– Сожалею, милорд, – ничуть не сожалеет. – Вероятность выиграть процесс слишком низка. Зато высок шанс привлечь к вашей супруге ненужное внимание и осложнить ей медицинскую практику – ничто не помешает медколлегии отозвать лицензию на целительскую деятельность под выдуманным предлогом. Эрла Клод… Простите, эрла Пономарёва, как любой частный целитель, нужна институту здравоохранения, пока она тихо лечит пациентов и платит налоги. А шумная, решительная, готовая воевать лекарка столице не нужна.

– Это угроза? – сузил глаза маркиз.

– Упаси Сетр, – побледнел от ужаса адвокат. – Ни в коем случае, милорд! Я лишь делюсь опытом: множество частных специалистов из любых сфер, вступая в бой с интересами аристократов, проигрывали и были вынуждены свернуть свою деятельность. И это считалось «легко отделались». Кажется, ваша будущая супруга любит своё дело. Не лишайте её смысла жизни.

– Моя супруга сама… – начал Алеон, переведя взгляд в мою сторону. – Алевтина?

И снова эта власть. Эта безмерная, неограниченная, самодурная власть аристократов, готовых сломать человека, если он стоит на дороге к выгоде. Всё, что сказал юрист, – правда. До последнего слова. Они сожрут даже Алеона и не подавятся, лишь бы не выпустить из рук многообещающую находку. Лекарство от магического заражения станет не просто дорогим, а баснословной роскошью, за которую придется продать органы. И Лютер… Его тоже никто не станет смещать, как и признавать акт воровства моего открытия. Зачем? Он проверенный, прикормленный, связанный обязательствами целитель, который полностью устраивает верхушку – главных бенефициаров деятельности медколлегии. Проще устранить меня.

– Вы свободны, – обрадованный адвокат поспешил убраться вон. – Искорка, ты снова плачешь.

Действительно, лицо под пальцами мокрое. Ну и пусть.

– Мне страшно, – от тихих всхлипов по плечам капитана прошла дрожь. – Они… Они снова победили.

– Кто они?

– Они, – от воя далекой зимней вьюги сдавило горло. – Чертовы аристократы.

Дыхание сперло. Почему я снова бессильна? Почему разрешаю так с собой поступать?

Ребра саднит болью – опьяняющей, одурманивающей. Голова просто раскалывается! Даже плакать больно, каждая слезинка – новая оплеуха, ещё одна вспышка боли.

– Алевтина, – меня почти грубо, но отрезвляюще встряхнули за плечи. –Почему ты столь рьяно ненавидишь аристократию?

– Сволочизм и безнаказанность. Любая жизнь священна и дарована богами, но некоторым аристократишкам я бы с удовольствием помогла встретиться с Создателем.

– Это я давно понял. Сейчас спрашиваю о другом, – надавил голосом Алеон. – Ты сотни раз сражалась со смертью даже на моих глазах. Не боялась проводить в последний путь молодого курсанта. Утерла нос убийцам, спася Альберта. Так почему сейчас тебя колотит от ужаса? Девочка моя, что с тобой?

Бессилие! Бессилие и невозможность отомстить. Со мной безнадежность, заранее проигранная война. Со мной боль. Как тогда, пять лет назад.

– Расскажи, – категорично потребовал эрл Клод. – Я слушаю.

– Где эта бабка? – дверь в кабинет распахнулась без вежливого стука, и на пороге возник бритоголовый пациент. – Где Алевтина Семёновна?

– Сергеевна, – поправила я, кивая медсестре Оленьке. – Перед вашими ясными очами. Присаживайтесь, что беспокоит?

– Ну и имечко у вас, – скривился пациент, смутившись лишь на мгновение. – Откройте мне больничный лист, я в отпуск собрался.

Каждый врач немножко волшебник, немножко кадровик и совсем чуть-чуть – регулярный посетитель психиатра. По-свойски, по-дружески. Кого навещают сами психиатры, уточнять не принято, дабы не испытывать неловкости от использования коллеги, которому хуже всех. А за неделю до Нового года поводов зайти в «палату номер шесть» увеличивается троекратно. Оля держалась из последних сил, мечтая о скором декрете, я же только посмеивалась: было подозрение, что в декрете наши медицинские будни покажутся молодой мамочке раем. Или хотя бы кондитерским магазинчиком.

– Как же они достали, – простонала девушка, выпрямляя длинные ноги. – Алевтина Сергеевна, почему нельзя послать их на?..

– Оленька, вы зачем заканчивали медколледж? – строго спросила я, собирая сумку. За окном зажглись фонари, но начавшийся снегопад скрасил раннюю зимнюю темень.

– Чтобы замуж выйти, – буркнула она, стыдливо заалев лбом и подбородком.

– Тогда догоняй, – в коридоре удалялись тяжелые шаги «конкретного» пациента. – Неделя до Нового года, а он на Гоа внепланово собрался. Как раз воплотишь мечты о декрете.

Накинув симпатичную дубленку и попрощавшись с замотанной жизнью Настасьей из регистратуры, я вышла на крыльцо, подставив бледную физиономию свежему снегу. Хорошо-о-о-о… Девочки иногда бегают покурить за угол соседнего дома, а я целый день в душном кабинете, как домашний кот у окна – завидую вольным собратьям.

«Я забыл у тебя тостер. Заеду?» – пиликнул телефон, на мгновение ослепив синим светом. Тостер, который уже полгода исправно жарит хлеб на завтрак и не выпендривается, конечно, жаль. Ничего, куплю новый. Этот и правда дарили его родители на свадьбу.

«Ага. Я оставлю его у соседки из смежной квартиры, заберешь завтра», – озябшие пальцы с трудом набрали ответ. Видеться с бывшим – дурная примета, особенно на ночь и в снегопад. Кто знает, не забуксует ли машина и не заблудится ли такси, роковой случайностью ознаменовав совместную ночь под одной крышей.

Полгода назад громкий хлопок дверью перечеркнул мой брак. К счастью, я была слишком уставшая, чтобы страдать от развода и переезда в свою добрачную однушку, неожиданно оказавшуюся более уютной, чем совместно нажитая двухкомнатная квартира. Поэтому любые поползновения бывшего супруга в свою сторону встречаю неизменно тем же – закрытой дверью.

– Молодой человек, что вам нужно? – идущая впереди женщина исчезла за кругом электрического света. – Пьяный, что ли?

Неудивительно. Иные сограждане начинают отмечать приближающийся праздник по старому обычаю – со дня зимнего солнцестояния, чтобы к тридцать первому числу прочувствовать уходящий год. И хорошо бы мне избежать с ними встречи.

– Да какой ещё лекарь? – взвизгнула от негодования дама, маяча размытым силуэтом за снежной стеной. – Ты больной? Оно и видно! Отцепись!

Ой-ёй, как грустно. Крик: «Здесь есть врач?!» будоражит только на экране, а в жизни от растерянности хочется притвориться деревом, особенно если ты специалист узкой области. Не теряются, пожалуй, только фельдшеры и мы, терапевты. Хотя кто из зомби-медиков не подрабатывал на скорой в далеком студенчестве?

– Кто из вас целитель? – низкий рык достиг ушей, стоило миновать очередной фонарь. – Отвечайте, живо!

По проспекту металась мужская фигура, одетая совсем не по погоде. Длинное пальто подметало сугробы, непокрытая голова блестела растаявшими снежинками, а в узких белых штанах странный прохожий рисковал найти лишь травматолога. Пригрозив кулаком улепетывающей женщине, чудик бросился на другую сторону тротуара, хватая за рукав отшатнувшегося старичка. «Ты лекарь? Говори!» – тощий пенсионер закатил глаза, пытаясь филигранно уйти от вопроса в нирвану.

Как бы прошмыгнуть незаметно, чтобы не пристал? Номер скорой известен всем.

– Льды из хаоса, – явно ругнулся хулиган, выпустив из рук осевшего старика. – Да я это заклинателя в фундамент замурую!

У-у-у-у, здесь я точно бессильна, могу лишь дать визитку упомянутого психиатра. Поэтому бочком, бочком, подальше от фонарей и поближе к голым деревьям…

– Покажи мне целителя! – окончательно взъярился псих, зажигая в руке фонарь.

Малюсенький, но мощный прибор, прячась в согнутой мужской ладони, осветил темный пятачок пустого проспекта. Экая неудача! Как бы он меня не приметил с таким-то аппаратом. Я, разумеется, отобьюсь тяжелой подошвой по чужим коленкам, но лучшая драка – это та, которой не было.