В зале я встретил Худякова.

— Эй, Рубцов, поздравляю! — закричал он, и пожал мне руку. — Ты вышел в финал.

Тут он помрачнел и добавил:

— Правда, ты теперь дерешься с Мазуровым. Вот этого я не пожелал бы никому из наших бойцов.

— А что такое, Олег Николаевич? — спросил я. — Вы что же, не верите, что его можно победить?

Худяков поглядел на меня и медленно покачал головой. Ну вот, начинается. Давай, устраивай свой плач, заводи похоронную шарманку.

— Нет, Рубцов, — сказал он негромко, его голос перекрывали крики болельщиков. — Может кто и справится, но не ты. Извини, конечно, но я должен сказать тебе горькую правду, чем сладкую ложь. Он слишком силен для тебя. Ты закончил здесь все свои бои нокаутом, но вот завтра, скорее всего, ты сам ощутишь, что это такое.

Вот скотина. Нахрена мне такие его утешения? Да пошел ты знаешь куда, со своей горькой правдой?

— Извините, Олег Николаевич, но это уже как предательство, — сказал я твердо. — Как вы можете говорить мне такое перед ответственным боем? Почему вы не хотите поддержать меня?

Лицо тренера окаменело.

— Я просто хочу, чтобы ты знал мое мнение, — глухо сказал он. — Прости, но это так. Я делаю это для твоего же блага. Завтра после боя ты поймешь меня, очень хорошо поймешь.

Затем он развернулся и ушел. Куда девалось его веселье и азарт, владевшие им эти несколько дней?

Нет, мне срочно нужно съездить к Касдаманову и выслушать его наставления. Вот уж от кого я никогда не услышу слова о поражении. Скорее уж земля и небо поменяются местами, чем Егор Дмитриевич усомнится в силах своего ученика.

Поскольку делать мне здесь было нечего, я тоже ушел. Сразу отсюда я направился к Касдаманову. Мне требовалось услышать от него то, чего я хотел.

В этот раз старик встретил меня во дворе. Он сидел на бревнышке и щурился на солнце. Я уже чистил двор от снега много раз и сейчас здесь царил порядок.

— Ну, ты чего не позвонил оттуда, как я велел? — спросил дед, увидев меня. — Или мои слова для тебя пустые звуки?

— Я выиграл второй бой, — сказал я, встав перед ним. — И уже узнал о том, что меня поставили против лучшего нокаутера из «Ударника». Все считают, что он завтра надерет мне задницу.

Егор Дмитриевич проницательно посмотрел на меня. Его взгляд, казалось, проникал в самую душу.

— А ты чего так разнюнился? — вдруг рявкнул он. — Ты что, всерьез вообразил, что это возможно? Твое поражение от этого придурка?

Я медленно покачал головой.

— Нет, конечно, но просто он очень хорош. Он двигается быстрее, чем я и обладает сильным ударом. Это как раз то, чего у меня нет. Поэтому я исхожу из того, что у него больше шансов на успех завтра, чем у меня.

Касдаманов пристально глядел на меня, а потом спросил:

— Иными словами, ты уже смирился с возможностью завтрашнего поражения? В мыслях ты уже проиграл ему, верно?

Сначала я хотел сказать, что это не так, но потом медленно кивнул. Да, это действительно так. Где-то внутри себя я уже и вправду поверил в свое поражение. И в то, что мне никогда не одолеть Мазурова.

Тренер проворно вскочил с бревнышка. Затем ударил его так сильно, что оно отлетело и ударилось о стену дома.

— Да чтобы тебя разодрали на части, Рубцов! — заорал он. — Ты что, забыл все то, чему я тебя учил? Как ты посмел вообще являться ко мне с такой унылой рожей? Посмотри на себя, ты пропитан страхом поражения! Ты уже проиграл, как ты этого не понимаешь? Тебя сейчас даже ребенок смог бы поколотить! Ну-ка, пошел нахрен отсюда! Я не желаю тебя больше видеть!

Эй, это уже никуда не годится. Я знал, что Касдаманов придет в бешенство, но не до такой же степени, чтобы выгонять меня.

— Подождите, Егор Дмитриевич! — закричал я в ответ. — Подождите, я имел ввиду вовсе другое! Да, я боюсь этого Мазурова, но я готов идти завтра против него и сделать все, что в моих силах, чтобы победить его.

Старик открыл было рот, чтобы продолжить ругательства, но внезапно успокоился. Я сказал именно то, что было нужно. Я признался, что боюсь противника, а это уже немало. Но еще я готов с ним сражаться и готов сделать все возможное и невозможное, чтобы добиться победы.

— Вот это уже получше, — сказал Касдаманов медленно, тяжело дыша. Потом подобрал бревнышко обратно, уселся на него. Пар медленно выходил из него на выдохе. — Только ты должен сделать не только то, что в твоих силах. Ты должен сделать намного больше. Ты должен выложиться на все сто, двести процентов.

Он уселся поудобнее и я понял, что пока что буря на время миновала.

— Вот смотри, — сказал дед и поглядел на меня. — У меня в далекой молодости как-то случился такой случай. В тех местах, где я жил, часто случались разбойные нападения на путников. Люди говорили, что это Соловей-разбойник шалит. Все его очень боялись. Однажды я шел ночью через лес и решил немного срезать путь. Иду, а навстречу мне в темноте вдруг выросла огромная фигура, раскинувшая руки. Ну, думаю, ясное дело, это и есть тот самый Соловей-разбойник. Сейчас меня грабить и убивать начнет. Сначала я хотел нахрен свалить оттуда. Убежать. Но потом я взял себя в руки. Если я сейчас отступлю перед ним, то потом всегда буду отступать перед опасностями, вот как я подумал. И поэтому я взял и пошел на Соловья-разбойника.

— У вас было оружие? — спросил я. — Пистолет или нож?

Старик показал мне загорелые морщинистые кулаки.

— Вот, что у меня тогда было. Только мои кулаки. Также, как у тебя завтра. Так вот, иду я на него, иду, а он и не шелохнется. А когда я подошел ближе, оказалось, что это просто дерево на тропинке, причудливой формы. В темноте его можно было принять за человека.

Он замолчал, вспоминая те времена и усмехнулся.

— Вот видишь? На самом деле нет ничего опаснее воображения. С тех пор, сталкиваясь с опасностью, я всегда уверенно говорю себе, что это просто дерево причудливой формы, стоящее на моем пути. И не более того. И ты знаешь, это всегда помогает. Если ты воображаешь, что твой враг сильнее тебя, то так и будет. Если ты воображаешь, что ты его победишь, то тоже так и будет.

— Значит, можно сказать, что врага и вообще не существует? — спросил я, вспомнив свои скудные познания в дзен-буддизме.

Тренер покачал головой.

— Как это не существует? Он вполне реален. Просто не надо заведомо считать его сильнее себя, вот и все. Так, а чего ты стоишь? Давай быстрее, на тренировку.

Я вздохнул и отправился в дом.

Сказать, чтобы я сильно воодушевился и горел желанием ринуться в бой, после тренировки у Касдаманова — такого не было. Но зато не было и другого — чувства тревоги за завтрашний бой.

Куда-то испарилось и волнение. Действительно, ведь я знал этого гребаного Мазурова всего пару дней. Все мои мнения о нем основывались на суждениях других людей. Ну, может еще на наблюдении за его крайне эффектным нокаутирующим завершением того боя. А ведь все это могло быть преувеличением. Я не знал Мазурова достаточно хорошо, чтобы составить о нем верное мнение.

С другой стороны, недооценивать противника, пожалуй, еще хуже, чем переоценивать. Мне не надо считать Мазурова тупым недоумком. Наоборот, я должен продолжать считать его отличным бойцом. Вот только не надо при этом опасаться его.

Такие выводы я сделал после тренировки с Касдамановым. И вот в каком настроении я собирался выйти завтра на ринг. В любом случае, я не собирался поднимать лапки вверх и добровольно сдаваться будущему великому чемпиону.

Время уже вечернее. В морозном небе мерцали звезды. Я шел по городскому поселку, где жил Касдаманов.

Вдыхал холодный воздух, набирая полную грудь. Оглядывался. Вдали протяжно, как волки, выли собаки. Где-то звучала музыка, хриплый голос пел на гитаре. По звуку слышно, что это радио. Под ногами хрустел снег.

Если захотеть, здесь можно отлично устроиться. В этом времени, я имею ввиду. Даже без интернета и гамбургеров. Без банковских карточек и пультов дистанционного управления.