– Ступай, дитя моё, и больше не юродствуй. Пей обычную воду, ешь три раза в день, и будет тебе счастье. А продолжишь разорять родителей походами к лекарю по собственной беспечности, следующий прием начнем с клизмы. Витаминной, как ты любишь, – я ласково пообещала девчонке, шлепая печать на листе рекомендаций.

Пошедшая алыми пятнами Нурика поклонилась в пояс, оставила на столе мешочек с золотыми и попятилась к двери. Часы показывали без пятнадцати три. Н-ц, вот досада, следующий пациент ждет за дверью не меньше пяти минут. И пробиться не может – на кабинете звуконепроницаемое заклинание, защищающее тайну исповед… Тьфу, врачебную тайну от подслушивания. Хотя, видит Парацельс, иногда действительно исповедь!

– Позови следующего.

– Ага, – пискнула девчушка, выскакивая на улицу.

Следом назначено пекарю из соседнего дома. Мужчину беспокоил отит, который мы успешно вылечили еще позавчера, а сегодня – повторный прием и выдача профилактической мази. Как истинно вредная лекарка, я глубоко убеждена, что пациент обязан приложить усилия для лечения своей проблемы. Не ворваться, закинуть ноги на стол и потребовать волшебную таблетку, а позаботиться о своем здоровье. Прочувствовать, так сказать, бремя ответственности за выданное богом тело.

Но в кабинет зашел отнюдь не пекарь.

– Вы! – взревели на пороге. – Как вы посмели?!

Вах, какой бас. Неизвестный, но громкий джентльмен, пользуясь моим положением – за столом, спиной к двери, – саданул кулаком по дверной створке и обвинительно заорал:

– Эрла, это ваша вина!

Опять кого-то вылечила на свою голову. Что ни день, то новые жалобы. Тяжело вздохнув и на всякий случай призвав мощное седативное в ладонь, я с уничижительным взглядом обернулась к крикуну. Ба, знакомые все лица! Бесспорно, злые, но, положа руку на сердце, симпатичные. И темная челка романтично прикрывает гневные глаза.

На пороге скромной врачебной обители застыл разъяренный капитан Клод, обличительно тыча в меня пальцем. Беднягу трясло от бешенства, перекрывшего вентиль благоразумия.

– Ты не целитель, а ведьма! – взбешенно прошипел он, делая решительный шаг ко мне.

– Я вас засужу!

Спустя две минуты неразборчивых обвинений и угроз королевский гвардеец смог выдавить из себя членораздельную речь. Я с исследовательским интересом наблюдала за перепадами солдатского настроения, подперев подбородок кулаком. Его благородие то рычал, как рехнувшийся берсерк, размахивая руками, а то принимался шумно дышать, успокаивая внутренних демонов. Но больше всего мне понравились отвисшие челюсти прохожих, с упоением слушающих обвинения. Ай, приз зрительских симпатий уходит в армию!

– Ваша магия, эрла Алевтина, отняла у меня самое дорогое, – срываясь на отчаянное рычание, выдал капитан Клод. – Самое ценное и любимое.

Молодец, выдюжил и совладал с языком. Удивительно, что эрл-капитан – важная персона при королевском дворе – нашел время почтить скромную лекарку своим присутствием. Разве что жмыхнуло мужика не по-детски, из-за чего гвардеец прискакал сюда с выпученными глазами и душевной обидой. Собственно, так оно и есть.

Выглядел Его Грозное Гвардейшество отлично: ноги приплясывали от негодования как родные, никаких следов лихорадки и минувшей гангрены. Только красный – вот-вот удар хватит, но производственные огрехи неисчислимы. И капитанская форма ему идет, синий камзол явно сшит на заказ, в отличие от экипировки младших офицеров. Если откинуть врачебную этику и посмотреть сквозь пальцы – вполне здоровый придворный кавалер, покоривший не один десяток мамзелей. И сопровождавший его отряд оборотней не выказывал беспокойства, дисциплинированно оставшись снаружи.

– Сочувствую.

– Ах, вы мне сочувствуете?! – из глаз капитана посыпались искры, и запахло жареным. – Тогда сразу приходите на похороны, ибо дальше так жить нельзя!

Все так говорят. А потом притираются, привыкают и уменьшают количество проклятий, щедро отсыпаемых мне каждый день. На секунду стало совестно: люди, просившие использовать талант, кардинально меняют свои и без того несчастливые жизни. Но, помня полуразложившиеся, гниющие ноги, на провокацию и обвинения поддаваться не собираюсь. Жизнь – не медовый пряник, что бы там ни говорили «обманутые дольщики», рассчитывающие на халявное здоровье. Боги знают, что брать взамен, их не выйдет обмануть.

– А что вы любили больше всего?

– Женщин, – ядовито произнес капитан.

Я обомлела. Батюшки-светы...

– Эрла! – взбесился мужчина. – Не в этом смысле! Верните все как было, у меня завтра свидание!

Фух, страшно, но не критично. Могло быть куда хуже, и тогда меня побили бы все красавицы Порт-о-Фердинанда. Можете не верить, но у обычного лекаря нет времени на пристальную слежку за столичными пересудами. Однако похождения капитана Клода настолько знаменательны, что не хочешь – а всё равно наступишь в сплетню, стыдясь и отплевываясь от интимных подробностей. И не отмоешься потом! О нем мечтали все: от королевы до поломойки, словно видели перед собой неразменный пятак, а не обычного мужчину. Я их не осуждаю, моё дело – лечить последствия женских фантазий, гребя деньги лопатой. Хоть признательную открытку столичному жиголо шли – он мне кассу каждый месяц делает.

Алеон Клод частенько гарцевал по улицам города верхом на гнедом жеребце. Горделивый взгляд, благородный профиль, именитые маги в роду – хоть сейчас под венец. И вместе с внушительным списком достоинств, его благородие виртуозно избегал брачных обязательств, выходя сухим из каждого романа. К чести дворянина, ни разу не обещал жениться, даже сумасбродные помолвки не заключал, бросая к ногам новой возлюбленной помолвочное кольцо и свою фамилию. Чем вызывал досаду у бывших любовниц и давал надежду новым.

– Вы слишком громкий для человека, потерявшего репродуктивную функцию. Первый раз вижу мужчину, кричащего об этом на всю улицу.

Зрители на мостовой резко отпрыгнули в стороны, принимая самый невинный вид. Пара мисс начали щебетать о сущей ерунде, газетный мальчонка принялся насвистывать фривольный мотивчик, а сосед-портной и вовсе присел посреди улицы, делая вид, что завязывает шнурки. На деревянных башмаках.

– Какую ещё улицу? – резко осекся капитан.

– Принс-Пайот. Здесь сквозные двери.

Мужчина обернулся и медленно осознал происходящее. На него в ответ уставились пять пар счастливых глаз, выхвативших горячую сплетню прямо из духовки социума.

– Разве вы не заперли магией вход и не включили заглушку с приходом пациента? – позеленел он, сообразив, что по ту сторону выхода остались его бравые солдаты.

– А вы видите здесь пациента? – сварливо переспросила я. – Увы, ко мне вломился нахал, а следующий пациент придет только через полчаса. Теперь доказывайте, что не верблюд.

«Обширные инфаркты мы ещё не лечили», – закралась опасливая мыслишка, стоило капитану окончательно побледнеть. Кажется, бедолагу даже затошнило от уровня кортизола, выбросившегося в кровь. Иначе как объяснить резкое прерывистое дыхание и глотательные движения вкупе с ошалелым взглядом? Но гвардеец снова преподнес сюрприз. Утерев взопревший лоб белым платком, эрл Клод не глядя вскинул руку и запечатал все выходы и окна сильнейшей антипрослушкой военно-шпионского уровня. Великий Авиценна, таких спецзаклинаний мой кабинет ещё не знал…

– Я сражался с обезумевшей стаей каменных оборотней и ушел с одной царапиной, не опозорив трусостью Её величество, – внезапно выдал мужчина, смаргивая шок. – Но повстречал вас и ушел с поруганной честью. Дважды.

– Полторажды, – утешила я. – Пока не ушли. Но вам уже пора, я провожу.

Вопреки здравому смыслу, нагловатый гвардеец не явил чудеса строевой подготовки и не умаршировал на выход, а занял гостевой стул и принял позу мыслителя. Эка его душевно развезло от моральных невзгод. Так, Алечка, вспоминаем психологическую подоплеку эректильной дисфункции. Сдается мне, слезинка на операционном столе – лишь начало бурного водопада.