– Алевтина? – на тротуаре стоял чуть растерянный Клод, отпустив нанятый экипаж и держа в руках точно такой же конверт.

Мы договорились встретиться в перерыве, чтобы пообедать вместе, а заодно коротенько помедитировать. Несмотря на успехи, энергетическая подпитка маркиза была очень к месту, особенно посреди рабочего четверга.

– Есть догадки?

– Да, – на лице капитана появилась ледяная невозмутимость. – Наша королева – отличный дипломат и сделала ход конём.

Витиевая «честь», оказанная королевой, ничуть не затуманила разум. Расставленный капкан очевиден – на торжественном ужине соберутся все ключевые фигуры, досаждающие Её величеству. И перегрызутся насмерть: маркиз станет давить на монархиню, леди Коллет – ему поддакивать и поливать меня грязью, Алеон не сдержит пламенный нрав и окончательно рассорится с отцом, а я окажусь втянута в свару благородных сволочей.

Ставлю жалование жениха, что его отец из кожи вон вылезет, но добьется своего, и больше мы с Алеоном не встретимся. Если не переиграем старого проженного аристократа.

– Можете остаться дома. Я прикрою, – подмигнул маркиз.

– Вы сильно рискуете. Чем оправдаетесь? Скажете, что я заболела? Не смешно. Нет уж, идем вместе.

– Но я не хочу втягивать вас в свои проблемы.

– Пф-ф-ф, я сама пинком распахиваю в них дверь. Может, мне любопытно поглядеть вашему отцу в глаза. У сына беда, а он как стервятник...

В прошлом браке у меня были замечательные свёкры. Здесь везение кончилось, но капитана нужно спасать. Не бросать же товарища по несчастью в беде? Вернувшаяся из отпуска совесть деятельно принялась за работу.

– Её величество выражает почтение и искреннюю радость каждому гостю за этим столом, – медленно и с чувством декларировал церемониймейстер.

– Да здравствует королева Октавия! – нестройным хором откликнулись трапезничающие, включая меня.

В малой столовой, рассчитанной на скромные посиделки, готовилась сеча. Противоборствующие стороны вооружились зубочистками, дружелюбно ощерились вилками и с показательной жестокостью терзали несчастную дичь. Запеченный лебедь не успел крякнуть, как разлетелся по тарелкам, и лишь грустные остатки с ужасом взирали на оголодавших дворян. Казалось, обезумевшие аристократы специально не ели три дня, как сторожевые собаки, чтобы аккумулировать свою злость и решительность. И после главного блюда приступить к десерту.

То есть мне.

Появившись во дворце, как послушные подданные, мы с маркизом приняли соломоново решение – пригубили его походную фляжку, спрятавшись в одной из ниш. Пробегавший мимо лакей подозрительно принюхался, поэтому пришлось делать вид, что страстно целуемся, хихикая сквозь ладошки. Во фляжке оказалось крепленое сухое вино, прекрасно сочетающееся с гематогенками из тайного запаса. После трех глотков дело пошло веселее, будущий пир приобрел светлые оттенки, а замысел дополнялся по наитию.

– Перевернем супницу на голову самому крикливому и сбежим.

– Отец и так плешив, последние волосы вылезут, – не согласился капитан. – Лучше скажем, что я вас обесчестил, поэтому обязан жениться.

– Обесчестил разведенную женщину? – изумилась я. – Оксюморон.

– «Обесчестил кастрат» – это оксюморон, – философски хмыкнул Гвардейшество. – Но вы правы, не поверят. Может, скажем, что вы непраздны? Кажется, в истории вашего мира есть подобный прецедент.

– А, может, обставим все так, что вы почти здоровы? И последний этап лечения никак несовместим с брачными обязательствами.

– Тогда вас отправят в храм, чтобы быстрее связались с богами и долечили меня, – помрачнел он. – Навсегда отправят. С королевы станется осерчать от занудного бубнежа старого пня.

Храмы Объединенного королевства были похожи на древнегреческие пристанища богов. В них служили и женщины, и мужчины, разделяя сферы влияния по занятости: мужчины – война, женщины – очаг. Однако два храма – богини Ахавы и бога Сетра – считались общими. Первая отвечала за любовь, и это светлое чувство вовсе не считалось лишь женским уделом. Ха, попробуй запретить местным мужчинам любить и влюбляться – на клочки порвут богохульника. Бог Сетр руководил магией, и ему тоже поклонялись все эрлы без разбора, имея право служить в храме на равных. Были и такие храмы, что почти монастыри: в них послушники беспрестанно молились и тратили жизнь на общественно-полезную деятельность. То есть возделывание урожая, создание несложной утвари из дерева, варка пива и лечебных зелий.

И лекарей там часто не хватает.

Слуга чинно вел нас по парадным коридорам дворца, важничая, как первоклашка со звонком. Надежда не столкнуться с оппонентами успешно оправдалась. До самой столовой никто не посмел бросить в нас косой взгляд или гнилой помидор, замок словно вымер в честь грядущей битвы. Я двигалась во всеоружии: в правой руке был сжат кончик чистой энергии, в левой – кружевной веер по последней моде. И в пир, и в морг, если кому-нибудь приспичит. Капитан радовал своей безмятежностью, натянув маску отвратительно любезного аристократа, и руки чесались рефлекторно заехать ему по роже. Если бы не хитрый блеск в глубине глаз – рядом бы стоять не стала.

Добравшись до малой столовой и подождав, когда нас объявят, будущие «супруги Клод» коротко выдохнули, обменялись подбадривающими улыбками и шагнули под уничтожающие прицелы собравшихся дворян. Понятия не имею, кто где сидит – знаю только баронессу Коллет, намалеванную и расфуфыренную до макушки, но спокойным отсюда никто не уйдет.

Потому что у нас был план.

– Алевтина, познакомься, – капитан радушно махнул рукой на вражеский стан. – Маркиз Эндрю Клод, мой отец. Моя мать, Фиона Катарина Клод. Брат и второй наследник рода Родион Клод. Нет-нет, лицо у него такое от природы, не нужно его лечить.

Семейство маркизов одарило меня одинаково изучающими взглядами. И если леди Фиона посматривала с недоуменным равнодушием, то в глазах Эндрю светилась волчья жестокость и желание убивать. А вот братец – неслух семнадцати лет – неумело скроил презрительную физиономию. Аристократ с китайского рынка без оригинальных запчастей.

По правую руку от «свёкров» сидели их протеже – барон и баронесса Коллет. Мамы у Ариадны не было, и чисто по-человечески жаль девчонку, но лицо леди налилось такой елейной важностью, словно она здесь царица под прикрытием. Барон Коллет порадовал – смешно подпрыгивающий толстячок с сахарным диабетом, целиакией и непереносимостью лактозы. Дворцовые слуги откупились от него тарелкой с сельдереем, который дворянин грустно ковырял вилкой. Захочет булочек с творогом – придет. Заодно расплатится за дерзость доченьки, высокомерно поглядывающей на мою скромную рубиновую подвеску. У самой на шее красовалось бриллиантовое ожерелье.

– Любимая, позволь за тобой поухаживать, – с сияющими от восторга глазами предложил Алеон.

– Конечно, – посланные импульсы жара вынудили кровь прилить к щекам. – Благодарю, мой лорд.

Барон Коллет нехорошо икнул и схватился за сердце. Его старшая дочь вздрогнула, словно увидела призрака, и медленно увяла, послав маркизу ужасно обиженный взгляд. Заботливые руки капитана наложили мне немного жаркого в обход удивившихся слуг и как бы случайно тронули рукав платья. Трепетное касание вызвало куда более удушливый жар, отчего пришлось настучать самой себе по рукам – не переигрывай, превратишься в помидор.

Её королевское величество, щедро оплатившая банкет, бросила заинтересованный взгляд на скандальных подданных. В прошлый раз маркиз с невестой вели себя скромнее, но леди Октавия ничуть не оскорбилась, искренне наслаждаясь вечером. Правительница вошла последней с изрядной задержкой, но, как известно, королевы не опаздывают, это остальные приходят слишком рано. По случаю благотворительного для смертных ужина королеву облачили в роскошное платье цвета зари, мантию и тонкий золотой венец. Пришлось вставать и молиться – требования дня Молитвы, хотя от моих гневно-возмущенных мыслей боги наверняка в шоке. Нет, а чего они? Хоть бы инструкцию к таланту дали. Найду бога, ответственного за мой дар, и закидаю жалобами.