— А ничего, что я работаю на этом снаряде? Ты Квас, ослеп, что ли?

Квасницын отпихнул мою руку.

— Кто успел, тот присел. Отдохни пока что немного.

Я посмотрел на его широкую спину. Пожалел, что у меня нет острого кинжала, чтобы воткнуть в нее. Потом снова постучал верзилу по плечу.

— Квас, уйди отсюда. По-хорошему прошу. Не буди во мне зверя.

Квасницын перестал обрабатывать грушу и обернулся. Подошел вплотную, навис надо мной. Грозно нахмурил брови.

— Я не понял, малыш? Ты что-то здесь чирикаешь? Отдохни пока, это все равно для тебя слишком большой вес.

Я прикинул перспективы. Первый удар — в открытый подбородок здоровяка. Второй по печени. Можно еще добавить по голове. Да, все могло получиться.

— Что здесь происходит? — спросил сзади знакомый голос.

Я обернулся, а Квасницын поднял голову. За моей спиной стояли директор клуба, Козловский и Худяков. А еще тренер Квасницына, забыл уж, как там его зовут.

— Мы насчет тренировки поспорили, — тут же ответил я. — Квасницын считает, что нужно сократить количество занятий и часов. Ему достаточно одного раза в неделю.

— Ничего подобного! — запротестовал Квасницын.

— Что-то вы слишком активно спорили, — нахмурился Козловский. — У вас точно все в порядке? За конфликты между учениками полагаются суровые наказания.

— Мы уже договорились, — улыбнулся я. — Квасницын понял, что не прав и извинился. Так что все нормально.

Мой здоровенный соперник злобно посмотрел на меня, но не стал протестовать. Директор исподтишка показал кулак. Козловский еще раз подозрительно поглядел на нас, ничего не сказал и ушел.

Тренер увел Квасницына для профилактической беседы. Здоровяк обернулся на ходу, угрюмо посмотрел на меня и провел большим пальцем по горлу.

— Черт подери, Рубцов, почему ты не можешь без неприятностей? — спросил Худяков. — И Козловского разозлил, и с Квасницыным поссорился. Когда ты все успеваешь?

Делать в спортзале было нечего. Я встретился с чиновником. Хотя, все прошло не так, как я рассчитывал. Ладно, чего уж теперь.

Домой я приехал раньше обычного, хотя уже наступил вечер. На улицах горели фонари. Снег уже закончился.

Тротуары стояли в сугробах. Школьники с рюкзаками за спиной играли в снежки. Ветки деревьев согнулись под тяжестью снега.

Я ехал в трамвае и глядел на проплывающие мимо дома и улицы. Колеса трамвая стучали о рельсы, напоминая звук поезда.

Дома, вместо ожидаемой тишины, царил бедлам. На кухне гремела музыка. Там сидели друзья и родственники. Уже успели неплохо набраться. Отец вышел в коридор в сопровождении двух мужиков.

— О, вот он наш, фанат «Трудовых резервов»! — воскликнул он. — Вот он, наш будущий чемпион.

— Чемпион мира! — добавил второй мужик. — Великий и неповторимый Витька Рубцов.

— Слышь, чемпион, сбегай за пузырем, — попросил третий и достал из кармана смятые купюры. — Возьми пару бутылок и пивка бидончик. Не разувайся.

Но я молча снял пальто и разулся. Потом сказал:

— Сами идите, если надо. Я пришел с тренировки и устал.

Отец налился злостью по самую макушку.

— Тебе что сказано, паршивец! — заорал он. — Быстро ушуршал за напитками! Или я тебя заставлю!

Оба его собутыльника, пошатываясь, подошли ко мне.

— Слышь, малой, не борзей! Сделай, что просят! — забубнили они.

Видимо, я и в самом деле сильно притомился. Потому что не стал думать о последствиях.

Во мне опять заиграл азарт приключений. Ладно, раз без шума не обойтись, придется устроить здесь небольшой переполох. Сами напросились.

На третий день городского первенства я приехал вовремя. Даже слишком рано. И как тут опоздаешь, если Касдаманов поднял меня в пять утра.

Я ведь опять ночевал у него. Приехал в полночь, с синяками, в ссадинах, с разбитыми кулаками. Дома была эпическая драка с отцом и его дружбанами. Поскольку мать разоралась, я ушел. Бабушка пыталась ее утихомирить, а Светка плакала.

Еще я ушел потому, что чуть не избил отца и гостей до полусмерти. Меня буквально трясло от злости. Поэтому я и уехал, от греха подальше. Мать орала, что сейчас вызовет милицию и напишет на меня заявление за нанесение телесных. Я обнял на прощание Светку и бабушку, сказал:

— Ничего, скоро я их успокою. Слово даю.

А сам отправился к Черному ворону. Мне надо выиграть эти проклятые соревнования. До их окончания у меня связаны руки.

Я не могу конфликтовать ни с милицией, ни с родителями. Ни с хулиганами во дворе. Я должен ходить ровно и прямо. Молчать в тряпочку. Даже если в меня швырнет снежок маленький мальчик на улице, я должен только любезно улыбнуться в ответ.

Автобусы еще ходили, но я так рассвирепел, что забыл о них. Решил лучше пробежаться. Пусть холодный воздух остудит мою горячую голову. Черт, еще недавно я так разозлился, что чуть не спустил родного отца с лестницы. Ну ладно, не совсем родного, но все же биологического отца этого тела.

Пока бежал, думал о том, как быть дальше. Ну почему у меня не такие родители, как у Паровоза? Вот уж кому сказочно повезло. Что мне сделать с ними? Я мог бы послать их ко всем чертям собачьим, но сестренка и больная бабушка. Я не могу их оставить. Хотя они тоже мне не родные.

Наверное, пока придется терпеть. Пьющих людей не исправить. Хотя, если так будет продолжаться дальше, в один прекрасный день я хорошенько отдубасю их. И вполне могу загреметь за решетку.

Думай, Витя, думай. В прошлой жизни, до болезни, у тебя была очень даже светлая голова. Можно придумать что-то, наверняка можно. Надо только пораскинуть мозгами. Хотя бы, для начала поговорить с родителями и постараться найти компромисс.

Черт, только пару дней назад у меня с ними все было хорошо. И вот на тебе, опять все рушится. Ладно, начнем с разговора после соревнований, решил я и чуточку успокоился.

Касдаманов встретил меня на кухне. Пил чай, угостил меня. Ничего не сказал, осмотрел мои руки. Убедился, что все в порядке. Уходя в свою комнату, пробормотал: «Ничто не должно выводить воина из себя».

Ага, как же. Сам попробуй сохранить безмятежность духа с такими родителями, как у меня.

Я прошел в свою комнату. В другом помещении я заметил спящего Пашу. Второй ученик выглядел довольным. Наверное, тоже хорошо сегодня выступил. Пройдя в свою комнату, я лег спать. И заснул мгновенно, едва улегся.

Утром старик разбудил меня ни свет ни заря. Пробежка, душ, легкий завтрак. И вот я здесь, на соревнованиях. А еще едва только семь часов настало. Вечно он так, отправляет спозаранку.

Дожидаясь, пока начнется турнир, я посидел в подсобке у вахтера. Пил с ним чай и болтал о боксе. Когда открылась раздевалка, я переоделся и первым пришел в зал для соревнований. В это же время явился один из судей, тоже боксер с солидным стажем.

— А, это ты, Рубцов, — сказал он, улыбнувшись и поздоровался со мной. — Молодец, что пришел пораньше. Волнуешься, стало быть?

Я покачал головой. Кто там мой противник на сегодня? Я уж и забыл его фамилию. Не думаю, что с ним у меня будут проблемы.

— Что, неужели не боишься? — удивился судья. — Не хочу тебе ничего говорить, да я и не вправе принимать чью-либо сторону, но бой у тебя будет сегодня сложный. Соперник у тебя не из легких. Хотя ты тоже парень крученый, что-нибудь придумаешь.

Я удивился. Как так? Худяков говорил же, что у меня бой с каким-то безобидным малым. Хотя, может ли быть безвредным соперник в таком виде спорта, как у меня?

Залы постепенно заполнялись народом. Поединки начались в девять утра. Я уже был готов и заряжен на сражение. Когда прошел все необходимые процедуры, впервые увидел противника.

Парень чуть ниже меня ростом, худой, с узкими плечами. Глаза большие и ясные, нос с горбинкой, выше губы родинка. Волнистые каштановые волосы зачесаны назад. Эй, это какой-то пионер, по недоразумению попавший на ринг. Он немного напоминал хрупких мальчиков из бойс-бэндов грядущего двадцать первого столетия. Не хватает только косметики и маникюра.