Фраза Цао Сяошэ привела Ху Иньлин в чувство. Она сощурилась и коротко рыкнула:

— Да, приходится. — Вдохнув поглубже, словно перед нырком в воду, она продолжила: — Поначалу все было неплохо, проклятие будто начало отступать. Даже ее облик становился прежним. Госпожа была счастлива, и я вместе с ней. Думала, что все позади... Но потом духовных нефритов начало не хватать, с каждым разом требовалось все больше жизненной энергии. Это сильные артефакты, но они не приспособлены для сохранения цзин. Они ломались. Нужны были новые. И вот Благодетель пришел в очередной раз и сказал, что есть возможность заставить проклятие отступить надолго, а затем и вовсе освободиться от него. Конечно, мы были согласны. Ведь он сказал, что даст госпоже истинное бессмертие в новом теле. Тогда она обретет могущество, и ей больше не придется пожирать чужие жизни для продления своей. Тогда я смогу служить ей вечность. Плата за эту вечность была ничтожно мала, как мне тогда показалось. Всего лишь организовать нападение на императора. Я не придала этому большого значения — это всего лишь еще один человек. Я пережила не одного такого человеческого правителя.

— И нападение должно было состояться на том самом шествии? — хмуро уточнил Юн Шэнь.

— Лучше момента не придумаешь. Благодетель настаивал на этом. Я же считала, что стоит ударить исподтишка, а не у всех на виду. Рисков было слишком много, но госпоже становилось все хуже, и я не смела сказать слова против. В итоге мои опасения оправдались. Все пошло не так.

Юн Шэнь достал из-за пазухи припрятанную шкатулку.

— Эта шкатулка имеет отношение к произошедшему?

Он показал ее Ху Иньлин на вытянутой руке. Хули-цзин прищурилась, пытаясь сфокусировать взгляд, и чуть наклонила голову вбок, вытянув вперед, — получилось плохо, цепи держали слишком крепко. Юн Шэнь хотел уже сделать шаг ближе, но Цао Сяошэ, удерживавший его за плечо, легко потянул его назад, не давая сдвинуться с места и перейти внутренний контур печати. Юн Шэнь резко дернулся и двинул плечом, сбрасывая с себя чужую руку.

— Имеет, — оскалилась Ху Иньлин. — Знаешь легенду о том, как Сюаньлун вырвал крылья Луани? Перья с оборванных крыльев погрузились в Тихое озеро. Окропленные кровью божества, ее обидой и болью, даже так они сохранили светлейшую из способностей — очищать окружающее от зла, забирая его себе. Каждое перо Луани, попавшее в Тихое озеро, своей силой очистило его, заключив в себе всю темную ци. Тысячи лет последователи божественной Луани искали и очищали от темной энергии каждое перо — такая концентрация демонической ци была опасна для любого живого существа, которое коснется его. Даже для самих демонов. Это сила, которую не покорить. В шкатулке — перо Луани, одно из последних. План состоял в том, чтобы в нужный момент высвободить силу. Я думала, что раз оно обладает подобным потенциалом, то можно высвободить всю демоническую ци и обменять ее на человеческую цзин. Так мы делали с духовными нефритами. Демоническая энергия, изгнанная из пера, могла бы накрыть весь Бэйчжу. Сколько бы цзин она могла принести взамен... — голос Ху Иньлин сорвался на шепот. — Мы смогли бы поразить двух птиц одним камнем — убить императора и устроить хаос, как того хотел Благодетель, и собрать жизненную силу для госпожи, чтобы она дотянула до обретения истинного бессмертия.

Юн Шэнь помрачнел и сжал губы в тонкую линию.

— Шкатулка украдена у библиотеки Цинтянь. Ее вам тоже этот Благодетель подсунул? — вновь подал голос Цао Сяошэ.

— Нет, но он свел нас с тем, кто владел этой шкатулкой. Возможно, он и украл ее. Не знаю. Ни я, ни госпожа не имеем к этому отношения.

— И кто этот человек? — с нажимом спросил Юн Шэнь. Ему не слишком нравилось, когда приходилось вытягивать слово за словом.

Ху Иньлин издала короткий истеричный смешок.

— О, его я вижу перед собой. Это Хэ Циюй.

Юн Шэнь прикусил внутреннюю сторону щеки. Невозможно. Хэ Циюй был простым смертным, скудоумным молодым господином. Не было ни шанса, что он и правда замешан в этом деле. Да и зачем ему это?! Украсть что-то из Цинтянь... Тем более пять лет назад. Сколько ему тогда было? Семнадцать? Едва ли он со своей болезнью покидал пределы семейного поместья до совершеннолетия. Неоткуда такой вещице взяться в его руках.

Что-то не сходилось.

— Надо было ожидать от него подвоха, — прошипела Ху Иньлин, в ее словах змеей вилась ядовитая обида. — По правде говоря, меня всегда смущало, как он общался и вел себя на людях...

— Как это?

— Никогда не встречалась с ним один на один. Переговаривались о деталях мы письменно. Он передавал послания лично в руки через ширму в назначенные дни, а когда бывал в Павильоне ароматов, то и виду не подавал, что знаком со мной... Но каждый раз от его имени приходили щедрые пожертвования.

Было похоже, что на деле кто-то очень усердно пытался выставить Хэ Циюя виновным. Но шкатулка с пером Луани была и правда найдена в его покоях. Хэ Циюй действительно не раз навещал Павильон ароматов. Юн Шэнь помнил, как на него бросились узнавшие Хэ Циюя ивовые девицы, да и учетные книги говорили о том, что четвертый молодой господин любил провести там время.

— Интересно получается, — в разговор вновь вступил Цао Сяошэ. — Высвободить демоническую энергию, накопленную пером Луани... Как ты это собиралась провернуть? Заклинателей в тот день было много, и они бы легко почуяли твою истинную сущность, какой морок ни наложи.

— Основная работа была не на мне, — хмуро процедила Ху Иньлин. — Хотя хочешь сделать что-то хорошо — сделай это сам, да? Это моя вторая ошибка. Что я снова доверилась. Но госпожа...

Взгляд ее вновь потерял четкость, он становился пространным, словно демоница тонула в пучине воспоминаний, которые причиняли ей немало боли. Ху Иньлин шумно вздохнула, на миг сильно зажмурившись. Она широко распахнула единственный глаз. Взгляд ее остался затуманенным.

— Я передала записи о технике обмена энергиями Хэ Циюю, — она с трудом ворочала языком, будто через силу. — В день шествия от него требовалось правильно выполнить небольшой ритуал, а после передать перо Луани, полное цзин, мне. Таков был наш уговор. Но, как видно, силенок не хватило, а потом ублюдок сбежал, — перешла она на свирепое шипение. — Это был провал. Госпожа при смерти. О дальнейшей помощи Благодетеля не могло идти и речи.

Юн Шэнь лишь мрачно усмехнулся. Его предположения оправдались.

— В день шествия... — тихо протянул он, медленно повторяя чужую фразу.

В день шествия Хэ Циюй был уже неделю как мертв.

С кем бы ни переговаривалась Ху Иньлин, это не мог быть он.

Юн Шэнь вспомнил первые дни после своего попадания в это тело. Казалось, он застрял в нем уже на целую вечность, но на деле минуло не так много дней. Сначала все казалось странным. Ненастоящим. Глупым наваждением, хитрой демонической ловушкой, но теперь... Ох, теперь все зашло слишком далеко.

Он сунул шкатулку в руки Цао Сяошэ, даже не оборачиваясь на него, а сам достал припрятанные в скрытом кармане записи из тайника. Он раскрыл растрепанную тетрадь на первой попавшейся странице. Вся она была испещрена криво выведенными иероглифами, которые можно было с трудом опознать. Почерк Хэ Циюя и правда выглядел кошмарно. Как можно было так небрежно относиться к каллиграфии? Поразительно для господина из знатной семьи. Хотя, может, Хэ Циюй был слаб не только телом, но и умом.

Юн Шэнь показал записи Ху Иньлин.

— Присмотрись, — велел он. — Такой почерк был у Хэ Циюя, с которым ты общалась?

Ху Иньлин вновь чуть потянулась вперед, силясь разглядеть записи. От этого легкого движения цепи, казалось, затянулись на ее израненной шее, сильнее впиваясь в плоть. Ее взгляд быстро пробежался по не слишком стройному ряду кривых символов, и в нем сразу же мелькнуло узнавание. Она пренебрежительно скривила губы.

— Нет, это... мой почерк. Мои записи. Те, что я передала ублюдку, — слабо проскрежетала она.

Юн Шэнь поразился и развернул тетрадь к себе. Из хлипкого переплета едва не выпала пара листов. Цао Сяошэ придвинулся ближе, почти вплотную, и заглянул в записи.