Кай распахнул дверь и прорычал:

— Я тебя убью, тварь.

Вир сидел за столом на стуле Кая, как ни в чем не бывало. Волосы аккуратно зачесаны. В тёмно-синем безукоризненном пиджаке. Но лице — очки, рядом — лист бумаги. Вир по-хозяйски взял ручку и что-то чиркал.

— Нет! — Адайн уцепилась за плечи Кая. — Что тебе надо?

Голос звенел от напряжения, на лице была неприкрытая злость. И всё же она держала Кая изо всех сил и не хотела подпускать к Виру. Почему — он не мог понять.

— Рад видеть вас, Адайн, Кай.

Вир привычным жестом снял очки и потёр глаза.

Хотелось разломать эти очки и воткнуть дужку прямо в глаз профессора. Заслужил, ублюдок.

— Подожди, — осадил Кирион. — Подумай своей башкой. Что ему здесь надо? Он же не за прощением пришёл.

Кай повёл плечами, сбрасывая руки Адайн. Девушка с хмурым взглядом встала рядом.

— Ты на моём месте, профессор, — зло проговорил Кай, уставившись на Вира. Его не волновало, кто сидел в чертовом кресле, но это было единственное, что он мог сказать, чтобы хоть как-то убавить гнев.

— Извини, Кай, но мне привычнее сидеть по эту сторону стола, — Вир провёл рукой по двери, заменявшей его. — Даже такого, — Он сделал приглашающий жест. — Присаживайтесь, нам нужно о многом поговорить.

Адайн остолбенела — столь растерянного лица Кай давно у неё не видел. Он буквально чувствовал, как всё внутри неё переворачивается и переходит в состояние хаоса.

— Вот так просто? — вскричала девушка. — Вломишься к нам и займёшь место, после всего?

Кай сразу почувствовал себя более хладнокровным и уверенным. Теперь уже настала его очередь сделать к Адайн шаг. Он тонко-тонко коснулся её руки, пытаясь успокоить.

— Да надо же, — ухмыльнулся Кирион. — Как раньше прям.

Кай зыркнул на демона.

Вздохнув, Вир с большей настойчивостью повторил:

— Присаживайтесь. Мне есть что сказать, ты права, Адайн.

Кай первым сел на стул. Он скрестил руки и нахмурился. Рейн сбежал, уже неделю его не могли найти, и тут явился Вир. Совпадение? Нет, явно нет.

Девушка осталась стоять, вцепившись взглядом в профессора.

— Адайн, пожалуйста, сядь. Я буду говорить много и долго. Сначала — о себе и о том, почему принял такое решение. Затем — о твоих родителях.

Адайн и Кай одновременно вздрогнули и переглянулись, подруга опустилась на второй стул, точно потеряла силы. Кай сидел рядом и как будто случайно локтем дотронулся её локтя. Он не хотел, чтобы Вир заметил этот жест, но не мог не коснуться Адайн — он знал, что лучше любых слов на неё действовали прикосновения.

Вир сложил руки перед собой и учительским голосом начал:

— Дети редко понимают родителей, но все поступки те делают из-за желания позаботиться о своих детях.

— Это ты-то родитель? — ухмыльнулся Кай.

— Кай, когда я говорил, что вы — моя семья, я не шутил. И в этом есть кое-что большее. Скоро ты узнаешь.

Кай напрягся. Не нравились ему эти слова. Вир опять что-то замыслил, и это казалось таким ясным, как никогда.

— У нас было дело. Был план. Мы хотели побороться с миром за самих себя. Взять всё, что у нас отняли в детстве, юности и взрослой жизни, и что всегда отказывались давать.

Кай с брезгливостью посмотрел на Вира. Очередные громкие напыщенные слова. Раньше он с готовностью слушал профессора, когда тот раззадоривал речами о мести, а сейчас хотел одного — заткнуть эту пасть, а его самого сбросить с башни.

Вир такой же, как все в Совете. Может, они и оказались по разные стороны, но были сделаны из одного материала.

— И для меня это дело — то, ради чего я готов пойти на всё. Я знаю, что мы должны сокрушить Совет, и что от этого будет лучше всем: простым кирийцам и знатным кирам, а главное — нам самим. Вам. Если бы мы не отказались от плана, Рейн начал бы действовать после коронации, а ложь Совета — потихоньку разваливаться, кусочек за кусочком.

— Да что ты говоришь, — прошипел Кай. — Ну давай, вспомни свои первые дни без демона. Хорошо тебе пришлось? А каково Рейну, как думаешь? И ему — действовать по плану? Ха!

Смерив Кая взглядом, Вир спокойно продолжил:

— Я знаю, что мы все заслуживаем правды и шанса. Я решил остановить вас, чтобы вы не потеряли этот самый шанс. Я признаю, что перешёл границу допустимого. Я должен был поговорить — просто поговорить, — Вир выразительно посмотрел на Кая, будто намекал на что-то, — Но слова иногда даются сложнее поступков. Я начал действовать, чтобы защитить наш план, а вместе с ним — наши надежды.

Хотелось плеваться. Надежды, как же!

Кай искоса глянул на Адайн. Девушка смотрела на профессора, как ребёнок — на нерадивого отца. Её лицо читалось лучше открытой книги: она злилась на Вира, злилась на то, что он сделал с ними, и всё же не могла ничего ответить. Он был для неё семьёй, тем отцом, а заодно и матерью, которых у неё никогда не было. И сколько бы Адайн не говорила, что это Кай стал для неё первым близким человеком, это было не так.

И больше всего сейчас он бы хотел ударить Вира, а лучше — хлестнуть кнутом, да прижечь железом, и оставить такие же безобразные шрамы, как у него. Вся эта ненависть разбивалась о привязанность Адайн.

Кай посмотрел на Кириона. Тот просто пожал плечами:

— Выбирай: ненависть и обиды или семья и доверие. Один раз ты уже выбрал, ну, доволен остался?

— Я защищал не только себя. У меня есть брат, — Вир снова посмотрел на Кая, — Его зовут Ригард В-Бреймон, и всё это мы затеяли с ним. Ещё тогда, девять лет назад. Мы хотели бороться любым способом. Я начал действовать из Канавы, а он — пробираться в Совет.

Кай и Адайн переглянулись. Ещё один с братом, ну конечно, почему бы и нет, черт возьми. Паутина оплетала всё сильнее.

— У Рига не меньше поводов ненавидеть Совет, чем у всех нас. Но главная причина — это ты, Адайн.

Девушка вздрогнула. Кай перевел недоуменный взгляд на неё, на Вира и назад.

— Риг стал циником ещё после того, когда его отца-гвардейца несправедливо осудили и повесили. Но я знаю, что весь этот цинизм разоружила одна женщина — Эстера А-Даран.

Кай опять посмотрел на Адайн, на Вир. Девушка тихим голосом пояснила:

— Это моя, — она замялась, будто не хотела или не могла произнести следующее слово. — мама.

— Они долго встречались. Думали убежать, но она боялась преследования Я-Эльмона и не решалась. Ещё и ты была маленькая — ну куда ей, с крошкой на руках? Но Риг убедил Эстеру. Ему нужны были вы обе. Ты понимаешь почему, Адайн?

— Нет! — выкрикнула девушка, мотая головой.

Но она понимала. Кай взял Адайн за руку и ответил кривой ухмылкой на удивлённый взгляд Вира. Он тоже понимал и ни черта не верил профессору.

Кай переглянулся с Кирионом. А если это правда? Тогда ему надо выбрать жертву: родители или надежды на Адайн. И при любом выборе он тоже оставался жертвой.

— Не может… — Адайн не договорила и снова закачала головой.

— Почему не может? — всё тем же спокойным, ровным голосом спросил Вир. — Эстера родила в семнадцать. Ригу тогда было шестнадцать. Оба в самом расцвете сил.

Адайн вырвала свою ладонь у Кая и обеими руками ухватилась за серебряную птичку на шее.

— Заткнись, я не хочу это слышать!

Она обвела Вира и Кая безумным взглядом и расхохоталась:

— Мой отец — Ригард В-Бреймон, глава Инквизиции, это ты хочешь сказать, да? А Нол Я-Эльмон — обманутый муж, да?

«Мой отец — Ригард В-Бреймон», — повторил Кай про себя. И всё бы ничего, если бы это не была цена свободы Д-Арвиля.

Его условие оказалось простым. Он выпустит Кая, всего на тридцать дней. И за этот месяц он убьёт В-Бреймона, затем Энтон «поймает» убийцу и казнит. Станет героем в глазах инквизиторов, и его выберут новым главой.

Это был единственный ключ к свободе, Кай согласился. Он мысленно брыкался и фыркал, насмехался над собой, но знал — это правильное решение. Слишком многие дорогие люди зависели от его свободы.

И он бы поверил, что сбежит, справится, но… Д-Арвиль был таким же ублюдком из Канавы, как Кай. Он знал, где остановились мать и Агни, где жил отец. И угрожал, что с ними расправятся: не важно, сбежит Кай или убьёт Энтона. Глава мог блефовать, да, но проверять Кай не хотел.