Иногда мне удавалось тут же менять серию. Теперь я бил правой легкие удары и левой — сильные. Мазуров отлично попадался на эти удары. Сильные хорошо проникали сквозь его защиту. Впрочем, слишком часто я их не использовал. Ведь главная задача, о которой я не забывал ни на секунду — это заставить Мазурова таскаться за мной с высунутым набок языком.

Впрочем, весь раунд мне приходилось самому бегать по рингу от взбешенного противника. Он снова задал сумасшедший темп, угрожая мне своей размашистой правой, готовясь проломить череп. Несмотря на все мои усилия, на всю мою защиту, его удары все равно пролетали либо мне в голову либо в корпус. Удары были сильные и мощные. Мазуров словно планировал разорвать меня на куски.

Иногда, вопреки совету Егора Дмитриевича, мне приходилось прижиматься спиной к канатам. Мазуров думал, что наконец-то прижал меня и сейчас прихлопнет окончательно, но каждый раз мне удавалось уйти в сторону от окончательного разгрома.

Вскоре раунд закончился. Мазуров смерил меня презрительным взглядом.

— Надеешься вымотать меня, ублюдок? — спросил он и постучал себя по груди. — Да я еще станцую у тебя на могиле после нашего боя. Думаешь, я не готов к такому варианту?

Он усмехнулся и отошел к своему углу. Я ошеломленно поглядел ему вслед. Да, он легко разгадал мой замысел. И тем не менее, продолжал бить меня силовыми атаками. Он что, действительно так хорошо подготовился и находится на пике своей выносливости?

А потом я увидел, как сильно вздымается грудь Мазурова и догадался, что он пытается бравировать. Он пытается сломать меня психологически, отказаться от своего плана. Нет, я чувствую, как он устал. Правда, еще не дошел до предела, но уже близок к этому. Мне надо и самому провоцировать его продолжать силовые атаки.

— Ну что? — спросил Худяков, когда я опустился на свой стул. — Мне кажется, что он уже подустал, но еще силен. Ты сможешь выдержать такой темп?

Я поглядел на свою грудь. В отличие от Мазурова, я чувствовал себя гораздо лучше. Наверное, ему не приходилось совершать по ночам многокилометровые марш-броски к дому своей любимой девушки, а потом еще и мчаться домой. Затем вставать в четыре утра и делать новые пробежки к дому своего тренера. А потом еще и бегать по его поселку на окраине Москвы, отбиваясь от бродячих собак, так и норовящих вцепиться в твой зад.

Нет, моя дыхалка явно находилась в гораздо лучшей форме, чем мазуровская. Поэтому я мог рискнуть погонять его еще несколько раундов. А там уже будет видно, кто из нас готов лучше.

— Ничего, прорвемся, — сказал я хрипло. — Мне тяжело, а противнику еще тяжелее.

Следующие три раунда я провел в том же темпе. С каждым витком боя я чувствовал, что Мазуров забирается во все большую и большую глубину. Он как будто заходил в болотную топь. Удары были все такие же сильные, но уже наносились с каждым разом все реже.

Ему труднее давались комбинации. Я почувствовал, как ослабла его защита. Впрочем, надо отдать Мазурову должное, несмотря на ни что, он был силен, как бык. Моя увлеченность его усталостью чуть не сыграла со мной злую шутку. Дело в том, что в пятом раунде противник опять чуть не отправил меня в нокаут.

Мы обменивались комбинациями ударов и я по-прежнему старался бить его слабыми комариными укусами, придерживая на расстоянии от себя. Иногда я насмехался над ним, стараясь вывести из себя.

— Эй, ты что, сдох, что ли? — мычал я с капой во рту.

Иногда приглашающе звал его к себе. Опускал руки вниз, как бы говоря, ну что, ты отважишься наконец напасть на меня или нет? Все эти нехитрые уловки приводили Мазурова в ярость. Он тут же собирался с силами и нападал на меня. Я уходил, со стороны, наверное, походя на тореадора, забавляющегося со взбешенным быком.

А потом я опять неправильно ушел с линии атаки. Наверное, я тоже запыхался и неверно рассчитал угол. Как бы то ни было, кулак Мазурова заехал мне в голову, прямо под ухо.

Хорошо, что я успел его заметить и попытался уйти. Удар получился все равно чувствительный, но зато не такой сильный, как в первом раунде. В голове немного звенело. Я почти сразу встал с настила и сказал рефери, что все в порядке.

А потом во время атаки Мазуров вдруг повис на мне в клинче. Я услышал его хриплое дыхание и понял, что настало мое время. Черт подери, наконец-то он обессилел. Если только это не военная хитрость, чтобы наконец, заставить меня перейти к атаке.

Но у меня уже не оставалось выхода. По очкам мне не выиграть. Все эти раунды Мазуров заработал гораздо больше баллов своими агрессивными атаками. И в шестом раунде я пошел ва-банк.

— Давай, Рубцов, сделай его, — сказал Худяков и похлопал меня по плечу. — Ты должен сделать это. Ты это сделаешь, я уверен.

На этот раз я не стал атаковать противника. Мазуров сам напал на меня. Даже после перерыва он не сумел восстановиться полностью и дышал громче, чем обычно. Я привычно ушел, он пытался клинчевать, но тут я устроил ему отличную комбинацию-сюрприз.

Сначала левый боковой в голову. Потом боковой правой, тоже в голову. А затем, когда он поднял руки для защиты, левый хук в печень. Посильнее, побольнее, почувствительнее. Я почувствовал себя так, будто у меня открылось второе дыхание. Мазуров замычал от боли. Нет, погоди, дружок, это еще далеко не все.

Противник снова атаковал меня, прямыми в голову. Я легко уклонился. Снова комбинация из прямого в голову, потом прямого в солнечное сплетение. Потом боковой в корпус. Я снова работал ногами, как бешеный.

Вот теперь, когда Мазуров выдохся, я снова смог включить свою круговую пляску вокруг него. В итоге в самом конце комбинации я очутился за его плечом, практически за спиной. И вот теперь, пожалуйста. Вот вам подарок на Новый год, мой юный друг. Апперкот правой в челюсть, со всего маху.

Удар получился, что надо. Лысая голова Мазурова откинулась назад. Затем откинулось все тело. Он раскинул руки и завалился назад, на настил. Еще когда он падал, я увидел, что глаза его закатились под веки, а значит, он уже в глубоком нокауте.

Мне до последнего не верилось в победу. Неужели я завалил такого кабана, как Мазуров, благодаря выносливости и маневренности? Да ладно, это наверное, какой-то небывалый, фантастический сон. По всем правилам именно сам Мазуров должен стоять вот так, с поднятой рукой рядом с рефери, а зрители должны аплодировать ему.

Только когда я и сам очутился в этом положении, то есть когда ведущий объявил, что я победитель, а рефери поднял мою руку, я понял наконец, что сделал это. Зрители хлопали и отчаянно свистели, а Мазуров стоял на другой стороне ринга с опущенной головой. К нам взобрался Худяков, пожал мне руку, крепко обнял, махал руками.

— Молодец, Витя! — закричал он. — Какой же ты молодец!

Ну, а что я мог сказать в ответ? Я не чувствовал в этот момент ничего, кроме щенячьего восторга. Казалось, что так будет всегда и этой радости не будет предела.

Как только закончилось объявление результатов поединка, Мазуров не захотел прощаться со мной и тут же сошел с ринга. Ну, это каждый сам выбирает, как поступать после поражения.

Если бы я, не дай Бог, оказался бы на его месте, то все равно отнесся бы к сопернику с уважением. Как бы то ни было, он дрался честно и отважно, изо всех сил стремился к победе и не вина Мазурова, что удача на этот раз оказалась на моей стороне.

— Пойдем, Рубцов, — сказал Худяков почти сразу после объявления победителя. — Здесь сейчас будет другой бой. Награждение состоится позже, придется немного подождать.

Он потащил меня с ринга. Едва я сошел, как ко мне подошли несколько десятков болельщиков. Не скажу, что они наперебой требовали автографы или хотели сфотографироваться со мной, но зато каждый хотел пожать мне руку и поздравить с победой.

Их было около полусотни человек. Я и не знал, что за меня болело столько человек.

Между прочим, хотя большинство были парни, но среди них оказалось и несколько весьма симпатичных девчат. Лена, если ты будешь продолжать выкидывать свои капризные шутки, у меня очень быстро найдется, кем тебя заменить.