А еще он старался зайти мне в бок, за мое левое плечо, чтобы мешать наносить удары правой. В общем, характерный, противник, осторожный, но в любой миг готовый взорваться фейерверком ударов. Причем очень неудобных для меня ударов.

Поначалу я пытался вынудить его раскрыться и отреагировать на мои финты, но Киселев был достаточно опытен. Кроме того, он то и дело менял стойки.

Когда мне требовалось достать его правой, приходилось подходить с шагом вперед, причем очень быстро. А Киселев успешно проводил прямой левой или добавлял снизу в голову и туловище.

Чтобы «закрутить» противника, я старался двигаться в левую от себя сторону. Чтобы, значит, лишить его удобной позиции для удара своей левой. Кроме того, я хорошенько прикрывал челюсть от неожиданного сюрприза в виде его правой. Он мог нанести ею резкий удар через мою левую руку.

Зрителям не понравилась наша осторожность.

— Ну что вы топчетесь, как петушки? — закричали в рядах болельщиков. — Давай бокс уже!

Другие поддержали крикуна одобрительными свистками. Между прочим, среди зрителей я не заметил ни представителей дирекции моего техникума, ни Ольги. Увы, мои вероломные фанаты оставили меня, покинули и позабыли.

Тем не менее, во второй половине раунда я попробовал быть активнее и сразу поплатился за это. Запутав, как мне показалось, Киселева джебами в голову, я атаковал его голову, но чуток раскрылся и тут же получил от него встречный удар левой.

Мои болельщики разочарованно охнули. Киселев на мгновение перестал хмуриться, радостно улыбнулся. Наверное, ему показалось, что он разгадал меня. Ну-ну, конечно, так многие думали.

Я состроил удивленное и разочарованное лицо. Типа не ожидал такого подарка. И теперь не знаю, как быть дальше. Киселев перестал улыбаться и снова нахмурился.

Затем полез ко мне в ближний бой и я позволил ему завоевать еще несколько очков, угодив мне в голову. Ничего, пусть думает, что он победитель. Как раз в это время, как я и рассчитал, объявили конец первого раунда.

Я вернулся в свой угол. Худяков весь извелся от огорчения.

— Ну, что ты делаешь? — зашипел он, едва я опустился на стульчик. — Он ведет по очкам. Не лезь к нему в ближний бой. Держи глухую защиту. Пусть он раскроется.

У меня тем временем был готов свой план на бой. Я заметил, что в другом углу тренер ободряюще похлопал Киселева по плечу.

Ага, значит, он доволен. Держись прежней тактики, Толя и победа у нас в кармане. Наверняка Киселев и дальше продолжит свою осторожную игру.

Но в следующем раунде я повел себя по-другому. Теперь я все время бил левой рукой через вытянутую правую Киселева. Этим я сковывал его сильную левую.

Кроме того, я отбивал его правую руку, выводя его из равновесия. Свою сильную правую я держал наготове. Сам при этом чуть уклонялся влево. Короче говоря, я плотно работал против его главного преимущества.

На протяжении всего боя я делал вид, что атакую его голову. Пусть понервничает. Я уже понял, что Киселев контрбоец, любит контратаки. Я тоже их любил.

До того времени, пока не видел такого осторожного зверька, как Толик. Таких я всегда старался выманить из норы ложными ошибками. Причем я видел, что после первого раунда он уже высунулся из укрытия наполовину.

И вот теперь, после того, как второй раунд тоже подходил к концу, я снова полез в ближний бой. Сначала быстрый и сильный прямой правой. В голову Киселева.

Одновременно подход. Теперь левой в туловище. Еще ближе, еще. Чтобы его сильная левая в какой-то мере лишилась преимущества.

Ага, ты отступаешь! Заманивает меня к канатам, в глубину своей позиции. Я уже вижу, как ты приготовил тело для удара левой. Чтобы выпрямиться, как пружина. И ударить меня в голову. Но нет, погоди, я ухожу тебе за правое плечо.

Ты меняешь стойку, разве это поможет? Сейчас, в разгар боя? Нет, ты слишком долго осторожничал и теперь ты опоздал.

Я обрушиваю на Киселева лавину ударов. Сначала атака прямым ударом правой в голову. С шагом вперед — прямой левой в голову через правую руку противника.

Он уклоняется. Он все время уклоняется вправо. Я атакую еще и еще, стараясь достать его в стремительном напоре. Киселев уходит вправо-влево, он изумительно маневрирует.

Затем, дождавшись моей заминки, он атакует сам. Он делает так называемый «скачковый удар», то есть проводит скачок левой ногой вперед и наносят левой боковой мне в голову. Я едва успеваю уйти от его атаки.

И тут же снова контратакую. Наконец-то, я дождался, пока он полностью вылезет из норы. Мы обменивается ударами, а зрители кричат и улюлюкают нам. Я ничего не вижу, кроме ныряющего туда-сюда корпуса противника. Пару раз он достает меня левой, потом правой.

Я делаю вид, что выдохся. Что я загнан, как дикий зверь. Что меня можно брать голыми руками. Я тяжело дышу и часто хлопаю испуганными глазами. Я стараюсь уйти от поражения.

И Киселев попался. Он спешит покончить со мной до конца раунда. Если и не уронить в нокаут, то хотя бы в нокдаун. Заработать побольше очков. Он торопится и теряет бдительность.

Только теперь я уже понял его привычки. Он часто использует комбинацию правый в голову, потом левый в голову, потом правый хук в корпус, чтобы вынудить меня опустить руки и затем бьет левой. Снова в голову, мощно и со всей дури.

Но я уже раскусил его и ожидал этого удара. Я ухожу чуть в сторону и в свою очередь, наношу ему отличный крюк в голову. Так, как и хотел, с полуразворота, вкладывая в удар вес всего тела.

Удар получился, что надо. Я почувствовал, как его челюсть дрогнула под моей перчаткой, а голова резко откинулась назад. Не удержав равновесия, Киселев развернулся от моего удара и упал назад.

Я тут же отошел в угол и наблюдал, как рефери ведет счет. На десятой секунде он поднял руки и замахал ими, объявляя о том, что мой противник не в силах подняться. Ну что же, вот и вторая победа.

Второй бой порядком вымотал меня. Казалось бы, что там такого, всего-то два раунда по несколько минут. Разве за это время можно так измочалиться?

Но если учесть все то количество физических, душевных и умственных сил, которые каждый боец вкладывает в эти несколько минут, то сразу понятно, что они так предельно насыщены энергией, что ее хватило бы на несколько лет жизни обычного человека. Ладно, несколько лет я хватанул слишком много. Это скорее всего, уровень боев за титул чемпиона мира.

Наши местечковые соревнования отнимали всего несколько недель или месяцев человеческой жизни. Тоже, честно говоря, немалый срок. Поэтому я и чувствовал себя выжатым, как лимон, будто бы таскал мешки с мукой последние три дня подряд, без передыха.

Я попрощался на ринге с Киселевым. Он сказал:

— Я еще не дрался с таким противником, как ты. Ты — это нечто невероятное.

Не знаю точно, что он хотел сказать этим. Наверное, не хватило слов, чтобы выразить досаду от своего поражения. Для этого он и возвысил меня.

— Ты очень достойный соперник, — ответил я. — Это был отличный поединок, спасибо.

Зрители и судьи тоже отметили, что наш бой был одним из самых зрелищных и интенсивных по накалу страстей. Мы задали очень высокий темп.

— Слушай, Рубцов, ты выступал на уровне настоящего профессионала, — сказал Худяков то ли с удивлением, то ли даже с некоторой завистью, когда я спустился с ринга. — Вы устроили нам прекрасное представление. Своим боем вы показали, что бокс — это действительно в первую очередь искусство.

Великие боги кулачных схваток! Ну что за пафос и восхваления. Не скрою, это было приятно, хотя я и чувствовал, что окружающие люди слишком превозносят наш поединок. Я хотел сказать, что бокс — это просто драка. Но драка по правилам. И в ней побеждает сильнейший. Вот и все. Но решил промолчать. Не хватало еще вступать в полемику с тренером по поводу того, что такое бокс.

— Совершенно верно говорите, — сказал я и ощупал майку. Моя одежда насквозь пропиталась потом. Одежду можно было выжимать, будто я упал в ней в реку. Надо поскорее переодеться, пока я не простыл. Сейчас холода, можно быстро простудиться. — Спасибо большое. Но сейчас я пойду в раздевалку. Устал, как собака.