Молодой чешуйчатый явно лукавил. Пограничный ожог третьей-«а» степени, почти уничтоживший дермальный слой человеческой кожи, нельзя получить от плиты. Разве что сесть на нее голой филейной частью и сидеть до готовности. Пузыри с плазмой успели вздуться и кое-где вскрыться, вызывая у ребенка панический скулеж. Горе чешуйчатое! Как тут без штатного целителя?

– Потерпи немного, – освежающая прохладная энергия потекла на обнаженное дно ран, восстанавливая сосочковый слой. – Наткнулся на выпускников?

– Ау-у-у, – прошипел пацан, но быстро успокоился и протяжно облегченно вздохнул. – Угу. Сказали, чтобы не смел приближаться к их девчонкам. Будто Пенни кто-то из них понравится! Она же утонченная, как принцесса, а кретинам только настойку пиона в туалете распивать нравится. Обожрутся мелиссы, заедят корешками валерьянки и сидят на уроках, балдеют. Маргиналы, – с непередаваемым презрением выплюнул он.

Текучка кадров в школе оборотней вечная, а тяга к седативным у молодых жар-птиц – константа постоянная. Сколько их, молодых да глупых, приползало ко мне под дверь, борясь с рвотными позывами? Скольких приходилось насильно выводить из комы первых двух степеней после передозировки запрещенным снотворным? А сколько скандалов и проверок было после любимейшего развлечения огненных перевертышей – одновременного употребления кофеина и снотворного – даже не вспомнить.

И каждый раз дрюкали всех сотрудников: от директора до уборщиц, обвиняя персонал в попустительстве и халатности. Я всегда оставалась невозмутимой: охотно показывала на свой белый халат, подтверждая все обвинения. Пару раз озверевший директор грозился меня уволить за просто так – бессилие, доконали мужика, – но сам получал пустырником в пасть и отлеживался под витаминными капельницами. Каялся, жаловался, просил прощения – в общем, вел себя как нормальный мужчина после вспышки гнева. С ним, кстати, отношения остались замечательными.

– Н-да, парень, – внезапно посочувствовал Клод. – Добиваться дамы сердца – задача не из простых. Поди хотел напечь пирожных?

– Да… Нет! А откуда вы знаете? – оробел подросток, закрываясь длинной челкой от капитанских погонов.

– Все девочки-фениксы обожают сладкое, – серьезно просветил маг. – Сахар для них, что пустырник для люмпенов. Ты молодец, с козырей идешь, но по тонкому льду. В следующий раз лучше закажи коробку столичных сладостей, чтобы не влипать в переделки.

– Доставка дорогая, – скуксился виверенок. – Наши сладости ей не по душе, слишком пресные. А если заказывать из королевства, стипендии хватит только на маленькую коробочку, которую никто не доставит бесплатно.

– Мальчики, вы оба сердцееды, но мешаете работать.

Свежий слой кожи нарастал быстро, почти не причиняя боли пострадавшему. Стоящая рядом эрла-смотрительница лишь закатывала глаза и осуждающе цокала языком. Даме, всю жизнь проработавшей цепной псицей на страже нравственности, мужской треп был неинтересен. Мне не хотелось спугивать преемственность поколений, но пора тестировать способность к оборотничеству.

– Больше не болит? Попробуй выпустить чешую вверх по месту ожога. Посмотрю, сохранилась ли функция.

– Да всё нормально, эрла Алевтина, – независимо бросил ученик, послушно обрастая второй кожей. – Само бы зажило.

– Помнишь меня? – я размотала бинты и приготовила примочку для увлажнения и укрепления нового эпидермиса.

– Все помнят, – хмыкнул он. – Вы же лично пообещали Золотому Клыку эти самые клыки-то и пообломать, если он еще раз окно в медпункте разобьет.

– М-м-м, да-да, припоминаю, – ужасно непедагогично, зато эффективно.

– А после того, как вы подсказали огневикам добавлять в кофе не снотворное, а слабительное, раз уж им неймется, вас все корпуса будут помнить до выпуска.

Под внимательно-хищным взглядом Алеона к щекам прилил удушливый жар. Чересчур болтливого подростка захотелось слегка придушить из гуманных соображений. Зараза болтливая, где твоя благодарность?

– И собирать наперегонки шарики ртути из расколотых градусников было весело, – ударился в ностальгию неслух. – Вы всегда придумывали веселые игры! Мы с парнями обожали на спор играть в «крестики-нолики» зеленкой и йодом. А помните…

– Не помню! – прорычала я, захлопывая чемодан. – Амнезия, Альцгеймер, склероз.

– А ты помнишь? – капитан азартно подался вперед. – Расскажи.

– Однажды эрла Алевтина разозлилась на вервольфов за то, что они частенько жрут сырое мясо и каждый месяц приходят с паразитами. Поэтому завела специальный аквариум, где плодила и вскармливала глистов, заставляя особо тупых волков после уроков вести дневник наблюдения за активностью аскарид и солитеров. Месяц страданий, и никаких больше сырых трапез.

Пожалуй, не всегда угрозы уволить меня были необоснованны. Зато жалоб не было! Родители часто вставали на мою сторону, воспитывая отпрысков подзатыльниками. А проверяющим не надо знать о специфике воспитания подрастающих перевертышей.

Клод отчего-то восхищенно рассмеялся, глянув на меня с уважением. Печенки-селезенки, когда он так смотрит, я непроизвольно начинаю нервничать, как на сцене. То ли прищур у него испытующий, а то ли хитринка в глазах провокационная. Бесит!

Закончив накладывать примочку и описав травму на отдельном листе, я велела смотрительнице положить его в личную медицинскую карту ученика. Заодно оставила мазь и бинты на всякий случай. До ворот нас провожала взглядами половина школы: все окна облепили любопытные мордахи, глазеющие на настоящего капитана, в котором особо умные учащиеся узнали героя местной войны. К счастью, бунт не коснулся школы, стоящей на отшибе, и дети остались в полной сохранности. Их политика не тревожила.

Стоило нам выйти за ворота, как капитан тут же вновь насторожился. Сунув руку в карман и сжав ее в кулак, огненный маг явно приготовился отбивать любую угрозу, даже пролетающих мимо ворон. Его право, паранойя не лечится.

– Алевтина, поспешите к арке и поменьше оборачивайтесь, – теплая ладонь легла на талию.

– Что-то не так?

Алеон настороженно повел плечом, открывая дверь в здание межпространственного порта. Местный «аэропорт» был гораздо меньше и уже походил на пригородный вокзал: простенькие арки перехода, ленивые охранники, магическая рамка вместо полноценного детектора.

– Не вертите головой, – прошептал он, упрямо толкая меня к порталу.

Скосив глаза на отражение в стеклянной будке охраны, я напряглась.

– Вас смутили молодчики в черных плащах, следующие за нами от самой школы?

– От самого Порт-о-Фердинанда, – серьезно ответил капитан, закрывая меня спиной.

– Кажется, оторвались, – нанятый экипаж стремительно увозил нас от портальных арок обратно на Принс-Пайот.

Руки мелко дрожали, вопреки доводам логики. Стоило нам зарегистрироваться на срочный рейс обратно в королевство, как преследователи резко активизировались, кинувшись проходить досмотр. Последнее должно было успокоить – опасных личностей с сомнительными предметами просто так не пустят через таможню. Но типы в плащах пролетели сканирующие рамки за несколько секунд, не вызвав подозрений у охраны. И тогда стало по-настоящему страшно.

– Мы и не убегали, – Алеон невозмутимо забавлялся с магическими искрами, зажигая их разными цветами. Не помогает, я все равно нервничаю. – Просто любезно приветствовать потенциальных противников лучше на открытом пространстве, а не в тесном здании телепортатора.

– Вам смешно? – веселится, гад. Хотя сам же меня напугал. – Кто это был?

– Понятия не имею. Но выясню. – Голос капитана приобрел властность. – А вы не тревожьтесь, вряд ли они шли за обычной целительницей. Или ваш талант успел насолить кому-то очень могущественному, раз его посланцы не побоялись присутствия капитана гвардии?

Тонкая насмешка, скользнувшая в словах, не принесла ни злости, ни облегчения. Меня нельзя назвать трусихой – не единожды приходилось защищаться в темных подворотнях. Но если преследователи игнорируют представителей закона и отмахиваются от транспортной стражи, поджилки невольно начинают мандражировать. Обычные бандиты боятся выходить на дневной свет.