Рейн быстро бросил:

— Если лакка здесь, инквизиторы могут прийти. Я ухожу. Я уже достаточно испортил.

— Нет! — уверенно воскликнула Адара, перегородив ему дорогу. — Ты нам нужен, Рейн. Ты не должен уходить.

— Чтобы ещё кто-нибудь умер из-за меня? — Рейн беспомощно развел руками. — Эйли же не виновата.

— Не виновата. Но так случилось, и это уже не исправить.

«Сука», — холодно подумал Рейн.

— Если ты не хочешь, чтобы Совет продолжал бесчинствовать, ты останешься.

Рейн посмотрел в сторону, куда ушла Эйли с «калеками», затем на худое тельце лакки.

— Ты ведь знаешь, что в одиночку не справишься. Ты прав, можно обмотаться взрывчаткой и взорвать Дом Совета. Но мёртвые не бывают счастливы — им всё равно. Ты этого хочешь? Неужели ты не представляешь свою жизнь, когда не будет Совета, когда ты избавишься от клейма ноториэса?

Рейн вспомнил дом под крышей из красной черепицы. Не хотелось ему больше в этот дом. Те, кого он назвал кирпичиками в фундаменте, оказались самым ненадежным материалом.

Да так рассыпалась, что кирпичи летели и задевали всех. И кто-то за это должен заплатить.

— Ну так что, Рейн? Революция?

Зелёные глаза Адары стали ярче, точно колдовские болотные огни. Таким глазам он уже поверил раз, и ни к чему хорошему это не привело. Но теперь ему было по-настоящему нечего терять.

— Революция, — Рейн уверенно кивнул.

Пёс так пёс. Он снова сменит хозяина и сядет на цепь. Но это ничего. Главное, что ему покажут направление, где притаилась добыча. И сначала он перегрызёт ей горло, а потом цепь, на которой уже так долго сидит.

— Во имя Яра, — прошептала Эль.

Да, она сама сказала, что готова на свадьбу с Даром, однако её упорно не покидало чувство, что всё происходит не по-настоящему. Девушка знала: стоит сказать хоть слово Каю или Адайн, они помогут, но это будет её слабость — не ради этого она бежала однажды.

— Скажешь — я от тебя уйду, — Леми, презрительно скривив губы, отвернулся.

Эль вздохнула. Если она сбежит от своего обещания, сама будет презирать себя. Хотела найти своё место — вот, получай, научись держать слово.

И как бы не было страшно, Дар по-прежнему оставался единственной надеждой. План Кая провалился, Рейн сбежал, убив Алкерна Мишака. И пусть Антония пообещала найти его, сколько времени ей понадобится? И что ещё случится с Рейном за это время? У Кая было желание, но у Дара — реальные силы.

Передёрнув плечами, Эль закрыла глаза.

Крейн сдержал слово — свадьбу назначили на четверг. Он пришёл утром, забрал всех из башни и привез в дом на окраине Лица. Здание выглядело нежилым, словно его сняли на день-два и наспех обставили, но так это или нет, Дар не ответил — только посмотрел свысока и исчез.

Весь день из сада доносились чужие голоса — его готовили к церемонии. Эль боялась выйти из комнаты, даже просто выглянуть в окно. Ещё слышалось обещание Крейна, казавшееся угрозой: «Всё будет по правилам, милая моя». Она не знала, чего ждать от западных традиций, но думала, что хорошего в них не может быть ничего.

Девушка открыла глаза и снова обвела скромную, с простой обстановкой, но чистую и светлую комнату взглядом. Не так она себе представляла свою свадьбу, совсем не так!

Эль сидела за простым деревянным столом с большим зеркалом. В отражении виднелась Адайн, заплетавшая ей волосы. Девушка была растрепанная и неумытая, но лишь отмахивалась: успеет собраться.

Левую руку Эль опустила вниз. Коли стоял рядом и с сосредоточенным видом рисовал на ней коричневые узоры.

— Так зачем это? — повторила девушка.

Коли не отвечал и молча работал, а Киро только пялился на Адайн и пытался разговорить её. А ведь братья знали о традициях Ири не понаслышке.

— Ну посмотри же внимательнее, — откликнулся Киро.

Эль пригляделась к рисункам. Казалось, не было дела, которое не удавалось Коли. Девушка видела, как метко он стрелял, в башне он занимался ремонтом, а сейчас — выводил аккуратные четкие линии, которые складывались в красивый рисунок луны, солнца и звезд.

— Луна — женский символ, солнце — мужской. На Ири помешаны на традициях, символах и поговорках, привыкай.

— А звёзды?

— А звёзды — это просто красиво, — Киро улыбнулся.

— Почему мужчина переходит в род женщины, а не наоборот?

Эль покосилась на Киро, Адайн тут же сердито воскликнула:

— Не дёргайся!

Она пыталась сделать причёску уже не первый раз, но ничего не выходило. Эль устала сидеть, устала от дёргания волос, но видела, что с Адайн лучше не спорить.

— Эта традиция перешла от местных племен. Ирийцы считали, что женщина и так отдаёт мужчине слишком многое, поэтому он, как защитник, должен перейти в её род.

— Надо же, хоть кто-то это заметил, — ответила Адайн. Она явно хотела добавить что-то ещё, но замолчала, покосившись на Киро.

— Сказал бы я, кто это заметил, — парень раздражённо щёлкнул пальцами, и показалась крошечная искорка пламени.

— А почему жёлтый? — торопливо спросила Эль, чтобы они не поссорились. Свободной рукой она указала на красное платье на кровати, расшитое жёлтой нитью. — Это ведь цвет разлуки.

Эль не подобрала кошелёк, брошенный Даром, и отказалась покупать наряд. Тогда Дар, наверное, специально, чтобы позлить её, затеял цирк с западными традициями. Сам или нет, Крейн продумал всё: утром ей принесли платье и туфли, белье, косметику, украшения, даже для гостей приготовили одежду. Только на ехидный вопрос о служанках он буркнул: «Сами справитесь».

— У нас это цвет весны, гармонии, счастья.

Адайн вдруг бросила расчёску на пол и воскликнула:

— Да иди оно к черту, не умею я!

Коли аккуратно положил кисточку и коричневую краску на стол, подобрал расчёску и спокойно ответил:

— Я помогу.

Киро и Адайн переглянулись. На лице девушки появилось виноватое выражение.

Эль проследила за Коли в зеркале. Мягкими движениями он расчесал ей волосы, сделал косу и вплёл в неё цветы. От этой услужливости, от умения делать всё становилось не по себе — от парня хотелось отшатнуться. В то же время Эль чувствовала к нему острую жалость и всё гадала, как с ним поговорит и какое слово подобрать.

Закончив с волосами и рисунками, Эль переоделась. Свадебное платье Ири было длинным, до пят, и узким, по фигуре, с квадратным декольте и рукавами до локтя — ниже оба предплечья покрывали изящные изображения звёзд, лун и солнц.

Девушка посмотрела на себя в зеркало и снова вздохнула. Она не могла понять: то ли в нём отражалась она, то ли совсем чужой человек. И цвет волос, и черты лица были так знакомы, но прическа, выражение глаз, даже этот наряд словно принадлежали кому-то другому.

Леми тихо спросил:

— Так мы меняемся или становимся собой?

У Эль не было ответа на этот вопрос, и она не знала, какой вариант пришёлся бы ей по душе больше.

Когда с приготовлениями было закончено, уже в сумерках, девушка вышла из дома. Гости собрались на улице полукругом. Вечер выдался тёплым, безветренным — наверное, это были последние хорошие дни осени. В воздухе сладко пахло цветами, а ещё — опавшими листьями.

Стоило сделать шаг, как Эль почувствовала на себе взгляды: шестеро — из Крысиного совета, ещё человек пять — со стороны Дара. Все они были одеты по западным традициям. Девушки — с заплетёнными волосами, в узких светлых платьях, расшитых красной, золотой или серебряной нитью. Мужчины — в длинных, до колен, пиджаках, прямых брюках. Все это казалось таким чужим, нереальным, что хотелось рассмеяться.

По другую сторону сада высилась палатка, державшаяся на четырёх столбах, украшенных цветочными гирляндами. Под ней стоял ирсай — как сказал Киро, так на Ири называли человека, обладающего правом проведения свадебного обряда. Это был совсем старик — лет шестидесяти, не меньше, в тёмно-золотом одеянии. Сцепив руки на животе, он с улыбкой смотрел на Эль и Дара, ожидая, когда они подойдут к нему.