Собравшись, Юн Шэнь одним махом опрокинул в себя пиалу с порцией лекарства под внимательным взглядом старика Суна и поморщился. Все же к этому вкусу привыкнуть невозможно. Горечь и вяжущее древесное послевкусие сковали его язык, но Юн Шэнь все же сумел задать вопрос, не дававший покоя:

— Что, если Хэ Циюй в действительности был замешан в темных делах?

Лекарь Сун насмешливо фыркнул:

— Хэ Циюй в этом деле совершенно ни при чем, он был из тех, кто, купив шкатулку, вернет жемчужину[35]. То, что сказал клинок Си Ин, — это не более чем дешевый блеф, и, я надеюсь, тебе хватило ума на него не повестись, — небрежно бросил он, вновь заняв свое место напротив Юн Шэня, и расслабленно откинулся чуть назад. — Все знают, что в борделях скрываются демоны. Это самое теплое местечко для них. Неужто нужно подозревать каждого, кто оставлял много денег в этом заведении, как Хэ Циюй?

Да, нечто подобное упоминал и Цао Сяошэ, что некоторые демоны скрывались среди людей и жили подобно смертным, но этого Юн Шэнь понять не мог. Ему обычная жизнь пока что не нравилась совсем, неужели бессмертные существа, которыми являлись демоны, могли предпочесть такое жалкое существование? Не то чтобы обычное существование демонов он не считал жалким, но все же это лучше, чем шумная, противоречивая и безумно быстротечная жизнь смертного.

— Павильон ароматов — один из старейших публичных домов. За десятилетия его существования, когда молодого господина Хэ и в помине не было, успело произойти множество необычных и таинственных происшествий, на которые закрывались глаза. И вот внезапно нагрянула целая заклинательская школа. О, как же так, демоны среди людей! Никогда такого не случалось, надо же.

Юн Шэнь изучающе поглядел на лекаря Суна, последние слова которого так и тонули в желчи. Похоже, он действительно ненавидел заклинателей. Не первый раз он говорил о них, сцеживая яд. Что послужило тому причиной? Не то чтобы Юн Шэнь сильно хотел знать. Ему была интересна не столько причина этой ненависти, сколько причина возникновения ненависти в целом.

Что могло вызвать это чувство? Насколько чудовищные события должны случиться, чтобы пробудить нечто настолько сильное?

Выйдя из лекарской, он сориентировался по обстановке, что при свете дня сделать было гораздо проще, чем ночью. Ему не пришлось вновь сидеть на холодных досках в ожидании, что кто-нибудь удосужится подобрать его, как это случилось тогда. Вместо этого он отправился в сторону «своих» покоев.

Среди всех тревожных и не слишком мыслей, заполнявших его сознание, Юн Шэнь успел позабыть о важном.

Он коснулся рукой щеки, той, которую дважды отметила пощечиной Цянь Аньхуа и где должны были остаться порезы от ее острых хучжи, жегшиеся от ледяного воздуха на улице. Однако, к его удивлению, кожа была совершенно мягкой, без следа увечий. Прикосновение не вызывало боли. Странно. Неужели всему причиной чудодейственное снадобье лекаря Суна? Занятный эффект. Однако важно было не это, а то, что тогда сказала великая госпожа Цянь. Запрет, введенный для Хэ Циюя, на выход за пределы поместья вряд ли мог испариться так же, как раны.

Уже подходя к покоям, Юн Шэнь заметил стоящих у дверей людей. Их было трое. Мужчины, облаченные в темно-зеленые грубые одежды, — слуги — ждали кого-то. Юн Шэнь даже догадывался кого. Один из них заметно выделялся: был низок, слегка одутловат, его редкие волосы с проседью были собраны в куцый пучок на затылке. Именно он первым и приметил приближающегося Юн Шэня, разразившись громким окликом:

— Молодой господин Хэ!

Юн Шэнь чуть нахмурился. Что они здесь делают? Насколько он успел усвоить за время пребывания в поместье, слугам не было дела до Хэ Циюя.

— Ах, господин, этот ничтожный слуга так переживал, никак не мог найти вас...

Юн Шэнь остановился. Он предчувствовал недоброе. Что-то здесь не так.

Проход ему загораживали двое других слуг, мужчины средних лет, выше, чем он, и одинаковые на лицо. Неужто близнецы? Но внимание к себе вновь привлек тот, что пониже и, очевидно, постарше.

— Великая госпожа велела этим ничтожным приглядеть за молодым господином. Прошу, проходите в покои, вы еще больны, и вам нужен отдых.

Так, значит, его все же намерены запереть. От досады Юн Шэнь цыкнул. Цянь Аньхуа говорила серьезно. Нужно было что-то придумать.

Двое рослых слуг среагировали быстрее, чем Юн Шэнь успел дать хоть какой-то мало-мальский ответ, и чуть ли не волоком затащили его в покои, не слишком бережно подхватив под плечи. Юн Шэнь едва не запутался в длинных полах мантии и еле удержал равновесие.

Как надоело. Все здесь считали, что его можно хватать и таскать как тряпичную куклу. Он не выдержал, почти перейдя на крик:

— Что вы себе позволяете?!

Злость внутри разгорелась с большей силой, ему казалось, что капля крови фэнхуана, которую он так и носил на запястье, словно подпитывала обуревавшие его эмоции, заставляя пылать их все яростнее. Неожиданно он почувствовал, как вместе с недовольством, скопившимся за такое долгое время, все его тело наливается небывалой силой.

— Эй ты! Немедленно объяснись! — Юн Шэнь парой тяжелых шагов пересек комнату и схватился за двери, которые слуги не успели захлопнуть, крепко удерживая их. — Как посмели так со мной обращаться? Смерти хотите?!

Сквозь маску благоговения на лице старого слуги он разглядел презрение. Руки Юн Шэня дрожали, он еле удерживал дверные створки — по ту сторону напирали рослые слуги. Он сжал зубы в попытках увеличить напор. Силы, что вспыхнула в нем подобно пламени, не хватало, но он не собирался терпеть все то, что происходит.

— Так велела великая госпожа, — терпеливо и раздражающе спокойно, растягивая каждый слог, пояснил старый слуга. — Если вам что-то понадобится, этот ничтожный к вашим услугам.

— У меня уже есть личный слуга, — прошипел Юн Шэнь. Руки, старательно удерживавшие двери, заныли от напряжения. — Где Су Эр?

— Ах да, тот негодный мальчишка. Этот ничтожный извиняется за его поведение и недостойное воспитание, больше он вас не побеспокоит. Отныне он будет находиться в услужении у третьего молодого господина, — елейно и угодливо сказал пожилой слуга, но в его маленьких, похожих на поросячьи, темных глазах таилось злорадство.

И тут третий братец успел отметиться!

На этот раз Юн Шэнь не вставил и слова в ответ, его руки ослабли, и деревянные двери с хлопком закрылись. Он успел только рывком убрать пальцы, пока их не задавили тяжелые створки. В тенях, расползающихся по тонкой поверхности рисовой бумаги, которая обтягивала окно, он мог видеть, как двое слуг встали у его двери словно стражники. На пробу Юн Шэнь потянул двери покоев, но те были заперты! Или же крепко удерживались. Он ударил по двери, но лучше не стало, напротив, он с шипением отдернул ушибленный кулак.

Его посадили под замок.

Эта мысль его подкосила. Юн Шэнь осел на пол и закрыл лицо руками, притихнув. Он старался отрешиться от всего, но ничего не получалось.

Ситуация, казалось, не могла стать еще хуже, но каким-то образом стала.

Юн Шэнь судорожно вздохнул, проведя руками вверх, от лица к затылку, и хватаясь за волосы, оттягивая их, пока не ощутил боль. Он продолжал тянуть, пока не стало невыносимо.

Теперь неприятное чувство, преследовавшее его с момента пробуждения в этом клятом теле, шло на пользу, наводя в голове подобие порядка.

Хэ Цисинь пропала, Юн Шэнь понятия не имел, где она. Су Эра тоже не было рядом. Эти два человека, единственные, кто были преданны и готовы следовать за четвертым господином Хэ, единственные, с кем он мог считать себя в безопасности, покинули его. Хэ Циюй остался один.

Трагедия, не так ли? Терпеть дурное отношение семьи, где с ним не считались, будто он что-то незначительное, как грязь из-под ногтей. Скорее всего, для Хэ Циюя это было нормой жизни и тем обращением, которого он заслуживал за свое отвратительное поведение — но при чем здесь Юн Шэнь? Он слишком много сетовал на утрату бессмертия, забыв о главном: не только оно делало его тем, кем он являлся. Гнев кипел в нем, словно в распаленном котле, грозя то и дело выплеснуться наружу. Юн Шэнь даже мог физически ощущать, как это злостное пламя горит в том месте, где в его бессмертном теле было ядро духовных сил.