь.

— Не могу согласиться с вами, третий господин Хэ!

Юн Шэнь и Хэ Циянь одновременно повернулись. С другого конца коридора им навстречу шел не кто иной, как Цао Сяошэ. Он был укутан в несколько теплых плащей, чересчур даже для такой погоды, и то и дело глубже прятал руки в меховых рукавах. Полы его бледно-зеленой мантии, выглядывавшей из-за тяжелых тканей, развевались позади от быстрой ходьбы.

— А вы... — чуть отклонив веер в сторону, осведомился Хэ Циянь.