Я вернулся в свой угол, не забыв перед этим заглянуть в глаза соперника. Напоследок, чтобы проверить, сломлен ли он по итогам прошедшего отрезка боя. Я так и не понял, что творится у него в душе. Глаза Уорда прятались под бровями и были непроницаемо черные. Наверное, только Егор Дмитриевич смог бы прорваться сквозь эту защиту и вскрыть ее, но мне это пока что было не под силу.

Я вернулся в свой угол в некотором недоумении. Совсем непонятно, поколеблен ли дух Уорда после двух нокдаунов. Но ничего, дальше я буду работать в этом же темпе. У меня есть для него еще парочка сюрпризов, которые могут принести победу.

— Ну ты даешь, Витька! — завопил Закопов, встречая меня. — Вот это был раунд. Давненько я такого размена нокдаунами не видел! Сначала он тебя уронил, потом ты его.

Он чуть было не выскочил на ринг от избытка чувств, но вовремя сдержался. И то хорошо. Я уселся на стул и пощупал левой перчаткой пострадавшую сторону лица. Да, несмотря на то, что я вроде бы полностью оправился после нокдауна, но голова, оказывается, все равно еще кружилась.

Затем я поглядел в сторону угла противника, надеясь на то, что Уорд испытывает схожие чувства. Все-таки, ему досталось не меньше моего. А то и больше, учитывая итоги первого и второго раундов.

— Ну, как там с очками? — продолжал спрашивать я. — Счет еще за мной?

Худяков посмотрел на огромное табло, где вспыхивали цифры выставленных баллов напротив фамилий участников.

— Да, все в порядке. Если бы не твой нокдаун, ты бы сейчас далеко ушел от него.

Я еще раз посмотрел на соперника. Повторюсь, я никак не ожидал, что он встанет после моего последнего удара.

— Крепок, гад, — сказал я. — Но ничего, в третьем раунде я тебя доломаю.

Худяков постучал мне по плечам, разминая их.

— Ломать-то ломай, да только сам не ломайся. Ты же видел, что он очень не прост. Ты устал, он устал, поэтому будь осторожен. Сейчас любая ошибка может решить исход боя. Перед тем как атаковать, тщательно разведай обстановку. И не попадайся больше на его финты.

Он помолчал и добавил:

— С ума сошел, что ли? Когда ты упал, я думал, что все, нам крышка.

Я обернулся и посмотрел на тренера.

— Не дождетесь.

Худяков снова потрепал меня по плечу и сунул в рот капу.

— Вот это другое дело. Настрой боевой, для поединка пригодный. Давай, прикончи его.

Перерыв снова закончился и мы опять встали друг против друга в левосторонних стойках. Глаза Уорда по-прежнему оставались непроницаемыми для меня.

— Бокс, — сказал арбитр.

Мы продолжили схватку. Вернее, начали ее заново. Только теперь, видимо, тренер американца тоже посоветовал ему быть осторожнее. Мы начали раунд с обмена джебами, прямо, как в самом начале поединка. Сокращать дистанцию и подходить ближе мы избегали.

Хотя я потом осмелел. Касдаманов предупреждал меня, что если в результате моей маневренности или нескольких удачных ударов противник стал осторожнее, это значит, что его боевой дух поколеблен. Само собой, при этом нельзя терять бдительности, потому что даже такой враг способен нанести огромный ущерб, но зато моральное преимущество оказывается в этом случае на стороне того, кто отваживается быть активнее и нападает.

Поэтому, чтобы проверить противника на вшивость, я тут же организовал на него еще одну атаку. Если уж он старается уйти в оборону, то мне надо ее вскрывать. И кто знает, может быть теперь мои уходы за его бок или спину могут сыграть свою роковую роль?

Кроме того, как я проведу неожиданную атаку, если не буду нападать? Поэтому да, я снова пошел вперед.

Как всегда, сначала я проделал маневренную работу на дальней дистанции, чтобы отвлечь противника. Итак, сначала просто джеб, левой, как обычно. Пусть думает, что между нами снова ничего не значащий обмен ударами. Теперь джеб правой, потом снова левой. И вот теперь разрыв шаблона, новый джеб и опять левой, с коротким размахом. Уорд этого не ожидал, мой удар почти пробил его оборону головы.

А теперь развитие атаки. Я быстро скользнул левой ногой вперед, неуловимо, будто катился по льду. Правая нога сзади выпрямилась до предела. Это походило на выпад фехтовальщика. Все тело вытянуто в полете, в одну тонкую линию, она начиналась у носка моей правой ноги, оставшейся сзади и заканчивалась на кулаке правой руки, отправленной в стремительный и резкий полет вперед, прямо к подбородку противника.

Действовать приходилось быстро, поскольку удар наносился со средней, даже чуть ли не с дальней дистанции, да еще и правой рукой, расположенной сзади. Боковой при этом выполнить было невозможно, слишком уж далеко я для этого находился, да и джеб тоже. Этот удар опять получился неким гибридом между прямым и хуком. Да еще и быстрым, как вспышка молнии.

Неожиданность атаки обеспечивалась за счет финтов до этого. Быстрота создавалась за счет толчка правой ноги, выступавшей в роли своеобразной пружины. Кроме того, в конце я быстро выкидывал правую ногу влево, в то самое мгновение, когда вес моего тела переместился на далеко шагнувшую вперед левую ногу. Короче говоря, укол получился весьма болезненный и точный.

Как и ожидалось, Уорд был совершенно не готов к такому удару. Мой кулак правой руки вонзился ему в подбородок и противник пошатнулся. Руки его опустились вниз, лицо неуловимо осело, подернулось дымкой забытья и безразличия. Такое бывает у людей, впавших в бессознательное состояние.

Вслед за тем Уорд опустил голову и завалился набок. Сначала я не верил своим глазам, что мне удалось снова провести его. Затем я опомнился и отошел в свой угол.

Арбитр начал отсчет. Я глядел на Уорда во все глаза. Если он сможет очухаться сейчас, то я не знаю, что это за человек такой. Сделан из кремния, наверное. Нет, после такого невозможно подняться.

Но на четвертой секунде Уорд вдруг пошевелился. Затем потряс головой, огляделся и понял, что лежит на настиле. Затем перевернулся на живот, посмотрел вокруг и увидел своего тренера. Он кричал ему на английском, чтобы боксер поднимался. Трибуны тоже ревели, но многие затихли и ждали, что сделает мой противник. Сможет ли он подняться, черт его раздери или это конец боя?

И вот тут Уорд смог сделать то, чего наверняка не смогли бы сделать девяносто девять боксеров из ста. Он оперся руками о настил, затем схватился даже одной об канат и смог подняться. Постоял немного на шатающихся ногах, а потом выровнялся и посмотрел на арбитра.

Мой соперник сумел подняться на девятой секунде и арбитр с большим сомнением поглядел ему в глаза. Можно ли пускать его на бой дальше?

— Ты в порядке? — спросил он.

Уорд кивнул. Тренер махал в углу белым полотенцем, но Уорд упрямо стоял на ногах и просил арбитра продолжить бой. Снова посмотрев на него с сомнением, арбитр проверил его реакции, убедился, что парень отвечает верно и сказал:

— Бокс!

Я подошел к сопернику и поразился, увидев его глаза. Теперь они вовсе не были скрыты. Теперь в них таилась боль и страдание, но в тоже время отчаянное желание сражаться дальше. Но, в первую очередь, Уорд был сражен морально и опасался, что я снова применю против него какой-нибудь хитрый трюк.

Но мне не пришлось ничего делать. Когда я снова атаковал его джебами, вскоре выяснилось, что защита Уорда рухнула и он даже не может толком держать руки. Я осыпал его голову боковыми и противник беспомощно отходил назад, пока не прижался к канатам, не в силах сопротивляться мне. И тогда его тренер наконец выкинул полотенце на ринг.

В этот раз все было понятно. Никаких проблем с тем, кто победил. Я слишком долго шел к этому, все три раунда.

И теперь ясно осознавал, что выиграл этот бой. Это подтверждали вздернутые вверх руки моих ликующих соотечественников, в том числе Худякова и Закопова. Даже Козловский интенсивно аплодировал, рискуя сломать ладони. Уорд стоял, опустив голову. Он оказался крепким орешком и не его вина, что сегодня я оказался чуточку сильнее.